Чужеземец - Никита Баранов

– Это настоящее наслаждение, – заявил барон. – Настоящая свобода, доложу я тебе. Только ты, «Красотка Лесли» и безбрежная степь во все стороны. Такая-то романтика, эх!

– Думается мне, романтика твоя сокрыта больше в одиночестве или даже уединении, нежели в паровозе и степях. А еще мне думается, что это не просто так.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился механик.

– Все просто. Ты пытаешься заполнить пустоту в своей душе всей этой бесконечной калибровкой паровоза черт-те в какой глуши, радуешься убийственному солнцу, да еще и гордишься тем, что вокруг тебя ни души. Я, конечно, не хочу ворошить твоего прошлого, да и просто влезать в чужое дело тоже нет желания, но, по всей видимости, у тебя совсем не осталось родственников. Возможно, ты потерял жену или ребенка, а может, родителя. И тебе на самом деле довольно хреново.

Барвин грустно хмыкнул. Немного помолчал, затем обвел собеседника усталым взглядом:

– Так и есть, Алекс, так и есть. Только потерял я не кого-то конкретного, а всех сразу.

Саша проглотил подскочивший к горлу ком. Он почувствовал себя донельзя глупым и бестактным. Конечно, мог бы и догадаться, что если человек кого-то потерял, то делиться этим практически с незнакомцем, проходимцем из иного мира, ему явно не захочется.

– Не переживай. – Барон хлопнул Сашу по плечу и добродушно улыбнулся. – Ты нисколько не задел моей памяти. Все там будем, как говорится. Да, скучаю, конечно, и по жене, и по детям, и по матушке с отцом, но все они сейчас ждут меня в обители Света, где нет ни боли, ни страданий. Ждут меня, чтобы снова обнять.

– Моя мама недавно умерла, – зачем-то сообщил Саша. – Я тебя понимаю. Но в моем понимании мира она меня больше нигде не ждет. Как-то я разуверился в этом. Мне кажется, что вот наступает смерть – и все, больше ничего не будет. Мозг разложится, тело сгниет, и от бывшего человека останется только хрупкий скелет.

– Ты так думаешь оттого, что потерял надежду. Что, кстати говоря, странно. Обычно, когда кто-то теряет родственника или друга, он частенько навязывает себе мысли о потустороннем мире, где сейчас находится умерший, чтобы не терять надежды вновь с ним увидеться. Но что это мы о грустном? Посмотри во-о-он туда и скажи – что ты видишь?

Саша проследил за направлением руки Барвина, сощурился от бьющего в глаза солнечного света и ответил:

– Горы? Ну не знаю. Небо?

– Не то, попробуй еще разок.

– Степь? Надежда? Светлое будущее, в конце-то концов? Это что-то физическое или философское?

– Физическое. Приглядись, там, далеко-далеко, поднимается столб дыма.

Присмотревшись, Саша действительно увидел тоненькую струйку где-то на горизонте.

– Что это? Пожар?

– Нет. Это первый во всем герцогстве массовый конвейерный завод по производству огнестрельного оружия. Ты представляешь? Все самые передовые исследования производятся именно в наших краях, а весьма глуповатый герцог отрезал нас от более северных провинций! А производим мы там не шваль какую-нибудь для зеленых рекрутов, а самые настоящие карабины! Гладкоствольные и нарезные, кавалерийские и пехотные, из самых разных материалов, начиная с обычной сосны и заканчивая серебрёной сталью. Кстати говоря, в связи с блокадой поставки дерева прекратились уже полгода назад, так что теперь почти все оружие, что мы там производим, является цельнометаллическим. Тяжелые такие карабины, доложу я тебе! Таскать трудно, весят до хрена. Но наши инженеры решили сделать из этого плюс и превратили ружья в самое настоящее дробящее оружие: приклад теперь гораздо тяжелее всего остального, а также снабжен в верхней и нижней части туповатыми шипами. Получается самая настоящая булава!

– Прости, перебью тебя. Такой вопрос: а на кой черт вы продолжаете производить оружие, если герцог все равно перекрыл все дороги? Кому вы собираетесь поставлять карабины?

– Как это кому? Я же тебе говорил, у нас тут самая настоящая революция назревает, и нам важен любой лишний ствол. А с нашим-то заводом каждый солдат будет иметь по десятку ружей! На самом деле для нас оружия уже хватает, но мы в ближайшем будущем планируем пополнять ряды нашей маленькой повстанческой армии. Кстати, кроме карабинов мы производим легкие кирасы и шлемы, конскую броню, бомбы и динамитные шашки… эти же ребята с завода поставляют мне абсолютно бесплатно любые детали для «Красотки Лесли».

– И каков ваш план? Просто вооружить сотню мужчин и послать их на бойню? Насколько я понял, герцогских солдат там если не миллион, то в несколько сотен раз больше, чем ваших. И это только на границах блокады. Кто знает, сколько бойцов ждет по ту сторону кордона?

– Это не суть важно. Главное то, что мы покажем зубки. Даже не зубки, а самые настоящие клыки! Пусть мы погибнем в бою, но мы сделаем это славно и заберем с собой целую орду герцогских прихвостней.

– А зачем все это, в конечном-то итоге? Каковы причины безрассудной самоубийственной атаки? Как насчет того, чтобы просто продолжать жить своей жизнью, что и раньше? Пусть нет доступа к другим провинциям. Ну и что? Зато все живы-здоровы. Никого не убивают. Просто по какой-то воистину странной причине не пускают на север…

– Причины, говоришь? А с каких пор нужны причины для того, чтобы защищать свою семью, свой дом и свою родину от посягательств пусть даже и соотечественников? Я тебе не все рассказал. Помимо изредка забредающих в наши края болотников, периодически степь патрулируют пограничные отряды. И по всей видимости, им дан приказ уничтожать всех людей, которые попадают в их зону видимости. Городов пока, к счастью, не трогают, хотя один небольшой инцидент имел место быть. Там наши отбились, но с огромными потерями.

– Что вы будете делать, если прорвете блокаду? Да черт с ним, даже если полностью уничтожите весь длиннющий кордон. Пойдете дальше на север? Уподобитесь герцогу и станете жечь все направо-налево?

– В таком случае мы будем идти вперед, насколько нас хватит. Если же каким-то чудом мы дойдем до Авельона, то возьмем в осаду герцогский дворец, а затем заставим и самого Герберта Чаризза отречься от престола. А нового правителя выберем сами. Народовластие, понимаешь?

– Демократия, – кивнул Саша. – У нас она тоже вроде как имеется. Только либо она не работает и к власти всегда приходят те, кто этого действительно желает, либо же народ все тупеет и тупеет и выбирает в «цари» тех, кто им изначально не нравится. Но в эти дебри я лезть не собираюсь; раньше, несколько лет назад, я был бы просто рад доказать всем вокруг правильность своей политической позиции, но нынче я понял, что все это не более чем ребячество. И это никогда ничего хорошего не приносит. Напротив, только подливает масла в незатухающее пламя.

Несмотря на кажущуюся скучность этих краев, посмотреть было на что. Иногда неподалеку от путей наблюдались торчащие из земли острые камни высотой в два-три человеческих роста, похожие на пещерные сталагмиты. Казалось бы, чего интересного в камнях, пусть и столь странных? Камни эти завивались кольцами, спиралью, а иногда стояли вроде как прямо, но верхушка вдруг резко опускалась вниз, словно ветви плакучей ивы. Примечательным также был тот факт, что эти камни сильно разнились по цвету: большинство из них, конечно, были песочного цвета, но часть этих пустынных сталагмитов блестела фиолетовым, зеленоватым, кристально белым или иссиня-черным. Саша спросил Барвина, что это такое, на что тот лишь пожимал плечами и отвечал, что до сих пор никто не знает природы этого явления. Считается, что причудливые камни появились еще миллионы лет назад, до того как великий Свет послал сюда первого человека.

– Их еще называют «детьми Коверха», – заметил механик. – Потому что Коверх – это самая большая из известных структур подобного рода. В пасмурную погоду ее верхушку не видно из-за скрывающих ее туч, а само сплетение просто поражает воображение. Находится он вдалеке отсюда, в пустынях пепельников, в самой северной точке их ханства. Коверх – это три высоченных острых камня, сплетающихся то ли в «косичку», то ли в непонятную спираль… один камень имеет красноватый оттенок, другой – пурпурный, а третий серебрится сталью. Это метафора, если что.

– Я понял, – кивнул Саша. – И что же, совсем-совсем нет никаких предположений на этот счет? Может, геологи хоть что-то да знают?

– Ни хрена они не знают, – сплюнул Барвин. – Как я уже сказал, Коверх находится в чужом государстве – Лавеосском ханстве. А эти серокожие громилы знать не хотят нашего брата-человека. Конечно, они пропускают ученых к своему чуду света, но либо отводят на исследования слишком мало времени, либо постоянно вмешиваются в процесс. Как-то раз, ходит слух, они заточили в подземелье тех ребят, которые занимались Коверхом. Заточили не просто так, а потому что те что-то выяснили. И, собственно, пепельники решили не отдавать знания своим соседям, а оставили их себе. Равно как и ученых. Но, повторюсь, это только слухи.