Воображаемые жизни Джеймса Понеке - Тина Макерети

В здании еще не было других посетителей, и я полностью потерял из виду своих спутников. Мой взгляд зацепился еще за что-то, и я двинулся к центру комнаты. Там, огороженная невысоким сооружением, словно в загоне, находилась большая группа существ, собранных вместе, неподвижных и бездыханных. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что они пробудили во мне странное чувство, потому что выглядели как живые и в то же время явно живыми не были, и эта застывшая жизнь притягивала меня и в то же время вызывала отвращение. Что же сделали с этими существами, чтобы заставить их так застыть?

Я понимал, что все эти животные точно где-то водятся, потому что узнал среди них тех, которых видел в зоопарке. Здесь были гигантские кошки и медведи, и многочисленные виды птиц. Некоторые из них стояли среди животных, некоторые сидели на деревьях, а другие склоняли безжизненные головы в стеклянных шкафах. Я поднял взгляд на тканевые деревья и с удивлением узнал птиц своей родины: tui, kaku, karearea и ruru. Ни одна из них не пела свою песню. Поначалу я был ослеплен тем, что было выставлено на обозрение, но потом был вынужден обратить внимание на некоторое беспокойство, вызванное у меня природой экспонатов.

Существо, свернувшееся вокруг ветки, заворожило меня, и тут я услышал голос Художника.

– Это змея, Джеймс. Пойдем, мы думали, что ты заблудился. Потом будет много времени, чтобы все посмотреть. Нам нужно тебя подготовить! – Он взял меня за руку. – Когда выставка закончится, обещаю устроить тебе подробную экскурсию. А сейчас еще столько всего нужно сделать. Ты покоришь всех, кто тебя увидит, своей естественной грацией, но нам нужно подготовиться.

Художник всегда знал, как лучше всего побудить меня действовать в его интересах.

Рядом с тем залом, куда Художник меня привел, было еще два. Он снова пообещал, что позже у меня будет время все изучить, и попросил меня облачиться в костюм и подготовиться к встрече с посетителями. Мне не хотелось усугублять озабоченность Художника – он держался довольно раздраженно, употребляя более резкие выражения, чем обычно. Я понимал, с каким волнением он ждал открытия дверей, что первое впечатление зрителей от его работы ознаменует успех или провал его великого начинания. Он сказал мне, что первый день покажет, принесет ли его предприятие прибыль или его отец был прав, полагая, что ему никогда не заработать на жизнь своим делом.

Теперь я мог похвастаться толикой лучшего образования в Британской империи, но все же некоторые обычаи и нормы общения моих хозяев оставались для меня непостижимы. Художник карандашом и акварелью создал прекрасные изображения всех величайших вождей Новой Зеландии, и вот эти картины висели в сказочной галерее, в которой я теперь стоял. Повсюду вокруг нас была mana вождей – разве одно это не должно было обеспечить успех? Живи мои соплеменники в Лондоне, они бы все сбежались восхититься изображениями своих великих предводителей. Но Художник явно был не слишком уверен, что его собственные соплеменники поведут себя подобным же образом. И если бы его предприятие провалилось, ему пришлось бы снова работать на поприще, навязанном ему отцом: считать деньги других людей. Странное занятие для любого мужчины, и странно, что оно настолько прибыльно.

Я развернул плащ и накинул себе на плечи, закрепив приспособленными для этого завязками из волокон мука и шерсти. Утром я уже пригладил себе волосы помадой и был уверен, что перьям не потребуется большой помощи, чтобы держаться в моих тугих кудрях, куда я их воткнул. Даже без зеркального стекла я знал, что выгляжу превосходно. Ассистент обмахнул мне плечи щеткой и поправил шейный платок, поверх которого я надел hei-tiki Аны Нгамате, а затем протянул мне taiaha. Кроме офортов, картин и меня Художник выставлял коллекцию орудий труда и оружия, добытого в Новой Зеландии и Австралии. Я взвесил taiaha в ладонях, медленно повернул, взмахнул им, медленно прочертив дугу. Оно приятно тянуло руки. На родине мне нечасто доводилось держать taiaha, потому что это особое, личное оружие. Возможно, у этого taiaha когда-то было свое имя. Затем Художник потянул меня за руку к месту, которое он предназначил для меня, между портретами Те Фероферо и Те Хэухэу, двух наших самых выдающихся вождей. Я держал taiaha в неагрессивной позе. Оглядевшись по сторонам, я почувствовал, как меня наполняют гордость и удивление, и послал безмолвную mihi – благодарность всем, кто позаботился о чужом мальчике. Каждому из моих родителей, моему приемному племени, даже Миссии и деревне pakeha. Если бы не они, меня бы здесь не было. Меня окружали великие вожди и сородичи, и близкие, и дальние, все точно переданные в живописном цвете. Я чувствовал, что мы достойно представим наш народ английским мужчинам и женщинам, которые посетят нас в этом волшебном месте. Художник создал в Египетском павильоне настоящее зрелище: более двухсот портретов представителей моего народа и жителей Южной Австралии, а также множество наших самых ценных предметов и я, живой мальчик-маори.

Ровно в десять часов начали прибывать посетители. Моя должность посла вызывала у меня смущение, но я был полон решимости правильно сыграть свою роль. Первый мужчина, который подошел ко мне, был очень хорошо одет и держал в руке трость. Он прошелся по залу, всматриваясь в каждое изображение через лорнет, и, дойдя до меня, уставился так, как будто я сам был картиной, начав наверху, потом опустив глаза вниз и снова подняв. Этот дотошный осмотр заставил меня понервничать, но я выдержал его благодушно и, когда во время повторного осмотра мужчина дотронулся до моего лица, слегка поклонился.

– Доброе утро, сэр.

– Боже мой! Вы очень хорошо говорите по-английски для туземца. – Он снова поднял лорнет.

Я позволил себе уронить руку.

– Да, сэр, я обучался в Новой Зеландии, а теперь приступил к получению превосходного английского образования в Лондоне.

– В самом деле, ну надо же, кто бы мог подумать? – Мужчина отошел в сторону, все еще таращась, уступая место джентльмену с дамой под руку.

– Извините, мы нечаянно услышали. Вы тот самый молодой вождь из Новой Зеландии?

– Да, конечно же, это я. Как поживаете? – Я опустил голову и плечи.

Дама слегка рассмеялась, помахивая зажатым в руке носовым платком:

– Какие у него манеры! Если не видеть его лица, так и не подумаешь, что он туземец. Да еще с Антиподов!

– Мы ведем себя грубо, миссис Сэндс, – сказал джентльмен. – Мы поживаем отлично, спасибо, молодой человек, а как поживаете вы?

– Теперь, после знакомства с вами, значительно лучше.

Дама снова засмеялась, на этот раз громче, и я позволил себе