Охота на оборотней - Александр Хинштейн

Первый срок он получил в 89-м. Приехал с бригадой на багетную фабрику в свой родной Вышний Волочек, поставили сторожу ящик водки и вывезли все рамы.

Через год — новый суд: за разбой. На этот раз дали Петрову пять с половиной лет, но не отсидел он и половины. Добрые люди есть везде. По бумагам Петров числился за колонией в далекой Республике Коми, а на деле — разъезжал по стране в свое удовольствие.

Так бы и пролетел незаметно весь срок, но вмешался злой рок. (А может, и не рок. Может, и впрямь есть какая-то высшая, недоступная нам сила, которую Петров называет Богом.) Поехал за рулем на Украину и сбил двух человек. На беду, один из пострадавших оказался сыном начальника местной милиции, начались разбирательства.

Тут-то и выплыло, что гр-н Петров по документам находится в местах лишения свободы.

Разумеется, задним числом его тут же объявили в розыск. За «побег» из колонии ему грозил новый срок. И Петров ударился в бега: на этот раз в настоящие.

А потом произошло что-то необъяснимое, о чем сам Петров говорить наотрез отказывается: он поверил в Бога. Поверил истово, без остатка, и понял, что вся его прежняя жизнь была чередой сплошного греха и мерзости…

В октябре 1997-го он сам — никто не заставлял — позвонил по телефону доверия в ГУВД Москвы, сказал, что хочет покаяться в содеянных грехах. В назначенное время у проходной Петровки его уже ждали два человека: наши старые знакомые — «оборотни» Владимир Лысаков и Игорь Островский.

Вопреки ожиданиям, они ведут его не внутрь, а в соседнее здание — «подкрышный» ресторан бригады «Каретный ряд», где традиционно встречаются «оборотни» с партнерами и собирают дань с коммерсантов.

Из объяснения П.Петрова:

Я рассказал о своих преступлениях в период 1993 — 1994 годов. Они выслушали и отпустили, сказали, что встретятся со мной позже. Через две недели они предложили мне рассказать о людях, которых я знаю, которые занимаются преступлениями, сказали: встреться с ними и узнай, чем они занимаются…

То, что совершил в октябре 1997-го Петров, на языке закона именуется явкой с повинной. В этом случае человек либо освобождается от ответственности, либо наказание ему резко смягчают.

Но правовые нормы мало волновали «оборотней». Совсем для другого был нужен им Петров. Ни явки с повинной, никаких других бумаг муровцы не оформляют. О своем контакте руководству не сообщают, хотя впрямую используют Петрова как сексота.

По заданиям Лысакова и Островского он встречается с людьми из блатного мира, выведывает их планы. Для простоты связи «оборотни» выдают ему мобильный телефон, регулярно снабжают деньгами.

Похоже, «оборотни» довольны результатами. Через месяц они предлагают Петрову дать подписку, превратиться в их официального агента. И хотя соблазн велик («Если тебя вдруг где-нибудь задержат, — расписывают прелести негласного сотрудничества муровцы, — мы тут же приедем и вытащим»), Петров отказывается: это расходится с его представлениями о вере.

Раз за разом «оборотни» доверяют новому помощнику все сильнее. Не таясь, они берут его с собой на встречи с коммерсантами (как правило, встречи такие проходят либо в «Каретном ряду», либо в другом «подкрышном» заведении — «Пиццерии» в Лиховом переулке). Как-то раз он присутствует даже на «стрелке» с солнцевскими.

И вот однажды речь заходит наконец о том, ради чего, я уверен, и взяли они под свою опеку беглого уголовника.

Свидетельствует Павел Петров:

Островский с Лысаковым стали говорить: найди киллера. Мы скажем, кого убрать, а потом повяжем убийцу с поличным, и все твои грехи снимутся. О человеке, которого собирались убрать, я знаю только одно: он директор какой-то фабрики.

В предыдущих главах я уже упоминал о загадочных убийствах двух директоров фабрик. В 2002-м в Королеве был расстрелян директор швейной фабрики «Акро» Михаил Струков, начавший войну с «оборотнями» (сначала они вошли в долю, а потом попытались отобрать его бизнес). В августе 99-го без вести пропал соучредитель другой швейной фабрики — «Радуга» — Григорий Фаустов. Ровно через неделю «оборотни» подкинули его сыну-студенту наркотики и патроны. Еще через месяц был расстрелян родной брат исчезнувшего Фаустова, тоже соучредитель «Радуги».

А не кого-то ли из этих директоров, не Фаустова ли или Струкова, и имели в виду «оборотни», отправляя Петрова на поиски киллера? Версия вполне правдоподобная, но, увы, это лишь версия. Фамилии будущей своей жертвы Петров узнать не успел. Он сразу смекнул, что дело здесь нечисто.

А если муровцы не успеют схватить киллера и тот выполнит заказ? А если они и не собираются этого делать? Наоборот даже: проконтролируют убийство, создадут оперативный штаб и по горячим следам возьмут стрелка, а вслед за ним и заказчика. Лучшей кандидатуры не найти: дважды судим, в федеральном розыске. И правде его тогда никто не поверит: обычное дело — бандит пытается оговорить своих тюремщиков.

И Петров в очередной раз бежит. Ноги сами несут его в Дагестан. Там, на бурлящем Кавказе, человеку затеряться — раз плюнуть. Его хорошие знакомые — братья Хачи-лаевы — без слов соглашаются спрятать беглеца. И вновь судьба выбрасывает новое коленце. Начинается противостояние Хачилаевых и власти.

Надир Хачилаев честно объясняет ему: у нас возникают проблемы, не хотим тебя впутывать, поезжай во Владикавказ, в православный монастырь.

Только теперь Петров понимает, как он смертельно устал. Устал бегать, устал прятаться, бояться. И в марте 98-го он сам звонит в Москву подполковнику Островскому: приезжайте, я согласен стать агентом, согласен на любые ваши условия, только заберите меня…

Свидетельствует П. Петров:

Они прилетели в Махачкалу на другой же день, 26марта. С Островским был еще один, неизвестный мне сотрудник. Посадили в машину, вывезли за город. Островский достал пистолет, приставил к виску: ты бесправен, ты никто, сейчас мы тебя убьем, никто даже и не узнает. Но мне уже было безразлично: убивайте. Островский засмеялся: мы не только тебя убьем, мы достанем и твою маму с сестрой. Люди-то, которых ты нам сдавал, уже сидят. Стоит только им шепнуть, и всем твоим родственникам не поздоровится.

Мать и сестра — единственное, что осталось у Петрова. Выхода нет, и он соглашается на условия Островского: писать под диктовку все, что ему будет сказано. А за это, обещает бравый муровец, ему дадут ниже низшего предела — лет восемь, — отправят в хорошую тюрьму.

Я подписывал все, не читая. Адвокаты были их. Следователь — тоже их. Я вспомнил потом, что еще раньше при мне они много раз звонили этому Тихонову, покупали ему турпутевку на Кипр. Лысаков прямо говорил: «Тихонов — наш человек». И адвокаты, и следователь, и му-ровцы успокаивали меня: не переживай, получишь по минимуму.

В тюремном деле Петрова я нашел очень красноречивую бумагу. Разрешение следователя прокуратуры ЮЗАО Тихонова на проход в «Матросскую Тишину» сотрудникам МУРа для «проведения следственных и оперативных мероприятий со следственно-арестованным Петровым П.В». Все фамилии в списке знакомы до боли: Самолкин, Лысаков, Островский, братья Демины.

Стараниями сыщиков и следователя на Петрова повесили 11 «глухарей» — все, что не могли раскрыть сыщики: убийства, грабежи, разбои и даже изнасилование. Семь из них Петров, если верить обвинительному заключению, совершил уже после того, как пришел на Петровку с явкой с повинной. Фигурировал там и якобы изъятый у него при задержании пистолет, который он не видел и в глаза: впоследствии его найдут в сейфе муров-ца Островского.

А еще по бумагам выходило, что задержание это произведено было в Москве, на территории… правильно: Юго-Восточного округа (где же еще), а вовсе не в Дагестане.

И коренной русак Петров прописан якобы в Грозном (Старая Суджа, Озерная, 3), хотя в Чечне не был он никогда.

(«Там война, ничьих концов не найти, — популярно объяснили ему муровцы. — Глядишь, получишь даже снисхождение».)

Своих «подельников» — тех, с кем вместе якобы совершал он налеты, — Петров увидел впервые только на очных ставках. Все эти люди тоже были схвачены на территории Юго-Восточного округа — вотчины «оборотней», и у каждого нашли стандартный «джентльменский набор» бригады: пистолет, россыпь патронов…

Накануне суда в камеру к Петрову пришел Островский. Принес крестик, что привез откуда-то из святых мест. Успокоил: все будет хорошо, приговор вынесут мягкий, да и родственников мы не оставим.

Пожалел волк овцу! В апреле 2000 года Гагаринский райсуд приговорил Петрова к 23 годам 10 месяцам лишения свободы.

— Ты уж прости, судья подвела, — развел руками Островский сразу после приговора. — Но мы тебя все равно не бросим.

И на этот раз слово свое он сдержал. Летом 2001-го подполковник Островский приехал к Петрову в централ. Привез цветной телевизор. Перевел на его лицевой счет 10 тысяч рублей.

Факт этот абсолютно достоверен, ибо сразу после встречи с Петровым я не поленился зайти в тюремную бухгалтерию, где за 10 минут нашли мне все бумаги: заявление Островского о переводе денег Петрову и приходный ордер к нему. Документы датированы июлем 2001-го.