Фебус. Недоделанный король - Дмитрий Старицкий

Хинеты на охране мероприятия стояли по периметру площади, ограждая веселье нобилитета от простолюдинов, которые также участвовали в этом мероприятии, но «вприглядку», из-за их спин. Амхарцы и Марк за моей спиной маячили в некотором отдалении. За амхарцев я был спокоен – в них дисциплину орден вбил изначально, а вот то, что хинеты на службе при таком разгуле не выпили даже тайком, меня откровенно обрадовало и обнадежило. Если так и дальше пойдет – оставлю их у себя на постоянной службе.

Вино и сидр текли ручьями, как и велеречивые славословия именитых горожан и блистательных сеньоров Гипускоа в мою честь. Почувствовал себя просто «дорогим товарищем Леонидом Ильичом Брежневым». До «лучшего друга физкультурников», слава богу, эти славословия не докатились.

Да… главное… все расходы на этот пир горой были отнесены за мой счет. Я, как оказалось, по традиции – принимающая сторона. Странно, но Бискайская хунта с меня «поляны» за выборы в сеньоры не потребовала.

Я – а куда деваться? – распоряжение на организацию номенклатурной пьянки отдал, но Микалу наказал, чтобы он мне никогда не показывал счета за этот банкет.

– Что это за кабальеро к тебе прискакали? – спросил я дона Саншо после третьего тоста.

– Ты не поверишь, Феб, отец мне жену нашел. В Португалии. Требует, чтобы я немедленно выехал домой на переговоры с послами оттуда.

– Кто такая? Инфанта или целая принцесса?

– Всего лишь кондеза де Сетубал. Причем мавританского рода. Но законная наследница короны Алграви.

– Это где такое?

– Забыл? На самом юге Португалии. У Геркулесовых столбов.

– Так что, тебе целое королевство в приданое за ней дают?

– Если бы… Реем Алграви как был в инфантах, так и остался нынешний рей Португалии. В приданое за ней дают город Сетубал с морским портом и окрестными землями. И еще земли на севере страны, не считая мелких поместий. Ну и деньги. Само собой – ковры, ткани, кубки… все как положено.

– М-да… понимаю… Я столько за Каталиной дать не смогу. Ее виконтства разве что… Они хоть размерами и побольше любого португальского кондадо будут, но не настолько богаты. Да и морского порта нет. Так что удачи тебе в семейной жизни. Я все понимаю, Саншо – воля отца и все такое… «Я женюсь, я женюсь, Луи сказал…» – Я криво усмехнулся.

Говорил, а сам не спускал с «друга» глаз, ловя малейшую мимику лица Саншо.

Инфант всея Кантабрии на цитату из знакомой песни вдруг потемнел лицом.

– Я считал, что ты мне друг, Феб… – сказал он огорченно. – Думал, поможешь мне разрешить эту ситуацию. Мне Каталина нужна, а не эта чернявая мавританская кошка.

– Откуда ты знаешь, что она чернявая? – хмыкнул я.

– Портрет ее тоже привезли. Видел уже.

– И как?

– Красивая. Если художник не польстил сверх меры.

Тут нас прервали очередным тостом, на который мне пришлось уже отвечать, как я ценю своих новых подданных. И эта моя речь утонула в радостных криках. Угодил я тостом своим новым подданным.

Отставив кубок, повернулся к Саншо.

– Я не знаю, как могу разрешить эту твою ситуацию, Саншо. Но сделаю все, что в моих силах. Я Каталине тоже счастья хочу, а не старого козла д’Альбре. Подскажи, что я могу сделать прямо сейчас.

И тут дон Саншо выдал мне, скорее всего, продуманную домашнюю заготовку:

– Прими меня к себе на службу вместе с моими кабальеро. Тогда ты будешь моим сеньором, а не отец. Готов служить из чести, без оплаты. – Дон Саншо с надеждой посмотрел мне в глаза.

– А если я тебе прикажу арестовать мою мать, как ты поступишь? Ты – обласканный ею паж?

– Ты думаешь, что это она устроила нападение на нас в Плесси-ле-Туре?

– Ты не ответил на мой вопрос, Саншо.

Утром я понял, что надо меньше пить. Все же организм у меня хоть и молодой, но еще не совсем сформировавшийся. Вредно подростку столько алкоголя потреблять, хоть и слабоградусного, хотя здесь это в порядке вещей. Так что за завтраком я потребовал для себя колодезной воды и щедро разбавил ею вино под удивленные взгляды отца Жозефа и дона Саншо, но одобрительный взор монсеньора.

Потом я на площади у Отчего дерева принимал фуа от дона Саншо, который поклялся мне служить ровно год и один месяц «из чести» и на этот срок признавал меня своим сеньором, а себя – моим временным вассалом, готовым воевать под моими знаменами против всех, кроме своего отца.

Лица его кантабрийских рыцарей после такого обещания инфанта сильно поскучнели. Подозреваю, что они надеялись по-быстрому вернуть домой загулявшего герцогского наследника и оставшиеся от обязательной вассальной службы дни халасы гонять в столице. А их инфант втягивает в какую-то не слишком прибыльную авантюру…

– Дон Саншо, вы не будете против того, если я и ваших вассалов найму к себе на службу, также на год? – спросил я его.

– Не имею ничего против этого, сир, при условии, что они будут подчиняться мне целым отрядом, – гордо заявил инфант, однако впервые назвав меня «сир».

Его единственный глаз при этом задорно блестел.

– Хорошо, – ответил я, – они будут подчиняться только мне и тебе, как их капитану. Называться бы будете моей кавалерской гвардией. Сокращенно – кавалергардами.

Дон Саншо в согласии склонил голову и затем надел на нее с поднятым забралом шлем-армет, на котором ветер колыхал синие и белые страусовые перья султана, «растущие» из небольшой позолоченной короны инфанта.

Я сразу отметил, что Саншо щеголяет в новеньких миланских доспехах, которые привезли ему из дома. И нового коня ему подогнали в полном доспехе. Мощного солового дестриера, как бы даже не больше того жеребца, что мы подарили Иоланте де Меридор в Анжу после моей схватки со скоттским бароном.

Первым из кантабрийских рыцарей подошел ко мне сьер Вото, опустился на колено и произнес слова клятвы верности и обязанности службы лично мне сроком на год и один месяц на обычных условиях рыцарского найма, чем сразу отбил у остальных кабальеро желание торговаться за размер вознаграждения. Не по чести выходило такое занятие, после того как самый старший из них согласился на стандартный наем.

Принимая клятвы от кабальеро, я подумал, что сьера Вото надо как-нибудь отблагодарить за это по-другому. Все же он солидную сумму мне сэкономил. Миллионы миллионами, но и они имеют свойство быстро заканчиваться, а я еще не знаю, какие у меня расклады с финансами «дома». Но на год хватит, а там мы будем посмотреть.

Предстоящий год – самый решающий. В отличие от реальной истории, я уже раздавил свою «бабочку Брэдбери», став сеньором Бискайи и Гипускоа. Обеспечив этим Наварре несколько важных морских портов. Так что не придется мне, как Петру Первому, за выход к морю двадцать лет кровь проливать.

Вслед за рыцарями клятву мне принесли их сержанты, стрелки и кутильеры. Все шесть кантабрийских копий.

На сьера Вото вновь возложили обязанности походного маршала, и он со своими бойцами отбыл сворачивать лагерь и готовить обоз к дороге.

Трех стрелков дон Саншо тут же отослал в Сантандер с поручением препроводить португальских послов к нему в По. Для чего собственноручно написал своему отцу письмо с этой просьбой. Вот так вот: ни да ни нет, понимай как хочешь. А поймут, скорее всего, как согласие. Но это уже проблемы тех, кто так подумал. Я твердо решил женить кантабрийского инфанта на своей сестре. Да и у Саншо женилка конкретно на Каталину чешется. И с другой стороны, если меня все же отравят Аграмоны или Боамонды, как это было в «моей» истории, то королем Наварры станет дон Саншо, а не франкофил и педофил д’Альбре, умеющий думать только указаниями из Плесси-ле-Тура.

Утром, еще до завтрака, дон Саншо первым делом мне показал портрет этой чернявой португальской графини – девчонки лет двенадцати. И она мне понравилась. Хотя портрет был совсем небольшой – тополиная доска чуть больше стандартной для двадцать первого века книги. Но даже если бы она была и уродиной, все перевешивало приданое – большой удобный порт на побережье Атлантического океана и возможность безнаказанно поднимать португальский флаг на пути в Африку.

И была одна задумка, что еще мне необходимо выбить в приданое – Азорские острова, но… надо подождать послов. А оммаж за Сетубал я португальскому королю принесу, не переломаюсь. И даже щитовые деньги буду честно выплачивать. Будет с чего. Надо только информацию обо всем этом поподробней собрать еще до переговоров с послами. Что до графини… баба она и есть баба. Ее дело – наследников наваррской короне рожать. Главное, род у нее хоть и сарацинский, но царский.

Сидел на Флейте, взбиравшейся на пригорок, и смотрел, как выползает из Герники мое воинство с обозом. Длинная «змея» получилась, растягиваясь по дороге. И это еще чуть меньше двух сотен человек. И валлийцев пока нет.

Зато есть освобожденные мной из разбойничьего плена цыгане, что влеклись за нами на небольшом расстоянии. Гонять я их запретил – в Дьюртубие мой шут еще возьмет их в оборот. Бродячие цыгане – не самый плохой людской материал для агентурной разведки в это время.