Реванш (ЛП) - Харт Калли

Алекс — возвышающийся шедевр в футболке «Kings of Leon», и, черт возьми, я хочу взобраться на него. Он глубоко дышит, а затем вздыхает, склонив голову набок и изучая мое лицо.

— Ну как? Что ты думаешь? Как это было? — Теперь он говорит с любопытством. Заинтригован. Искренне интересуется тем, что я думаю. Что за нелепый вопрос; его вопрос сродни Моцарту, спрашивающему Джастина Бибера, считает ли он «Турецкое рондо» чертовски хорошим. Я вообще-то не настолько квалифицирована, чтобы отвечать.

— Аааа. Ну, ты знаешь. Все было нормально.

Алекс дьявольски ухмыляется.

— Нормально?

— Да. Нормально.

Он кивает, все еще широко улыбаясь и проводя языком по зубам.

— Ты суровый критик, Argento. В следующий раз мне придется постараться получше.

Если у него получится сыграть хоть немного лучше, он сожжет этот чертов мир. Но я не могу найти слов, чтобы сказать ему об этом. Его улыбка исчезает с лица, серьезное выражение сменяет веселье.

— Почему мы здесь, Argento? Ты не появлялась здесь с тех пор…

С момента перестрелки. С тех пор как Алекс второпях втолкнул меня в звуковую будку и велел запереть за собой дверь. Да, он прав. Я не была здесь с того самого дня. Я была безумно напугана, когда Джейкоб, Киллиан и Сэм удерживали меня и навязывали мне себя, но этот страх даже близко не был похож на тот, что я чувствовала в той звуковой будке. Тогда я боялась не только за себя. Я так боялась за Алекса, так боялась, что с ним что-нибудь случится, что мне казалось, будто за этой изолированной, укрепленной дверью у меня случится нервный срыв.

Взвешивая каждое свое слово, я объясняю, почему хотела, чтобы он встретился со мной здесь, в месте, которое теперь преследуют темные воспоминания.

— Я решила, что пришло время вернуть себе это место. После всего, что случилось с Джейкобом, я часто приходила сюда играть в свободное время. Это было настоящее святилище. Я хочу, чтобы это снова было так. Кроме того, мне скоро придется снова начать преподавать после школы, и я не смогу хорошо работать, если буду на грани панического приступа каждый раз, когда переступаю порог школы, не так ли?

Алекс толкает меня ногой в колено.

— Но ты можешь не торопиться. Нет необходимости торопиться. Если тебе здесь неуютно…

Я оглядываюсь вокруг, рассматривая ноты, прикрепленные к пробковой доске, гаммы, написанные мелом на доске, медные пюпитры, выстроенные в строгую линию у противоположной стены, и удивляюсь, когда прихожу к неожиданному выводу.

— Хм. Я, действительно, в порядке. Пребывание здесь не повлияло на меня так, как я думала. Я подумала, что мы могли бы пообедать здесь, так как сегодня слишком холодно для трибун. Ты голоден?

Беспокойство на лице Алекса превращается в нечто совершенно иное. Что-то озорное и коварное.

— О, Сильвер. Ты даже не представляешь, как я голоден.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что он голоден не до бутерброда с ветчиной, который я сделала для него сегодня утром и упаковала в свою сумку. Горячий румянец ползет вверх по моей шее, дрожь предвкушения пробегает по спине. Это преступно, что он может заставить меня чувствовать себя так всего лишь с помощью девяти маленьких слов. Честно говоря, я уже была возбуждена видом и звуком того, как он уговаривал эту бурю из гитары, но все же…

— Ага. Похоже чей-то разум находится в сточной канаве. Я удивлена, — беззаботно отвечаю я.

Алекс снова сжимает нижнюю губу зубами, на секунду сжимая свою плоть. Он так сильно прикусил губу, что она побелела. Одним небрежным, собственническим движением он протягивает руку и проводит ладонью по одной из моих грудей через футболку, рыча в глубине своего горла.

— И почему же? — размышляет он. — Дай мне секунду подумать. Может быть, потому, что ты хотела, чтобы я причинил тебе боль той ночью, и с тех пор к тебе не прикасался?

Я резко втягиваю воздух, когда он стягивает мою рубашку с плеча —с плеча, на котором видна кровоточащая рана в том месте, где его зубы прорвали мою кожу. Его взгляд жесткий, оценивающий и непроницаемый, когда он рассматривает почти зажившую отметину. Я испускаю еще один удивленный вздох, когда Алекс сдергивает с меня бретельку лифчика, отодвигая кружевную чашечку в сторону, и он полностью освобождает мою грудь. Моя кожа горит под его голодным взглядом больше, чем от холодного воздуха комнаты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да, — признаю я. — Я думала, ты на меня злишься.

Его темные глаза кажутся бездонными, когда он впивается в меня взглядом.

— А с чего бы мне злиться на тебя?

Он щиплет и перекатывает между пальцами мой сосок, резко сжимая, и копье боли сотрясает мою грудь, стреляя прямо в клитор.

— Аааа! Потому что!

— Потому что? Скажи мне, Dolcezza.

— Я… я не знаю. Черт возьми, Алекс. Кто-нибудь может войти.

Алекс демонстративно игнорирует меня. Ему требуется всего лишь секунда, чтобы стянуть мою рубашку еще ниже, сняв другую бретельку с моего плеча и потянув мой лифчик вниз до самого конца, так что теперь обе мои груди выпрыгивают на свободу. Он заполняет свои руки мной, сердито разминая выпуклость моей груди. Это больно, но в лучшем смысле этого слова. Способом, которого я жажду уже очень давно.

— Скажи правду, или будешь наказана, — предупреждает Алекс. — Скажи мне правду, и я съем твою киску прямо здесь и сейчас. Я заставлю тебя кончить так сильно, что ты будешь нуждаться во мне, черт возьми, чтобы унести тебя отсюда. — Низкий, глубокий рокот исходит откуда-то из глубины его груди. — Если ты этого не сделаешь, я использую твой рот, чтобы заставить кончить себя. И я не собираюсь быть нежным. Я буду грубым. Ты не сможешь дышать. Я буду трахать твой рот так сильно, что твой рвотный рефлекс будет ненавидеть меня до тех пор, пока нам обоим не исполнится тридцать. — Его голос звучит мягко, почти извиняющимся.

Электрические разряды поднимались и опускались по моему туловищу, щелкая и стреляя в затылок, потрескивая в глубине живота. Мысль об этом, перспектива его рук в моих волосах, удерживающих меня на месте, когда он вколачивает себя глубоко в мое горло — это заставляет меня так чертовски нервничать, но в то же время так чертовски возбуждает, что я почти всхлипываю вслух.

Как будто он точно знает, о чем я думаю, Алекс кладет шершавую ладонь на мой изгиб шеи, скользя ею вокруг, пока крепко не обхватывает мою шею сзади, его пальцы крепко, восхитительно вдавливаются в мою кожу.

— Ну что, Сильвер, будем продолжать эту шараду? Или ты собираешься это признать? Ты хочешь, чтобы я использовал твое тело для собственного удовольствия, как бы я ни считал нужным, не так ли? Особенно если немного унизительно. Особенно если это больно.

— Я... Алекс... — я дышу так быстро, что у меня начинает кружиться голова.

Стыд расцветает на обеих моих щеках, ярко-красные цветы смущения, которые заставляют меня хотеть спрятать свое лицо от него. Он держит меня, его хватка подобна стали, не давая мне отвернуться.

— Нет. Нет, признай это. Посмотри правде в глаза, — мягко приказывает он. — А когда ты это сделаешь, скажи мне, зачем тебе это нужно.

Паника змеится по моим внутренностям, словно стена, образующая перегородку в моем сознании.

— Я не знаю зачем. Это просто... это нормально, понимаешь? Некоторым людям это просто нравится. Я бы никогда не подумала, что ты так узко мыслишь…

— Не отклоняйся от темы. Я дам тебе все, что ты захочешь, Сильвер, все... если только это будет сделано по правильным причинам. Я буду причинять тебе боль до тех пор, пока ты не закричишь, и ты больше не сможешь этого выносить, если это то, чего ты действительно хочешь. Мое удовольствие коренится в твоем. Если тебя что-то возбуждает, то и меня это тоже сведет с ума, потому что это то, что тебе нужно. Но ты должна посмотреть правде в глаза, Dolcezza. Ты хочешь, чтобы тебе было больно. Ты хочешь, чтобы тебе причинили сексуальную боль, и для этого есть причина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я понятия не имею, о чем он говорит. Я пытаюсь понять, что он может иметь в виду, но все, что я встречаю — это бесконечную, невероятно высокую, невыразительную стену внутри моей головы, на которую невозможно взобраться. Это у Алекса татуировки в виде виноградной лозы на руках и вокруг шеи, но мне кажется, что прямо сейчас под моей кожей есть колючие шипы, которые неприятно царапают меня изнутри.