Дальше фронта - Василий Звягинцев

Загадкой было и то, на какое время хватило ему «подкормки» из парной говядины и гемостатической губки. К моменту их прощания выглядел капитан на удивление хорошо и в будущее, если так можно выразиться, смотрел с оптимизмом.

Ляхов очень жалел, что не удалось ему разговорить Шлимана по-настоящему, на профессиональном уровне. Да что теперь-то жалеть? Им было совсем не до научных изысканий, все мысли вертелись вокруг того, как самим выжить да домой суметь вернуться.

Кроме того, вспомнил Вадим, и сам капитан старательно уходил от расспросов, касавшихся его биохимической и психической сущности, отвечал только тогда, когда видел в этом собственный интерес. А в конце вообще начал говорить намеками и загадками. «Обжился и адаптировался», как выразился в его адрес Розенцвейг.

И что случается с некробионтами, когда у них заканчивается моторесурс? Действительно ли они переходят «на следующий уровень нематериальности» или просто падают в какой-то момент и остаются догнивать на поверхности земли?

Но за время странствий им ни разу не попадались брошенные владельцами скелеты.

И вообще, самой большой загадкой Ляхов считал даже не это. Если население европейской части России западнее Москвы составляет примерно 150 миллионов человек, то ежедневно умирает что-то около тридцати тысяч. Тогда, принимая срок пребывания в стадии некробиоза хотя бы месяц, получим контингент почти в миллион экземпляров. Не так уж много, если равномерно распределить по всей территории, но и не мало.

Между Москвой и Смоленском, таким образом, их должно бродить тысяч пятьдесят. А за счет высокой плотности населения – даже больше. Шесть дивизий. Реально же встретилось только несколько сотен. Остается допустить, что покойники сбиваются в стаи и куда-то мигрируют. Но зачем?

Может быть, есть у них специальные «места зимовки» или «сборные пункты»? Ну да, остается только предположить существование некоего загробного управления кадров, которое оперативно учитывает и распределяет вновь поступивших. Кого в ад, кого в рай, кого в чистилище для углубленной проверки и вынесения окончательного решения.

А если без шуток, так следовало бы организовать широкие, многоплановые исследования на натурных объектах. К примеру, отловив достаточное количество некробионтов, снабдить их радиомаячками и отпустить на волю, чтобы наблюдать за миграцией и образом жизни. Причем одних при этом накормить, а контрольную партию – нет. Но вместо этого Ляхову предстоит заниматься совсем другими делами.

Уваров выделил ему для сна отдельный чуланчик рядом со штабной комнатой, а сам лег вместе с офицерами в общем дортуаре. Так что можно поработать спокойно, не лишая товарищей последних минут сна в тепле и под крышей.

Законченная, должным образом склеенная, поднятая и сложенная карта манила, прямо-таки требовала, чтобы к ней прикоснулся наконец остро отточенный карандаш.

Значит, до самого Минска, а то и до Барановичей вопросов не возникает. Прекрасное восьмиполосное шоссе идет практически параллельно железной дороге. Если выйти на него и ударить по газам, то по пустой дороге можно добраться к границе меньше, чем за сутки. То же самое, если поставить на рельсы бронедрезину, а еще лучше паровоз или тепловоз со щитом мощного снегоочистителя, чтобы убирать с рельс посторонние предметы, вроде брошенных на перегонах локомотивов и вагонов.

Но это, если представить себе поход как развлекательную поездку или, выражаясь по-военному, как стремительный рейд к заранее намеченной цели. «Не вступая в бой и обходя укрепленные пункты противника».

У них же задача совсем другая. Разведка и одновременно оборудование маршрута, по которому можно наладить безопасное и ритмичное движение сотен воинских эшелонов, десятков тысяч людей с вооружением и техникой. Обозначить места дозаправок, пунктов питания, размещения гарнизонов на узловых станциях, и так далее, и тому подобное.

Следовательно, темп движения будет в несколько раз ниже. В лучшем случае километров полтораста, от силы двести в день. Тогда как раз и удастся уложиться в отведенную на выполнение приказа неделю.

От Барановичей им самим придется решать, куда двигаться дальше – через Волковыск и Белосток на Остроленку или же через Брест на Радом. В любом случае, с фланговым обходом Варшавы, с севера или с юга.

Прямо на Варшаву Ляхов идти не собирался. Двухмиллионный город, в котором идут бои, уж точно будет полон некробионтов, причем вооруженных. И наших, и «ихних». Вот, кстати, еще интересная задачка – как они поведут (или уже ведут) себя при встрече? Мертвые русские солдаты и повстанцы? Продолжат то, что не успели при жизни, или, забыв былые распри, объединятся в поисках пищи, которая прибудет к ним сама и в вызывающих восторг количествах?

Удивительным образом мысли бодрствующего Ляхова и спящего Уварова в этот момент пересеклись.

Мозг Валерия, возбужденный невероятной информацией, к которой наяву штабс-капитан отнесся как к оперативной данности, с подобающим чину и должности спокойствием, начал ее перерабатывать и осваивать по собственным ночным законам. А поскольку еще одним очагом застойного возбуждения, вытесненным в подсознание, были воспоминания о боях в Варшаве, сценарий сна совместил оба эти момента. Вот и гонялись за Уваровым по горящим улицам и коридорам Бельведера окровавленные трупы, размахивая автоматами, загоняя в тупики и закоулки, откуда наяву поручику удавалось выбираться благополучно.

Вторым планом сознания Валерий понимал, что все это происходит во сне, но проснуться не мог. Только мычал, ворочаясь на узкой койке, и довольно разборчиво матерился. Чем привлек внимание дневального.

Тот постоял, раздумывая, будить ли штабс-капитана, или оставить все как есть. Кто знает, как среагирует новый начальник на несанкционированную побудку. Вспомнил училищное средство борьбы с чужим храпом, присел рядом и начал негромко, мелодично насвистывать. Уваров напрягся и замолчал, будто пытаясь понять, что происходит во внешнем мире. Потом перевернулся на бок, еще что-то бормотнул и задышал ровно.

Дневальный усмехнулся удовлетворенно и отправился на свое место у дверей.

Глава десятая

Через три дня после инцидента с «подвигом» Уварова из Москвы прилетел с особо важным пакетом порученец Чекменева, лично полковнику не знакомый. Держался капитан не по чину сухо и надменно, но как раз на это Стрельникову было наплевать.

Пакет содержал две отдельные бумаги.

В одной сообщалось, что в связи с возвращением к исполнению своих обязанностей начальника управления спецопераций полковника Неверова, ранее замещавший эту должность, полковник Стрельников назначается его заместителем «по боевой работе» с правами первого заместителя. С такого-то числа, с таким-то окладом денежного содержания. Раньше ничего подобного в штате управления не было, но, очевидно, обстановка потребовала. Обычное дело.

Полковнику сообщение о возвращении к исполнению своих обязанностей Сергея Неверова принесло искреннее облегчение и радость. Всегда приятно, когда боевой товарищ, объявленный без вести пропавшим, вдруг возвращается живым и здоровым. Да и от гнета ответственности он уже устал.

Тот самый случай, когда человек всю жизнь мечтает о высоких чинах и должностях, и вдруг, достигнув их, с отчетливостью понимает, что просто не до конца осознавал баланса плюсов и минусов. Со стороны казалось, будто в том, чем занимаются большие начальники, нет ничего сложного. Вроде бы очевидно – написать серьезную, аргументированную, с массой фактических материалов и выводов аналитическую записку куда сложнее, чем приказать ее написать, а потом зачитать на совещании у еще более высокого начальника. Все же выгоды и приятности генеральского, скажем, положения – на глазах. Весомы и зримы.

На практике выяснилось, что оно, может быть, и так в каком-то смысле, но вот для убедительного исполнения роли «большого начальника» требуются и совершенно специфические способности.

Вышло совершенно как с крепким актером второго плана, сыгравшим массу замечательных, на ура встреченных и запомнившихся публике эпизодических ролей. А сам себя он видел на сцене непременно Гамлетом или царем Федором Иоанновичем. Но вот необыкновенным стечением обстоятельств он вожделенную роль получает.

И – не может ничего! Текст знает, мизансцены из спектаклей лучших режиссеров выучены давным-давно, чуть ли не со студенческих времен – а не выходит. Причем, что самое трагичное, ума и самокритики хватает, чтобы понять, в чем тут дело.

Вот и Виктор Викторович оказался в такой же ситуации. И, поруководив управлением два месяца, сейчас с облегчением принял новое назначение. Но некоторая горечь в душе все-таки осталась просто оттого, что пришлось убедиться, на какой высоте расположен твой личный потолок. Людям это, как правило, не нравится.