Философская драма. Сборник пьес - Валентин Герман

Эй, ты, дылда!..

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Это вы – мне?

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Тебе, тебе… А ну-ка, почитай нам… оттуда… чего-нибудь.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (достает свои бумаги и читает):

«Один оставшись в небольшой гостиной,Попов стал думать о своей судьбе.А казус вышел, кажется, причинный!Кто б это мог вообразить себе?Попался я в огонь, как – сноп овинный!..»

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (снова целует Попова): В огонь, в огонь, родименький!.. И сгорим мы с тобой в нём оба: золы не останется…

ПОПОВ: Что? Как?.. Почему – золЫ?..

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А ты чего хотел? Сгореть – так ещё чтоб золА осталась после тебя?

ПОПОВ: Нуда, нуда!..

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А фигу с маслом не хочешь?

ПОПОВ: Фигу?

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: С маслом!

ПОПОВ: Не хочу…

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ишь ты! Какой привередливый…

(Дылде)

Читай дальше.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):

«Но дверь отверзлась, и явился в ней —С лицом почтенным, грустиюпокрытым…»

Поворачивается к Коротышке, тот подходит.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает):

«…Лазоревый полковник. Из очейКатились слёзы по его ланитам…»

Плачет.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (машет на него рукой): Ну, ты!.. Лазоревый полковник! Ты нам тут не зарёвывай помещение… А то полы мыть заставлю. Пшёл вон!

Коротышка отходит; она оборачивается к Попову.

Гони, гони ты эти мысли!..

Пауза.

Только любовь, одна она тебя спасёт. Ну скажи, что любишь. Ну!.. Хоть словечко нежное…

Пауза.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):

«Что слышу я! Ни слова?.. Иль пуститьУже успело корни в вас упорство?».

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает):

«Тогда должны мы будем приступитьКо строгости – увы! – и непокорство,Сколь нам ни больно, в вас —искоренить!».

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (выскальзывая из объятий Попова): Ну что ты, глупенький? При посторонних-то… Нетерпеливый… Ведь совсем чуточку ещё подождать.

Одёргивает подол комбинации, возвращается на свой стул и поворачивается к шинелям-мужчинам.

Что там у вас?

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):

«В последний раз: хотите ли всю ратьЗавлекших вас сообщников назвать?..»

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ну, и что?

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: А он (показывает на Попова) отвечает на это:…

(Читает)

«И чем бы там меня вы ни пугали,Другие мне, клянусь, не помогали».

Отрицал, значит, наличие сообщников.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Да знаем, знаем…

Идите. Будете нужны – я кликну.

Шинели отходят; она – Попову.

Вот ты, оказывается, какой! Безумец. Разве так можно?..

Смотрит вслед шинелям.

Ты с ними не ссорься. Ты не смотри, что они такие… На меня смотри. И меня люби…

Снова садится к нему на колени.

А меня полюбишь – и их… полюбишь… Нас полюбишь, а мы – тебя. А полюбим – и простим. Чего нам не простить? Мы же тогда вместе будем. Любить друг друга будем. А где любовь, там и сны… А сны – уж… Где сны – там уж и всепрощение… Они ведь – от одиночества такие… смурные… Как в детстве. Помнишь? Ты ложился в постель… Один-одинёшенек… И – ручкой… Ну, помнишь? Между ног, под рубашечкой… Дрыг-дрыг!.. И – в тайне. Главное, чтоб папА с мамАн не узнали. Так ведь? Но то – в детстве. А теперь – чего ж таиться? Без папА, без мамАн… Теперь у тебя я есть. Так зачем же – самому?.. Дрыг-дрыг!.. Ты – меня… нас… люби. И не бойся. Никого не бойся (кроме нас)… Тогда и снов своих бояться больше не будешь. Они ж у нас теперь общие будут – сны-то… чего ж там скрывать? Ну иди… иди в постельку… И… жди меня!

Соскакивает с его колен, отходит и смотрит на него.

Ой, смешной!.. Сладенький ты мой! Ты – что же… вот так вот… в штанах… любить меня собираешься? Первый раз такого стыдливого вижу… А ну – скидавАй портки! Ну!.. Ну же, не стесняйся. Что ты, в самом деле? Как не свой…

Попов встает растерянно, потом начинает судорожно стягивать с себя брюки.

Ай, я растяпа! Ай, растяпа!.. А формальность-то соблюсти… Забыла… Протокол! То-то нам бы досталось с ребятами… на орехи… Чуть не погубила всё дело. Иди сюда, серебряный. Быстренько! Вот тебе – ручка, бумага. Подписывай!

Достает из папки лист бумаги, протягивает Попову. Он вертит его недоуменно в руках: лист пуст.

Ну?.. Всё надо подсказывать?.. Пиши: «Же ву зэм». To-есть: «Я вас люблю». Это по-французски.

Попов – со спущенными штанами – пишет.

Она берёт листок, читает, затем рвёт его.

Нет уж, знаете… Ну его, этот французский. Даже и непатриотично как-то… Давайте-ка – по-простому, по-русски: «Я вас люблю»! Ведь любишь же?

ПОПОВ (пишет): «Я вас…

Смотрит поочередно на всех троих.

…люблю». Чего же боле? Что я могу ещё сказать?..

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А ничего больше говорить не надо. Этого достаточно.

Подходит к нему и выдирает у него из-под ног его брюки; попутно заглядывает в бумагу.

Подпишись!

Попов подписывается; она забирает листок, идет к столу, укладывает его брюки и листок в коробку из-под торта и перевязывает ленточкой с бантиком.

Вот так! А теперь…

Кладет перед ним еще один лист.

…список сообщников.

Попов, уныло взглянув на неё снизу вверх, покорно начинает писать. Женщина-Шинель и оба Мужчины-Шинели начинают безмолвно плясать вокруг него медленный народный танец; Женщина достаёт из кармана цветастый платочек и плавно размахивает им, поочерёдно прокручиваясь под ручку то с одним, то с другим кавалером. Попов пришибленно строчит на листе…

Внезапно Попов плавно валится – сначала головой на стол, а потом и со стула на пол. Шинели перестают плясать, достают из-за кулис носилки, перекладывают на них Попова, несут его к стоящей в глубине сцены кровати, перекладывают на неё и укрывают его одеялом.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА (садится на краешек кровати и, поглаживая Попова по голове рукой, поет песенку):

Спи, мой младенец, усни!В доме погасли огни…Мышка за печкою спит,Кошка без мышки храпит…Глазки скорее сомкни,Спи, моя радость, усни…Усни-и-и-и, у-усни…

Затемнение.

Часть третья

На авансцене появляются Шинель-Коротышка и Шинель-Женщина.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Ну, что там у вас?

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (читает по бумаге):

«Попов строчил сплеча и без оглядки,Попались в список лучшие друзья…Я повторю: как люди в страхе гадки! Начнут, как Бог, а кончат – как свинья…Строчил Попов, строчил во все лопатки,Такая вышла вскоре ектеньЯ,Что, прочитав, и сам он ужаснулся,Вскричал: фуй! фуй!.. Задрыгали – проснулся!..».

Они оборачиваются. Около кровати Попова загорается свеча. Попов садится на кровати, откидывает одеяло и видит свои ноги в штанинах. Хватается за голову. Шинели подходят к нему.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Попов, Тит Евсеич?

ПОПОВ: Попов. Тит Евсеич. Советник.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Всё верно… Советник…

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Пожалте бриться!

Проход на очередной допрос. За столом Шинель-Дылда.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (выходя из-за стола навстречу Попову): Кто к нам пожаловал!.. Тит Евсеич, дорогой!..

(Шинелям)

Вы зачем его привели?

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Так, Ваше ж превосходительство!.. Вы ж – сами…

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Что я сам?..

Смотрит на одного, потом на другую, они онемели; он поворачивается к Попову.

Располагайтесь поудобнее, прошу вас. Мы тут – на минуточку…

Попов садится за стол. Шинели отходят.

Что – я сам?!. Это я велел вам поднимать заслуженного человека среди ночи? Я… велел… вести его чуть ли не под конвоем?

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Почему «чуть ли»? Мы его под конвоем и привели.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Идиоты! А мне – расхлёбывать?.. Извиняться?.. Ну мало ли что человеку присниться может? Что – во всём умысел искать?