Собственность нефтяного магната (СИ) - Вестич Виктория

Замолкаю, опустив голову вниз, чтобы скрыть покатившуюся по щеке слезу.

- Это ведь просто беременность… - возражаю робко.

- Просто беременность?! Я не собирался обзаводиться детьми в ближайшее время! Это слабое место, а у таких людей, как я, не должно быть слабых мест!

Я уже понимаю, к чему он клонит и, подняв подбородок, выпаливаю твердо:

- Я не буду делать аборт!

- О, как ты заговорила, - хмыкает Рустам, складывая руки на груди, - в безопасности себя почувствовала, да? Просто из-за того, что от меня залетела? А от меня ли?

Этот вопрос звучит хуже пощечины. Широко распахнув глаза, я вглядываюсь в лицо Шахова, надеясь, что он пошутил.

- Ты… ты это серьезно?? Я постоянно под охраной, постоянно, куда бы ни пошла! Те фото были поддельными, это ведь доказала экспертиза! Ты от ревности уже сходишь с ума!

- А у меня нет причин тебя подозревать? Тимур, мой верный помощник, и тот бросился тебя прикрывать. С чего вдруг? Зачем ему врать?

- Он… - осекаюсь, - не врал.

Так вот, почему я в последние дни совсем не вижу Жукова нигде… Очень надеюсь, что он жив и не слишком сильно пострадал, ведь действительно подставил себя, чтобы меня выгородить. Неужели так пожалел? Я в этом доме за каких-то несколько месяцев разучилась верить в подобную доброту, тут ничего бескорыстно не делают. Никогда еще жизнь не макала меня так быстро в реальность, заставляя взрослеть так быстро.

- Знаешь, что? – неожиданно заявляет Рустам, поднимая тест и одним точным броском отправляя его в мусорку, - Я не отправляю тебя на аборт.

Сердце пропускает удар, и я даже вдохнуть сначала не могу, настолько сильно спирает дыхание от счастья.

- Рустам… - охнув, прикрываю рот ладонью, недоверчиво уточняю, - ты серьезно? Я могу родить этого ребенка??

- Ты его родишь, - кивает Шахов, - если тест ДНК покажет, что он мой, ты родишь ребенка. А потом исчезнешь из моей жизни.

Ни разу я еще не испытывала чувства, когда безграничная радость так быстро угасает, заменяясь ноющей болью в центре груди. И эта черная дыра разрастается, как плесень, уничтожая робкую надежду безжалостно. Улыбка сползает с губ, и я роняю безвольно руки.

- Ты… ты хочешь отобрать моего ребенка?

- Нет. Это мой ребенок. Я просто заберу свое. Ты пришла сюда работать на определенных условиях, одна. Одна и уйдешь.

Нет, не может быть. Да, Шахов жесткий человек, но… не настолько же? Он просто пугает. Нельзя же быть в действительности таким монстром.

- Ты не можешь так поступить, это жестоко! – делаю несколько шагов к нему.

- Я не прощаю ошибок. Если после родов не уйдешь по-хорошему – я заставлю тебя уйти. Только теперь на тот свет. И, поверь мне, я не шучу.

- Рустам!

- Пошла вон, - морщится он, - Сама, пока я не выволок тебя за шкирку. Завтра поедешь в клинику и сдашь ДНК тест, потом приедет врач и осмотрит тебя, отсюда ты никуда не выйдешь. Попробуешь навредить себе или ребенку – привяжу тебя к кровати, и ты проведешь так все девять месяцев.

- Так… так нельзя! Нельзя отбирать ребенка у матери! Кто так поступает?? Ты же человек, у тебя тоже была мама, ты не можешь…

- Могу, - отрезает сухо Шахов, - И поступлю. Между нами был договор, и ты его нарушила, теперь я никакими обязательствами не связан. Элементарные правила ведения бизнеса. Свободна.

Рустам отходит назад к своему креслу, опускается снова в него, будто не вынес только что приговор матери собственного ребенка. Будто не разрушил чью-то жизнь сейчас, не раскрошил через пальцы.

- Ты хуже животного, - тихо произношу, тяжело дыша. Слезы стоят в глазах, но позволить себе расплакаться перед этим… человеком я не могу.

- Следи за языком.

- Ты. Хуже. Животного. Я не отдам тебе своего ребенка, ни за что.

- Охрана, - нажав кнопку на селекторе, - проводите Алису Дмитриевну в ее комнату.

Взгляд падает на золотое перо с изысканной гравировкой и у меня дрожат пальцы. Желание схватить его и вонзить настолько сильное, что я еле держусь на месте. Воочию прокручиваю в голове эту сцену и картинка такая сочная и яркая, что я не сразу понимаю, что уже протягиваю руку к перу.

- Алиса Дмитриевна, идемте, - перехватывает меня за локоть один из охранников и наваждение рассеивается.

Я бросаю последний взгляд на Рустама и выхожу из кабинета. Нет. Это не выход. Тогда мне точно не выбраться, а даже если и выживу, ребенка точно больше не увижу.

Захожу в свою комнату и даже не сразу понимаю, что мужчина, проводивший меня буквально под конвоем, все еще не вышел.

- Что тебе нужно? – развернувшись к нему, интересуюсь сухо.

- Мне было поручено сказать, что с этого момента вам запрещено выезжать за пределы участка, а также выходить из дома на прогулку без сопровождения. Все счета заблокированы, если вам нужно что-либо, составьте список и передайте управляющей. И сдайте, пожалуйста, все средства связи.

- Пошел ты! – выпаливаю я, - Не буду я ничего тебе отдавать!

Мужчина шагает в сторону, пропуская внутрь двух рослых парней.

- Обыщите ее и комнату. Интернет больше не будет работать у вас, спрашивать телефоны, планшеты и что-либо еще у прислуги запрещено, - снова обращается ко мне он.

- Не смейте трогать меня! – отступаю на шаг.

- Пожалуйста, Алиса Дмитриевна, мы не хотим вам навредить. В ваших же интересах нам помочь. Просто отдайте телефон и все будет в порядке, - мягко уговаривает охранник. Он теперь что ли вместо Тимура?

Но даже то, что я добровольно отдаю телефон, не помогает. Амбалы устраивают настоящий обыск в комнате и хорошо, что они всего лишь ищут второй смартфон, который я могла прятать. Тот самый лист с перечнем фамилий взяточников я хранила, прилепив его скотчем в сложенном виде к верхней крышке одного из ящиков туалетного столика. Просто сфотографировать и выбросить не было хорошим решением, вдруг телефон бы проверили… теперь же вот отняли.

Охрана уходит, а я, оставшись одна, оседаю на край постели, словно надломившись.

- Бабушка теперь будет переживать… - бормочу под нос и стараюсь дышать медленно-медленно, чтобы не дать зарождающейся истерике схватить себя за горло.

Я в клетке с сумасшедшим диким зверем и эта самая клетка только что захлопнулась. Выхода больше нет. А может быть он перестал существовать в тот момент, как я переступила порог кабинета Шахова и согласилась на его условия? Какая же я была дура, считала, что отчим моя самая большая беда и хуже него нет. Есть, еще как есть.

Я зажмуриваюсь и, сгорбившись на кровати, прячу лицо в ладонях, не обращая внимания на слезы. Неужели все будет именно так, как сказал Рустам? Неужели я никогда не увижу своего ребенка?

Неужели я никогда не смогу его защитить?

Глава 22

Плакать, умолять и валяться в ногах – это могло бы быть мое расписание на весь оставшийся день, вот только дальше комнаты меня не выпускают и Шахова я увидеть никак не могу. Я готова была унижаться любыми способами, которые только существуют, хотя и знаю в глубине души, что ничего не поможет. У Рустама камень, а не сердце, такой, как он, не жалеет никого и никогда. Так что утром следующего дня ко мне в комнату стучит мужчина, что вчера со мной разговаривал, и просит, чтобы я была готова через полчаса.

Ну конечно… тест ДНК. Даже сейчас, после всех проверок, держа меня, фактически, все это время за горло, под постоянным присмотром, Шахов все равно сомневается. Но черт с ним. Сейчас не это главное.

Я лихорадочно соображаю, как одеться так, чтобы это не казалось подозрительным. Плакала я много и долго, охрана за дверью это точно слышала. Решив обернуть горе в свою пользу, я делаю из себя забитую серую мышку, кроткую и печальную: собираю волосы в небрежный пучок, замазываю губы тональным кремом, делая их совсем бледными. Светлая пудра, темные тени под глаза, чтобы усугубить синяки, и простая удобная одежда: ботинки на плоской подошве, джинсы, свитшот. Выгляжу ужасно жалкой.