Последняя (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна

– У меня чеш-шуя… – вырвалось у меня потрясенное шипение, а дракончик в зеркале плюхнулся на худенькую попу.

Оказывается, все у моего зверя в порядке с клыками, просто вид не тот…

Когда смысл изменений полностью уложился в моей голове, из груди вырвался длинный, потрясенно-восторженный выдох с присвистом:

– Я не барс, потому что я дракон!

Констатировав факт первого обращения в зверя, я радостно вскочила, но попытка попрыгать накрылась дырявым ведром – подвела моя новая пятая конечность и полное отсутствие сил. От резкого движения хвост ушел в сторону, заднюю часть тела повело следом за ним, в итоге я завалилась на бок и беспомощно дрыгала лапами.

Мало того, меня накрыл голод, дикий, до боли, словно кто-то изнутри жрал, забирая крохи сил и ясность мысли. С трудом поднявшись на лапы, постояла: так голова кружилась, что мушки перед глазами мелькали. Попытка вернуть себе человеческий вид ни к чему не привела – внутренний огонь погас, как и магический резерв, вычерпанный подчистую.

Я было испуганно заныла:

– Нет-нет, только не это. Я не могу лишиться огня и зверя…

И осеклась: паниковать некогда, надо срочно искать источник огня, который меня спасет. Только забыла, что теперь дуальна и мне необходимо постоянно контролировать сознание. Миг – и власть не только над телом, но и сознанием перехватила моя вторая, как оказалось, чешуйчатая половинка. Драконица несколько раз жадно вдохнула, повела носом, и мы обе ощутили жаркий отголосок огня, обещающий спасение и живительное тепло где-то неподалеку. «Эхо» огня походило на путеводное направление, и мы начали поиск. Драконицу и меня, запертую внутри нее, гнал чудовищный голод, который вынудил залезть в камин и, прилагая неимоверные усилия, цепляясь замечательными когтями за каменную кладку, забираться вверх по дымоходу.

По мере продвижения я отметила, что дымоход из моего камина плавно перешел в единую систему отопления с многочисленными отведениями. Каменные каналы то вели к наружной стене здания, то в камины других комнат. Я все прекрасно видела и чувствовала, нюх и общее восприятие обострились до предела. Передвигаясь, царапая кладку когтями и шурша хвостом, я собирала на себя сажу и копоть, слышала эхо женских голосов, хотя пару раз доносились и мужские. Кроме моего камина, другие в летнюю жару не разжигали, поэтому по трубам гулял обычный воздух.

Путеводная искра свернула и повела вниз. Новорожденная дракошка без колебаний начала спускаться к вычищенному очагу, в котором, вместо костра, трепетало пламя, похоже, нескольких свечей. И надо же какая досада: вот совсем чуть-чуть осталось спуститься, но мы не удержались, сил почти не осталось, – с отчаянным «ух» свалились и больно приложились боком и хвостом.

Мы даже зашипеть не успели, как неизвестная сила подхватила нас, осторожно вытащила из камина и, развернув, поднесла под ясны очи хозяина комнаты. Дракошка спряталась, а я, испуганно поджав лапы и хвост, зависла перед изначальным, Ашкераном. В первый момент изумилась, увидев его, мы же к источнику огня ползли, но быстро догадалась, почему моя дракошка стремились именно сюда. Огненный же…

Ашкеран как ни в чем не бывало продолжал сидеть в широком мягком кресле, похожем на трон, положив руки на подлокотники. Вокруг него трепетало пламя множества свечей, делая его образ более зловещим и суровым. В голубой рубашке, расстегнутой на груди, темных штанах и сапогах, вальяжный, расслабленный, мое более чем необычное появление его нисколько не встревожило. И главное, без всевидящего артефакта на лбу, а то бы опозорилась не только перед ним, но и другими драконами.

– Так-так-так, и кто же тут у нас такой прыткий и незваный? – прозвучал в ночной тишине его вкрадчивый заинтригованный голос.

– Я… – виновато развела в стороны лапки, решив не называться, вдруг пронесет и останусь неведомой зверушкой, ведь никто не знает, что княжна Эйкана Кашерок теперь драконица.

Чем дольше Ашкеран меня разглядывал, тем больше хмурился, как если бы моя драконица ему не нравилась. И тут меня окатила волна силы, теплая, приятная, полезная: очистила от копоти, заодно подпитала энергий. Я с облегчением выдохнула – терзавшая меня боль отступила! – и продолжала парить в мягком воздушном захвате в метре от дракона, который, облокотившись о подлокотник, подпер кулаком подбородок – и разрушил мою наивную надежду остаться неузнанной:

– Даки Эйкана, твоя огненная саламандра относится к давно исчезнувшей расе предков ранивирских драконов. Да уж, ты сумела удивить даже меня своим преображением.

– А уж как я недавно удивилась, вир Ашкеран! – радостно прошепелявила я. Но осмыслив всю фразу, расстроилась: – То есть, я не дракон, а… ящерица? Саламандра?

– Недавно? – Ашкеран посерьезнел, даже подался ко мне торсом. – Когда ты прошла трансформацию?

Мне с детства стыдно было признаваться в слабости, равно в своей неполноценности. Сейчас поняла: поэтому и мысль позвать на помощь Канну даже в голову нам со зверем не пришла, просто молчком полезли искать источник магии сами.

Из-за чего мой ответ прозвучал глухо и стыдливо:

– Не больше часа назад я очнулась в своей комнате, в камине, лежа на куче остывших углей… вся замерзшая, чешуйчатая и обессиленная. Без капельки магии.

Сила, удерживающая меня в воздухе, вплотную поднесла к Ашкерану и усадила к нему на колени. Я действительно… нет, не ящерица, а саламандра, предок драконов, вот! Просто размером с большого дворового кота. И расстраиваться, что не дракон, нечего, главное – у меня есть зверь и мы едины!

Крупная мужская рука легла мне на макушку, перебрала пальцами мягкий гребень, медленно спустилась по загривку вниз, до кончика хвоста. Следом за рукой побежал огонь, которым Ашкеран за несколько мгновений восстановил мой опустошенный резерв и напитал магией под завязку. Его размеренные поглаживания и уютно потрескивающий в крови огонь превратили меня в желе. Я размякла, растеклась по драконьим коленям, жмурясь от удовольствия и по-кошачьи выпустив когти.

– У тебя красивый зверь, даки Эйкана, редчайший, фактически вымерший на Ранивире! – в голосе Ашкерана слышалась улыбка. – И цвет необычный, в древности саламандры были алые. Мы действительно перестарались во время лечения. И воздействие трех сильнейших изначальных на твоего спящего недоразвитого зверя сразу после возвращения из-за грани спровоцировало трансформацию в привычном именно Ранивиру виде. Только на полноценного дракона тебе не хватило сил, мы слишком рано прекратили обмен энергией, вот и получилась огненная саламандра – предок драконов.

– Ш-шпаш-шибо, – прошипела я, изумленно таращась на дракона.

Ашкеран продолжал меня гладить горящими магическим огнем пальцами, пропитывая силой, восстанавливая и расслабляя. Мне показалось, что его колени даже стали чуточку тесными, словно я подросла. И гребень на моей саламандре, похоже, окреп, раз дракон его уже почесывал, а не гладил, будто по волосам.

Меня словно погрузили в гипнотическое состояние, приятную негу, сквозь которую донесся тягуче-вкрадчивый голос Ашкерана:

– И что же спровоцировало твою трансформацию, моя огненная Эйка?

Нежась в его огне, я прикрыла глаза от удовольствия, тем более, назвал меня, как мама, поэтому задумываться не хотелось, я едва не мурлыкала:

– С-слош-шно сказать…

– А если подумать? – настоял дракон и потушил свое пламя.

Сидеть на коленях у Ашкерана, словно в кресле, в круге его рук, опираясь затылком о твердую мужскую грудь, свесив лапки и хвост тоже было приятно и комфортно. Слишком велико было воздействие магии изначального на ранее иссушенное тело. Но пришлось собраться с мыслями. Именно факт поглощения моей магии подвиг предположить:

– Я поужинала в парке у фонтана. После чего на меня кто-то исподтишка напал. Канна сказала, это было воздействие темной магии, которой из меня забрали энергию…

– Почему не обратилась к нам? – сухо спросил Ашкеран, приподняв мою мордочку, чтобы смотрела ему в лицо.