Польская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

И минут через десять ожидания оправдались.

Скоротечная перестрелка.

Минометы в лесу, даже таком, употреблять было крайне сложно. Ветки и стволы деревьев мешали. Поэтому их просто тащили с собой в третьем эшелоне. Работали пулеметами, самозарядными да егерскими карабинами и 40-мм гранатометами. Последние особенно «жгли».

Готовые поражающие элементы осыпали очень приличный участок, давая массу подранков. И легко выковыривали неприятеля, укрывающегося за толстыми стволами деревьев.

Плотный же стрелковый огонь подавлял и не позволял особенно высовываться. Вынуждая отступать. Отступать. Отступать.

И наконец опушка.

Поле.

За которым в паре километров виднелся новый лес.

Боевики рывком выскочили из зарослей и побежали, стараясь выложиться на все сто процентов. Ведь здесь они на виду. Как на ладони. И если они не сумеют убежать слишком далеко, то их просто постреляют. Как в тире.

Но чуть погодя застучал 13-мм пулемет.

Бронеавтомобиль, выполняя приказ командира батальона, объехал лесной массив и вышел на позицию до того, как туда выбежали боевики. Причем, чтобы тех не смущать, заглушил двигатель. Вот его сразу и не заметили в кустах.

Выбежавшие залегли, стараясь влипнуть в грунт.

Парой минут спустя на опушку вышли основные силы батальона.

— Сдавайтесь! — громко крикнул комбат.

В ответ прозвучал выстрел, и пуля его едва не задела, чиркнув по дереву в паре сантиметров от головы.

Ответ последовал незамедлительно. С опушки ударили минометы. 80-мм тащить не стали. Тяжелы. А вот 60-мм прихватили с собой. И теперь в поле, метрах в трехстах опушки, начали подниматься взрывы.

Залегшие боевики вскочили и побежали.

Кто куда.

Но…

— Доложить о потерях, — хмуро произнес комбат, когда все закончилось.

Его все-таки зацепило и теперь медбрат осуществлял перевязку. К счастью вскользь. Но все равно — неприятно.

Очень радовало то, что боевики не приучены к общевойсковому бою. Поэтому не смогли воспользоваться преимуществом засады. Иначе батальон мог быть или разбит, или даже уничтожен…

[1] Автомобильные амортизаторы начали выпускать с 1903 года, хотя поначалу их ресурс был весьма невелик, а применение ограничено.

[2] Концепция дальнего снайперского огня производная от концепции войск специального назначения (спецназа), который стал развиваться только в годы Холодной войны, как ответ на множество малых локальных конфликтов. Зародыши подобных структур, конечно, существовали и раньше. Например, итальянские берсальеры и германские штурмовки Первой Мировой или советские штурмовые инженерно-саперные бригады и германские бойцы полка Бранденбург-800 Второй Мировой. И другие. Но все это — лишь первые шаги. Первая ступенька. Этот опыт обобщать и развивать, создавая настоящий спецназ начали только по итогам ВМВ под растущую номенклатуру специфических локальных задач.

[3] Это дает точность несколько лучше, чем 1 МОА.

Часть 2. Глава 2

1928 год, май, 2. Окрестности Харькова

Легкие батальоны продолжали свое продвижение по территории УССР. Первая группа — от Белгорода на Харьков. Вторая — от Перекопа на Херсон. Третья, второстепенная группа — от Перекопа к Запорожью. Быстро. Практически не встречая сопротивление. А местами и приветствие местных жителей, вышедших их встречать.

Несмотря на отсутствие промышленных инвестиций в требуемом компартией УССР объеме, политика Фрунзе все одно самым позитивным образом сказалась на простом народе. В том числе и в УССР. Например, введение сетки тарифов максимальной маржинальности заметно снизило цены на товары. Особенно первой необходимости, за которыми стали особенно внимательно следить. Из-за чего покупательная способность зарплат простых работяг ощутима увеличилась. Более того — она пробила идеологически важный потолок 1913 года.

А введение довольно строгой трудовой дисциплины, хоть и вызвало поначалу широкое раздражение. Но, в целом, очень ощутимо подняло производительность труда. Что нашло свое самое живое отражение в количестве доступных товаров на рынке. Да и работники стали получать премии.

Плюс к началу 1928 году существовало уже семнадцать крупных артелей, которые строили дороги, аккумулируя безработных. Так что в целом население было довольным Советской властью и смотрела в будущее с определенным оптимизмом. Ведь фактический уровень жизни за минувший года полтора-два улучшился едва ли не вдвое. И у многих душу грели разного рода надежды. Особенно после провозглашения лозунга: «Каждой семье по квартире!». И начала широкой общественной дискуссии по этому вопросу. Фрунзе ведь задумал дешевое жилищное строительство не только в Москве и Ленинграде, а вообще всюду по Союзу, где это требовалось. А жилищный вопрос он был больным если не повсеместно, но много где.

Разгром же Уральской ОПГ заставил «поджать хвост» дельцов, жирующих в других областях Союза. Страшно все-таки. Вон — просто взяли и вырезали считай. Не взирая на заслуги перед революцией. Что опять-таки простым населением воспринималось очень позитивно. Как и аресты чиновников высокого ранга. Люди во все времена любили, когда правитель время от времени «развешивал на столбах» бояр. За дело или нет — не так важно. Просто это частенько воспринималось как забота о простых людях. Ну и как мелкая «мстя» за то, как эти самые «бояре» притесняли обывателей. И в этом плане Фрунзе выглядел прям большим молодцом. Защитником простолюдинов, так сказать.

А тут — независимость...

Какая независимость?

Зачем?

Почему?

Какого черта?

Ведь никто еще и месяц назад ни о чем подобном и подумать не мог. Ну, кроме отдельных личностей, сохранивших теплые воспоминания о Петлюре и прочих подобных деятелей. Широким же массам это все было не только не нужно, но и не понятно. Так что, подходящие легкие батальоны и роты РККА они воспринимали хорошо. А местами и очень тепло. Более того, сбивались в отряды народной милиции для защиты своих городов и хуторов. Плохо вооруженной, но союзной и максимально лояльной Советской власти.

Не везде такое происходило.

Большинство жителей, держались позиции «моя хата с краю», и просто ждали, чем все это закончится. Но, в любом случае, они не выходили с оружием в руках партизанить.

Однако имелись и другие люди. И именно они расположились на подступах к Харькову…

— Окопались… — тихо произнес майор, изучая позиции в мощный морской бинокль. Дистанции были как раз подходящие. А Михаил Васильевич не скупил на технические средства и обеспечивал даже легкие батальоны всем потребным.

С оптикой тоже не напортачил.

Изыскал возможности.

— Крепко встали… — согласил его начальник штаба, лежавший в траве рядышком. У него бинокль был попроще, но тоже неплохой. — Вон как трехдюймовки прикрыли.

— И пулеметы… Видишь — вон по второй линии?

— Увы.

Комбат протянул ему свой бинокль.

— Да, теперь вижу.

— Что думаешь?

— В лоб переть не стоит. Выход с дороги узкий. Поле здесь перепаханное, но без оврагов. Травы нет. Не залечь толком, не укрыться, не минометы поставить. Трехдюймовками их выбьют очень быстро. Вон — все на ладони. Верст на пять. Может и больше. Так на глазок не скажешь — все сливается. Для шрапнели — раздолье.

— Как нас не заметили только…

— Да… — кивнул капитан, стараясь, впрочем, не высовываться из травы. — Скорее всего не видят. Далеко. Обычный армейский бинокль так далеко не бьет.

— Видимо, — пробурчал комбат, отползая назад, на обратный склон небольшой бровки.

Достал из планшета карту и начал ее изучать.

— Пустое. Обходов нет. — скосившись на нее буркнул начальник штаба.

— Тут вон дороги проселочные нарисованы.

— Разведка передавала — перепахали их.

— Как перепахали?

— А вот так. Как посевная началась, так и перепахали. Или по глупость, или специально. Но по дурости трактористы и не такие чудеса творят. Так что… — развел руками капитан. — Тут если и обходить, то по темноте. Но вряд ли мы далеко уйдем. Велосипеды волочить по пашне тяжело. Да и ближайшая дорога верст в пяти. И ее состояние не известно. Может там тоже заслон?