Сын епископа. Милость Келсона - Кэтрин Куртц

— Дугал, что случилось? — еле слышно прошелестел Келсон.

Тот попытался бодро улыбнуться.

— Я собирался спросить у тебя то же самое. Боже, сердце так и ноет!

— Тебе каким-то образом удалось перехватить кое-что из того, что Морган посылал мне, — прошептал Келсон. — А затем ты выставил щиты. Как ты это сделал?

— Что?

— Щитами загородился. Это мало кто из людей умеет делать. Все шло превосходно, пока Морган не сообщил мне о нападении на Дункана и о мераше.

— Это еще что такое? — бесстрастно спросил Дугал.

— О, Иисусе Милосердный, ты, конечно, не знаешь. Это зелье. Понятия не имею, откуда оно взялось. Но оно убивает деринийскую магию. И мы… короче, не можем тогда пользоваться магией. На мне его никогда не пробовали, но с Морганом такое было. А теперь — и с Дунканом. И я знаю, как его применили, чтобы сделать моего отца беспомощным перед колдовством Кариссы, так что она смогла его убить.

Дугал содрогнулся.

— Послушать, так просто жуть…

— Вот именно. И ты попытался выйти из соединения! О, Господи, у тебя, оказывается, есть щиты! А у него нет, — и Келсон раздосадованно махнул рукой о сторону спящего Каулая. — И насчет тебя такое трудно было представить. Но тут мы получили этот отголосок от Дункана. Так что это еще за чертовщина? Ты можешь хоть что-нибудь вспомнить?

Дугал потер виски и болезненно поморщился.

— Я не могу думать, когда на меня орут.

— Я не ору. Я просто должен знать, что стряслось, — сказал Келсон чуть с меньшим напором. — Ты меня дьявольски напугал.

— Я и сам себя дьявольски напугал.

Дугал осторожно сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, не глядя на Келсона и пытаясь вернуться к воспоминанию о внезапной боли.

— У меня в голове полная каша, — наконец заговорил Дугал, запинаясь, — но помню, что как только ты перестал говорить, у меня… Меня вроде как дремота охватила.

— Здесь моя вина, — пробормотал Келсон. — Признаюсь, я сделал чуть больше, чем то, о чем сказал тебе. Но это не должно было так на тебе отразиться. Что-нибудь еще помнишь?

— Я… да, было смутное ощущение, будто Морган смеется… И что-то о епископах… и… а затем — жуткая боль у меня в голове.

— Таково должно быть Дункану от мераши, — произнес Келсон, кивая. — Каким-то образом ты вошел в соединение глубже, чем я полагал… достаточно, чтобы передалось ощущение. Но щитов я никак не ожидал. У Каулая их точно нет.

— У него и с животными так не ладится, как у меня, — сообщил Дугал не без некоторого раздражения. — А он в свое время был охотником не хуже Кьярда. — Он помедлил. — Может быть, это имеет какое-то отношение ко Второму Зрению. Может… Может, оно связано со щитами.

— Наверное, — согласился Келсон.

Но упоминание Дугадом животных заставило отозваться какую-то струну в душе Келсона, так что он едва ли обратил внимание на все, что касалось Второго Зрения. Он вспомнил рассказы отца о том, как Морган мог чарами довести оленя до самых городских ворот, если пожелает, и какие-то мимолетные разговоры о сестре Моргана, Бронвин, способной призывать с неба птиц. Если их дар исходил от Дерини, то кто такой Дугал? Он тоже всегда хорошо ладил с животными… А теперь еще и щиты…

— Давай-ка попробуем разобраться, — сказал он, опустив ладони на виски другу, прежде чем тот успел возразить. — Постарайся не противиться мне. Это — единственный способ узнать больше о том, с чем мы столкнулись.

Но Дугал схватил ртом воздух и попытался вырваться, едва только первое прощупывание ударилось о вновь выставленные щиты.

— Боже мой, что ты со мной делаешь?

— Я не хочу причинить тебе вред, — ответил Келсон. — Постарайся расслабиться. Тогда мне станет куда легче. Но ты должен мне помочь. Да не противься мне, глупец! Чем больше противодействие, тем больнее!

Но страдания, вызванные этими поисками, вновь помешали Дугалу вести себя разумно, он сжался в клубочек и задрожал. Келсон совершил несколько попыток, но щиты все равно поднимались. При этом он чувствовал, что у Дугласа опасно учащается сердцебиение. Пришлось прекратить.

— Прости, — пробормотал он, оставив свою затею. — Боже мой, хотел бы я знать, откуда они у тебя взялись!

Он сомневался, что Дугал его слышит, но снова и снова повторял свои извинения, разминая оцепеневшие плечи друга и дожидаясь, когда тот оклемается, пока, наконец, Дугал не пошевелился и не разогнулся достаточно, чтобы обратить к Келсону лицо с испуганными, ошеломленными глазами.

— Прости, — снова повторил Келсон, — я не хотел сделать тебе больно. Мне действительно очень жаль. Ты как? Ничего?

Дугал кивнул, словно пьяный, и с помощью короля сел, успокаивающе подняв руку.

— Это не твоя вина. Это все я. Я старался вести себя так, как ты просил, но это так трудно…

— Знаю, — Келсон отвел взгляд, вновь перебрав в памяти все мелочи, затем покачал головой и вздохнул.

— Ладно, немного нам пользы в том, чтобы вот так вот сидеть и просить прощения друг у друга. Никто не виноват. Эх, вот только жаль, что мне придется завтра с утра выехать в Кулди. — Он в надежде поднял бровь. — Ты ведь вряд ли подумываешь о том, чтобы отправиться со мной, а?

— Из-за… из-за того, что случилось?

Келсон кивнул.

— Я не могу, — Дугал проглотил комок и полуобернулся, теребя пальцами складку своего килта. — Дело в моем отце, Келсон. Сам видишь, каков он нынче. Зима еще только начинается. Я не могу оставить его здесь одного.

— А он и не будет один, — осмелился вставить Келсон. — Здесь твои сестры и весь ваш клан. Это истинная причина?

Дугал глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь не глядеть королю в глаза.

— Почти что. Если он умрет… Нет, когда он умрет… Я стану вождем клана Макардри, да еще и графом Траншийским. У меня есть обязанность перед родными. И… дела всегда осложняются, если нового вождя нет поблизости, когда проходит время старого.

Келсон, похолодев, бросил взгляд на постель, возвышавшуюся рядом с ними, хотя отсюда и не было видно спящего.

— Каулай близок к смерти?

— Я здорово сомневаюсь, что он протянет до конца зимы, — спокойно произнес Дугал. — На вид-то он крепок, но сердце… Ладно, скажем так: будь он лошадью, я бы усыпил ее месяц назад. И еще… С головой тоже кое-что неладно. Он даже говорить не мог некоторое время после того, как ему отказали ноги, хотя речь восстановилась несколько месяцев спустя.

— Мне искренне жаль.

— Мне тоже, — Дугал издал обреченный вздох. — К несчастью, это ничего не меняет. Я сомневаюсь даже в том, что твои деринийские целители могут много для него сделать. А я могу хотя бы оставаться с ним до конца, если это возможно. Конечно, если он переживет эту зиму, у меня будут другие сложности. А весной мое место будет подле тебя, во главе ополчения Макардри. Но об этом мы станем беспокоиться не раньше, чем что-то случиться, — с воодушевлением заключил он. — Что до остального, давай тоже не беспокоиться до поры. Ладно?