Девица на выданье - Шейла Бишоп

Миссис Сэттл разинула рот.

– Вы уверены, сэр? Мистер Хенчман сказал...

– Мистер Хенчман обманул вас ради собственной выгоды. Вы подписали заявление и отдали в его полное распоряжение, не так ли?

Миссис Сэттл кивнула. Харриет сильно сомневалась, поняла ли она до конца, как Хенчман ее использовал, но сейчас она разозлилась и в то же время испытала такое облегчение, что была готова выложить все, что знала.

Она снимала дом в новом предместье Кресчент в Уидкомбе, недалеко от Вата, и предоставляла кров порядочным женщинам. Они были по большей части почтенного возраста, хотя иногда это могла быть мать-вдова с дочерью. Ей не следовало брать к себе на постой мисс Джонсон – молодую леди, совершенно одинокую, но ей стало ее жаль.

– Бедняжка только что потеряла отца, так мне сказал ее кузен, когда приехал посмотреть комнаты. Во всяком случае, он утверждал...что он – ее кузен, – мрачно добавила миссис Сэттл. – И откуда мне было что знать, когда она приехала вся в черном, и он регулярно ее навещал, чтобы поговорить о делах, так я тогда думала.

– Он платил за жилье?

– Ну, знаете, и да и нет. Она давала мне деньги неделю за неделей, но он следил за счетами, и я думаю, что это были его деньги, те, которые она тратила. Она пробыла у меня почти год, и вскоре они перестали передо мной притворяться, что у них такие официальные отношения, потому что я могла в любой момент войти с подносом или с чем-то таким й видела, как они держались за руки – ну, если между ними что и было, мне-то какое дело? Конечно, вечером он должен был покидать дом в положенный час, – добавила добродетельная миссис Сэттл.

Но однажды ночью мой кот случайно остался на улице, он меня и разбудил, потому что мяукал, чтобы его впустили. Я отнесла его в кухню, а по пути назад ненароком заглянула в гостиную мисс Джонсон, и там на софе лежали шляпа и пальто джентльмена, а потом я увидела, что в спальне горит свет, и услышала шепот и смех. Я... ну, не стану перед вами притворяться, я заглянула разок в замочную скважину. В конце концов, это же мой дом! Они были в постели... раздетые догола... и он говорил ей бесстыдные вещи, никогда в жизни я не была так поражена.

Харриет была не менее поражена. Она чувствовала себя так, будто ее ударили в живот. Она не предполагала, что на нее так подействует грубая картинка, которую насильно впихнули в ее сознание и которую у нее не хватало воображения связать с идеальным образом красивой и элегантной Джулии.

Миссис Сэттл продолжала лепетать. Она не знала, как ей лучше поступить, она хотела выгнать мисс из дома сразу и без церемоний, но она была слишком мягкосердечна, это ее беда... В конце концов, она ничего не сделала.

– Как звали мужчину? – спросил Верни. Его голос был холоден, словно лед; Харриет не осмеливалась поднять на него глаза.

– Я никогда точно не знала, – призналась домовладелица. – Она всегда говорила о нем «мой кузен». Будь я умнее, это навело бы меня на кое-какие мысли. Описать его вам, сэр? Знаете, такой длинный, темноволосый парень, не больше тридцати, любой девушке мог вскружить голову. По виду джентльмен. В нем не было ничего модного, одевался он всегда так просто и вечно тащился к нам на холм на своих двоих. Не думаю, чтобы он держал лошадь. Если вы меня спросите, так я скажу, что он не мог позволить себе содержать любовницу, потому что никогда не делал ей никаких подарков, разве что маленький букетик цветов или, может, книгу. Я знаю, они иногда ссорились из-за денег. В конце концов он перестал приходить, а я слушала, как она рыдает, и у меня просто сердце разрывалось. Потом она предупредила меня заранее, собрала вещи и уехала, не сказав куда.

– А Хенчман? Когда он появился в этом деле?

Хенчман был клерком у адвоката, который прибыл в Бат с какими-то бумагами для мисс Джонсон, она должна была их подписать, – что-то о том, что делать с поместьем ее отца. Это случилось вскоре после того, как миссис Сэттл узнала, что любовник Джулии провел с нею ночь, и она неосмотрительно посоветовалась с Хенчманом, что ей делать. Он порекомендовал ей закрыть на все глаза и повысить плату. Две недели назад он появился у ее дверей, сказал, что ее жиличка стала теперь женой богатого баронета, который хочет с ней развестись.

– И начал мне угрожать, что, дескать, я содержала публичный дом, мерзкий жулик, – заключила миссис Сэттл гневно, – пока я совсем голову не потеряла.

Она могла бы еще долго говорить о Хенчмане, но в комнату заглянул буфетчик и сказал, что Джо готов помочь миссис Сэттл с багажом – почтовая карета в Бат будет здесь через десять минут. Она в наилучших выражения распрощалась с Верни и Харриет, и Харриет подумала, поняла ли она, на чьей они стороне. Поразительно глупая женщина. Верни вышел из комнаты и вернулся с кружкой эля для себя и стаканом молока для Харриет.

– Я думаю, вам лучше выпить молока, я не доверяю их кофе. – Он поставил перед ней стакан. – Осмелюсь предположить, вы нуждаетесь в подкреплении.

Харриет была благодарна ему за то, что он не сделал ни одного обычного замечания о том, что подобает и что не подобает юной леди. Он чувствовал, что они оба уже слишком глубоко влезли в это дело.

– Что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Харриет.

– Заберу у Хенчмана заявление миссис Сэттл. Конечно, это нужно сделать. Но черт меня побери, если я захочу и дальше заниматься всем этим. Пусть Луиза сама делает свою грязную работу.

– Я не представляю, как это может послужить каким-либо полезным целям.

– Простите? – не понял Верни.

– Ну, чего вы добьетесь, отойдя в сторону? Ваш брат все равно болезненно воспримет свидетельство миссис Сэттл, кто бы ни привлек к нему его внимание. Вам даже не удастся избежать его гнева, потому что вы хорошо знаете, что Луиза непременно впутает и вас, заявив, что вы придерживаетесь единого мнения. Как только эта бумага окажется у нее в руках, все, что последует дальше, будет и на вашей совести, и не стоит притворяться, что это не так, более того, я назвала бы это лицемерием. Извините, мне не хотелось бы быть неучтивой, – добавила Харриет после некоторого размышления.

– Вы чересчур логичны для женщины, – заметил Верни. Некоторое время он колебался, а потом сказал: – Полагаю, вы хотите, чтобы я уничтожил этот низкий документ?

– Разве вы не можете это сделать?

– Не знаю. Одно дело – держать рот на замке, это просто; но совсем другое дело – подделать истину, скрыв материальный факт.

Это какая-то отличительная особенность мужчин – вечно тянуть время. У них такие сложные понятия о чести, подумала Харриет. Единственное, что имело для нее значение, когда дело касалось реальных людей, – это понятия «счастье» и «несчастье»: счастье или несчастье сэра Ричарда и Джулии, Китти, Хлои, Дика и Неда. Зачем наказывать их всех за то, что Джулия совершила три года назад и о чем она, возможно, горько сожалеет? Харриет начала было произносить пылкую речь, но Верни ее прервал: