Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин

пейзажи Гитлера со своими. Как пейзажисту, тёзкиному приятелю до не состоявшегося здесь фюрера топать, топать и не дотопать, что называется, как до Луны пешком. Помню, видел я фотографии акварелей Гитлера и всегда удивлялся, насколько сильно они пропитаны солнечным светом и как потом их создатель дошёл то того, до чего дошёл. Примерно то же я увидел и здесь, только уже живьём. Увидел я, кстати, вживую и те самые акварели, но куда сильнее впечатлили меня, как, впрочем, и тёзку, другие пейзажи, на холсте и в масле, где художник изображал поля сражений мировой войны, в которой, как и в моём мире, он тоже участвовал. «Впечатлили», однако, не совсем то слово — они меня просто потрясли. Вот что, спрашивается, должно быть в голове и сердце у создателя картины, изображающей полуразрушенную траншею, заваленную изуродованными трупами и залитую всё тем же жизнерадостным солнечным светом⁈ Нет, с психикой у Адольфа и в этом мире не всё в порядке. Хорошо, что на войне ему оторвало ноги, ни в армии, ни в политике карьеру не сделает.

А вот Гитлер-портретист меня как-то не тронул. Портретов на выставке хватало, представляли они, как я понял, боевых товарищей художника, но все без исключения смотрелись эти работы какими-то идеализированными. Казалось, изображал он не живых людей, а свои представления о том, какими героическими героями они должны быть. В общем, бросалось в глаза, что в живости и человечности портретов тёзкин приятель превосходил немца на голову, если не на две.

— Витя? — спросил молодой человек постарше тёзки, подошедший вместе с Алёшей. Одет он был вполне прилично, попугаям не подражал, но сходства в чертах лиц такая разница в одеяниях обоих никак не отменяла.

— Николай? — сообразил тёзка. Ничего себе, конспираторы хреновы!

— Николай, — подтвердил тот. — Давай-ка отойдём чуть в сторонку, — предложил он и строго зыркнул на младшего. Этого взгляда Алёше хватило, чтобы быстренько отодвинуться от нас подальше и сделать вид, что он тут вообще ни при чём.

— Алёшка сказал, ты хотел со мной поговорить, — начал Николай, когда мы нашли местечко у дальней стены зала.

— Хотел, — признал тёзка.

— И о чём же? — спросил Николай.

— У меня возникли некоторые… недоразумения с людьми, считающими, будто я обладаю некими сверхъестественными способностями, — кратко изложил тёзка чуть вопроса.

— Нет никаких сверхъестественных способностей, — назидательно поправил тёзку Николай. — Просто их пока не может объяснить современная наука. Но прости, я тебя прервал.

— Ничего, — отмахнулся тёзка от столь несущественной заминки. — Я таких способностей за собой не замечал, но знаю, что есть методика установления предрасположенности человека к этому.

— Есть, — признал Николай. — Но тебе оно зачем?

— Хочу знать, что и как с этим у меня, — тёзка подпустил в голос твёрдости и решимости.

— Хм, — то ли призадумался, то ли изобразил задумчивость Николай. Мне лично больше казалось, что изобразил. — Тебе об этом никто не скажет, пока тебя не допустят к применению этих способностей.

— То есть если даже я пройду врачебное освидетельствование, мне его результаты не сообщат⁈ — возмутился тёзка.

— Именно так, — согласился Николай.

— Как-то это неправильно, — такая несправедливость тёзку не радовала.

— Вот как раз-таки и правильно, — возразил Николай. — Во-первых, не у всех такие способности проявляются, человек может прожить и полжизни, и всю жизнь, а они так и не откроются. Во-вторых, не каждому по силам справиться с ними, а это прямая дорога в особый сумасшедший дом. А, в-третьих, людям злонамеренным и дурным это и вовсе ни к чему. То есть обычным людям ни к чему, если рядом окажется обладающий такими способностями преступник или психопат.

Ну да, тут особо не поспоришь… Тёзка собрался было съехидничать и спросить Николая, не для того ли и предназначен Михайловский институт, но я почти в последний момент дворянина Елисеева от такой глупости удержал, растолковав ему, что о чём говорили братья Михальцовы, мы понятия не имеем, и старший может и не знать, что младший об институте приятелю говорил. И зачем, спрашивается, нам подставлять товарища?

— Ладно, Витя, подумаю, как тебе помочь, — сменил Михальцов-старший гнев на милость. — Ты же в Москве сейчас обретаешься?

— Сейчас в Покрове, — доложил тёзка. — В Москву вернусь в конце августа, я же в университете учусь.

— Адреса свои, московский и покровский, Алёшке оставь, — сказал Николай. — Обещать, уж прости, сейчас ничего не буду, но может, смогу чем и помочь. А теперь, извини, мне пора. Ольге от меня поклон, рад был повидаться. И ещё, — добрая приветливость на лице Николая мгновенно сменилась жёстким и непреклонным выражением: — С Алёшкой старайся видеться пореже, а со мной ты сегодня не виделся вообще. Всё ясно?

— Ясно, — серьёзностью момента тёзка в полной мере проникся.

Братья Михальцовы исчезли как-то быстро и внезапно. Вот только что попугайский наряд младшего мелькал возле очереди за открытками и альбомами с репродукциями, и вдруг пропал из вида и все тёзкины попытки его высмотреть кончились неудачей. Про старшего и говорить нечего, Николай прямо-таки будто растворился в воздухе. Что ж, выставку мы уже посмотрели, неожиданный подарок получили, пора было и вернуться в тёзкину нору, чтобы в тишине и спокойствии переварить и впечатления, и новые знания.

— Что скажешь? — не утерпел тёзка и принялся выспрашивать прямо в машине.

— Да как тебе сказать… — я прислушался к себе и продолжил: — Хорошо, конечно, что слова твоей сестры Николай подтвердил. Теперь мы знаем точно, что распознать предрасположенность к обладанию теми способностями можно. Причём не только саму предрасположенность, но и её степень. Другое дело, что как проверить это именно у тебя, мы пока не знаем, но что-то мне кажется, пора тебе морально готовиться к тому, что и предрасположенность у тебя есть, и сами способности проявиться могут.

— Это почему⁈ — взвился тёзка.

— А ты что, всерьёз полагаешь, что Николай вышел на тебя без санкции своего начальства? — искренне удивился я. Ну нельзя же быть настолько наивным, честное слово, нельзя!

— Может, просто по просьбе брата решил помочь? — нет, тёзкину наивность надо искоренять, и желательно поскорее.

— Ага, и встретился с тобой в людном месте, на всеобщем, можно сказать, обозрении, всё тебе рассказал и даже обнадёжил, можно сказать,