Недруг - Иэн Рейд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я еще не вернулся. Еще не восстановился.
Двое парней проходят мимо, оба кивают Мэри, но поговорить не останавливаются.
– Нам будет тебя не хватать. Нам тебя и сейчас не хватает. Но мы справимся. Отдыхай, сколько нужно.
Кто-нибудь спрашивал обо мне сегодня, интересовался, почему меня нет?
– Сегодня? – Она резко отмахивается от мухи, жужжащей над головой. – Не уверена. Так зачем ты приехал? Тебе надо отдыхать.
Я подвез Терренса, говорю я. Он хочет осмотреться.
Включилось несколько вагонеток, и стало шумно. Почти ничего не слышно.
– Терренс?
Да, Терренс. Мне приходится кричать. Он… кузен Греты. Гостит у нас.
– Точно. Грета что-то такое упоминала. Что ж, рада была увидеться. Надеюсь, скоро вернешься в прежнюю форму. И помни: на первом месте – здоровье.
* * *
На заводе мы провели около часа. Но я отмечаю одно тревожное изменение, которое, как полагаю, вызвано стрессом или недостатком сна: раньше час шел ровно час, а теперь время будто ускорилось. Или замедлилось.
Как может так измениться восприятие всего за несколько дней? Какое-то время Терренс в одиночку осматривал разгрузочные доки, а потом вдруг мы уже были вместе, и он продолжал повторять: «Смотри! А вон там? Что ты об этом скажешь?» Расспрашивал меня об инструментах и оборудовании.
К концу экскурсии я разозлился, был на взводе. Всю дорогу до дома он печатал что-то на своем экране, а я смотрел в окно. Он сделал один звонок и, кажется, говорил обо мне. Я надеялся побыть в одиночестве, когда мы вернемся, но он захотел провести очередное интервью.
Так что мы сидим в его самодельной допросной. Как и в прошлый раз, он расположился у меня за спиной. Когда мы приехали с мельницы, Грета уже вернулась. Я хотел ей все рассказать, но Терренс ошивался поблизости, то и дело встревал между нами.
– Как ты себя чувствуешь? Как плечо? – спрашивает Терренс.
Ничего не чувствую, отвечаю я.
– Правда? Боли нет?
Нет, боли нет.
– Отлично, отлично. Значит, таблетки помогают. Сухости во рту не заметил?
Про себя я думаю, чем стоит с ним поделиться и как много рассказывать.
Да нет, но я чувствую… бодрость разума. Как будто выпил слишком много кофе, но нервозности нет.
Я чувствую кое-что еще. Не только бодрость. А что-то еще, глубоко внутри, но ему об этом не говорю.
– Интересно. Рад слышать.
Но все равно это странно, говорю я. Сегодня утром я пытался кое-что вспомнить – день в школе, когда мне было шестнадцать, – но не смог. Не смог вспомнить подробностей. Я знал, о чем это воспоминание, и на этом все. Как думаете, может, таблетки, что вы мне даете, влияют на память?
Терренс серьезно смотрит на меня.
– Не уверен, что понимаю тебя. Если ты не можешь вспомнить день, когда тебе было шестнадцать, откуда ты знаешь, что такое воспоминание вообще есть?
Так в этом и странность. Я знаю, что оно есть, и все тут. Воспоминание очень важное, но никак не могу за него ухватиться.
В дверях появляется Грета. Не знаю, что она услышала из нашего разговора.
– Тебе сюда нельзя, – огрызается Терренс, увидев ее.
– Зачем ты задаешь ему эти вопросы? Он и так испытывает огромный стресс, а ты подливаешь масла в огонь. Делаешь только хуже.
– Грета, пожалуйста. Сейчас не лучшее время.
– Так нельзя поступать.
Терренс повышает голос, чего он раньше никогда не делал:
– Я сказал хватит! Оставь нас.
Эй, вмешиваюсь я, успокойся. Она тоже имеет право здесь находиться!
– Джуниор, мне нужно, чтобы ничего не отвлекало нас от нашего разговора. Грета, ты только усугубляешь ситуацию. Пожалуйста, я по-хорошему тебя прошу.
– Ты отлично справляешься, Джуниор. Просто отвечай на его вопросы как можешь. Я буду внизу.
Она уходит, не сказав ни слова Терренсу.
– У вас много забот, – говорит он. – Да еще и я мешаюсь. Я понимаю. Но так будет лучше. С ней все будет хорошо. Я бы не беспокоился о ее реакции. Сейчас я кое-что проверю, чтобы убедиться, что все в порядке. Давление, пульс и еще кое-что.
Он встает, берет небольшой прибор. Что-то крепит мне на указательный палец. Прибор начинает пищать.
Что это?
– Измеритель. Ничего особенного.
Он берет другую руку и разводит указательный и средний пальцы. Отворачивается, достает что-то из сумки. Что-то похожее на маленький шприц. Он снова берет мою руку и касается шприцем перепонки между пальцами.
– Сейчас будет укол. Я возьму образец.
Я подумываю сказать «нет», остановить его, но все происходит так быстро, что я ничего не успеваю сделать. Он вводит тонкое острие в кожу. Я вздрагиваю, рефлекторно отдергиваю руку.
Черт!
– Извини. Все, я закончил. Очень чувствительное место, знаю. – Он заходит мне за спину, но не садится. – Можешь наклониться вперед? Вот так?
Я наклоняюсь на стуле.
– Да, и положи руки на бедра. Да, вот так.
Я чувствую, как его ладони двигаются вниз по моему позвоночнику.
– Отлично, все хорошо. Ты когда-нибудь хотел путешествовать, Джуниор?
Путешествовать? В смысле отправиться в приятную поездку, куда захочу? Или улететь с Земли не по своей воле из-за какой-то навязанной лотереи?
Он посмеивается.
– Первое.
Нет, не хотелось.
– А ты не думаешь, что было бы неплохо посетить незнакомые места? Да даже просто укатить на пару дней подальше от фермы, посмотреть окрестности, расширить кругозор?
Никогда об этом не задумывался. Никогда такое не привлекало. У меня есть обязанности – работа, дом. Мне нравится, где я живу, кто я. Мне с Гретой тут комфортно. У меня есть дом и куры, за которыми надо присматривать.
– Ну, а что насчет Генриетты? Тебе никогда не приходило в голову, что она может хотеть большего?
Как я уже говорил, ей здесь нравится. Ты бы видел, как она жила раньше, до того, как мы встретились.
– И какой же была ее жизнь до того, как вы сошлись? В машине ты упомянул, что семья у нее была небогатая.
Я чувствую, как где-то глубоко, за глазами, начинает зреть головная боль.
Знаю только то, что она мне рассказала, говорю я.
– И что она тебе рассказала?
Все было очень плохо. У нее почти ничего не было. Она выросла в ветхом фермерском доме. Они нищенствовали.
– Что ты знаешь о ее прошлом?
Оно неважно. Я всегда знал, что хочу быть с ней. Я знал, что мы можем быть вместе и у нас все получится. Ее прошлое не имело
