Уинтерер. Зимний меч. Книга 1 - Чон Минхи

будет хоть немного теплее. Сильно утомленный, он снова быстро уснул.

На следующий день братья кое-как добрались до новой деревни. Евгнен держал Бориса за руку и шел, оглядывая улицы и спрашивая людей, где можно найти человека, покупающего золото или что-то похожее.

Рука Евгнена, которую сжимал Борис, все еще была горячей. Даже лицо его, казалось, исхудало.

Хотя мальчик несколько раз спрашивал брата, не болен ли он, тот лишь качал головой и ничего не говорил. Когда Борис спросил еще раз, более настойчиво, он лишь выдавил улыбку и ответил:

– Нет, все в порядке.

Как указали люди, они вошли в недавно построенный дом на главной дороге. Он звенел пустотой: в нем совсем не оказалось мебели и даже комнат. Лишь лестница свисала из дыры в потолке. Внутри, сидя на стуле перед деревянным ящиком, который служил, судя по всему, столом, дремал мужчина.

– Сколько вы дадите за эту вещицу? – Евгнен протянул ему зеркало с крышкой, доставшееся от матери.

Бориса очень удивило, что брат вынул его из кармана без колебаний. Это зеркало – единственная вещь, оставшаяся в память о покойной матери, которой Евгнен долгое время очень дорожил. Отец был недоволен тем, что сыновья погружены в воспоминания о ней, поэтому хранить что-то подобное было совсем не просто.

Господин за «столом» открыл один глаз, посмотрел на вещицу, стряхнул сонливость и оглядел лицо Евгнена. Затем быстро протер глаза и взял увеличительное стекло из стопки полотенец, лежавшей на одной стороне деревянного ящика. Взяв в руки зеркало, он внимательно рассмотрел сапфир на крышке.

Зеркало выглядело старинным. На наружной стороне цвета слоновой кости, напоминающей формой морскую ракушку, черной вязью был выгравирован узор. В его центре блестел темно-синий сапфир, а на внутренней стороне красовались выгравированные инициалы матери – Y. J.

– Вещь хорошая. Заплачу триста эльсо. Что скажешь?

Евгнен знал: зеркало намного ценнее, но ему трудно было найти нужные слова, чтобы возразить. Подумав некоторое время, он воскликнул:

– Думаю, маловато.

Евгнен никогда в жизни не торговался. Просить больше денег казалось ему унизительным, и сейчас его щеки покраснели.

Господин взглянул на Евгнена и пожал плечами.

– Откуда юноше знать разницу между ценой за новый и использованный товар? Тот, кто пытается получить больше трехсот эльсо за подержанную вещь, – настоящий вор. А я житель деревенский и потому плачу щедро. В другом месте никто не даст тебе и больше двухсот эльсо!

Евгнен растерялся, услышав эти грубости.

Когда он не нашел что ответить, господин продолжил:

– Кроме того, знатные дамы, которые пользуются подобными вещицами, не покупают товары, уже запятнанные чьими-то руками. В лучшем случае это зеркало попадет в руки барных девушек, или вообще придется вынуть драгоценный камень и инкрустировать его куда-то еще. Да и такая обработка уже давно не в моде. Если судить лишь о ценности камня, вряд ли он стоит больше сотни эльсо, так что считай удачей, что я согласился оплатить стоимость обработки.

Евгнен не мог предложить иной логики. Он только посмотрел на лицо Бориса, а затем опустил голову.

– Тогда давайте сделаем так.

– Брат…

Раньше Евгнен не отдал бы мамину вещь никому другому, даже если бы ему предложили за нее три тысячи эльсо. Однако теперь он передал складное зеркало и, не отводя глаз, наблюдал, пока мужчина аккуратно не завернул его в ткань и не поместил в свой мешок с вещами.

Братьям некуда было положить триста эльсо, поэтому хозяин сделал вид, что проявляет доброту, и дал им мешочек из хлопчатобумажной ткани. Если бы это были золотые монеты достоинством сто эльсо, их бы потребовалось только три, но хозяин расплатился с ними одним серебром. Они одну за другой положили их в мешочек и вышли на улицу.

Борис посмотрел на брата, чье лицо было повернуто к нему в профиль, но замялся, не зная, как его утешить. Хотя на его лице и была лишь легкая горечь, Борису не составляло труда догадаться, какое настроение кроется за ней. Пока он пытался подобрать слова, Евгнен оживленно заговорил:

– Ну, раз у нас теперь есть деньги, мы можем поесть! Что бы ты хотел? Только скажи, и я куплю.

Борис теперь знал, что ради этих монет им пришлось продать, поэтому ответить оказалось нелегко. Нельзя сказать, что он не был голоден. Однако в душе стало так пусто, и он не мог этого вынести. Не поэтому ли задал вопрос, который собирался не задавать:

– Брат… когда отец даст нам знак?

Евгнен, шедший впереди и притворявшийся веселым, на мгновение, совсем незаметно приостановился, но сразу повернулся к младшему брату и сказал:

– Может быть, ему еще потребуется много времени, чтобы исцелить раны? Когда он поправится, обязательно нас найдет.

Похоже, этот ответ он заготовил заранее. Борис уже собирался посмотреть в глаза брату, но тут же опустил взгляд. Он увидел, как что-то сверкнуло в его глазах.

– Вот как…

Он уже опустил голову, поэтому просто сделал вид, что кивнул. Евгнен повернулся и снова пошел вперед. В правой руке он крепко сжимал тканевый мешочек с серебряными монетами.

В ту ночь они остановились в гостинице.

После полноценного обеда и ужина серебряных монет заметно убыло. Борис считал так: можно было просто выпить воды с куском хлеба, но не сказал этого, подумав о старшем брате, которому хотелось дать младшему еды получше.

Братья уснули в кроватях, поставленных друг рядом с другом. Но Бориса снова мучил кошмар. На этот раз чья-то рука сжала его грудь и трясла его. Сначала ему стало трудно дышать, а затем начался кашель. В тот момент, когда беспорядочно раскачивавшаяся голова откинулась назад, он проснулся и, сам того не понимая, закричал:

– А-а-а!

Грудь Бориса сжимала черная тень. Страх, заставивший его закричать, длился недолго, ведь он осознал еще худшую правду, которая потрясла и ошеломила его. Фигура показалась знакомой. Это был Евгнен.

– Б-брат… почему…

Слова никак не подействовали. Евгнен, чье лицо трудно проглядывалось в темноте, толкнул брата на кровать и на этот раз ударил его кулаком в живот. Брат ни за что не сделал бы ничего подобного, даже если бы его жизнь была под угрозой.

– Ыкх…

Борис почувствовал настолько сильную боль, что его сознание помутилось, но больше кричать не стал. Евгнен просто катал и швырял его, как палку. Но сильнее физической доставляла Борису муки душевная боль. Почему? Почему брат это делает?

Даже сопротивляться с силой двенадцатилетнего Бориса было бесполезно. Евгнен не играл с ним, как во время тренировок на поле, да и лунатизмом не страдал. Он толкал, сжимал и бил