Дипломатическая неприкосновенность - Лоис Буджолд

– Думаю, страховка, которую выплатит комаррский флот, перекроет все убытки, – сказал Бел.

– Или вы сможете предъявить иск станции Граф, – предложил Майлз. – А еще лучше обоим, и получите двойную выплату.

Бел одарил его сердитым взглядом.

Дюбауэр болезненно улыбнулся.

– Это покроет только финансовые издержки. – После довольно продолжительной паузы герм продолжил: – Чтобы спасти более важную часть, биоинженерную, мне хотелось бы перед уничтожением объектов взять образцы тканей и заморозить. Мне также потребуется кое-какое оборудование для полного уничтожения биомассы. Или доступ к судовым конверторам, если, конечно, такое количество биомассы их не перегрузит. Это потребует уймы времени, и боюсь, работа будет очень грязная. Я тут думал, портмастер Торн… Если вы не можете освободить мой груз от ареста, не могли бы вы хотя бы получить для меня разрешение остаться на «Идрисе», пока я буду занят его уничтожением?

Бел выгнул бровь, представив жутковатую картинку.

– Будем надеяться, что вам не придется принимать столь экстренные меры. Сколько у вас на самом деле осталось времени?

Гермафродит помолчал.

– Практически не осталось. А если мне придется избавляться от них, то чем раньше, тем лучше. Я бы предпочел побыстрее с этим покончить.

– Вполне понятно, – выдохнул Бел.

– Возможно, есть и иные способы увеличить временное окно, – заметил Майлз. – Например, нанять более быстрый маленький корабль, чтобы он доставил вас сразу по месту назначения.

Герм грустно покачал головой:

– И кто оплатит этот корабль, милорд Форкосиган? Барраярская империя?

Майлз прикусил язык, чтобы не брякнуть «Ага, конечно!» или выдвинуть предложение, упоминающее Гринлоу и Союз. Предполагается, что он должен заниматься более крупным делом, а не ввязываться во все человеческие – и не человеческие – проблемы. Он сделал нейтральный жест, и Бел увел бетанца прочь.

Майлз провел еще несколько минут в безуспешных попытках найти что-нибудь интересное в записях, потом вернулся Бел.

Майлз выключил аппарат.

– Думаю, мне стоит взглянуть на груз этого забавного бетанца.

– Ничем не могу помочь, – ответил Бел. – У меня нет кодов доступа в грузовые отсеки. Согласно контракту, только у пассажиров есть доступ к отсекам, которые они абонируют под груз, а квадди не потрудились взять судебное постановление, чтобы вынудить их этот доступ предоставить. Уменьшает риск быть обвиненными в воровстве в отсутствие на корабле пассажиров, видишь ли. Так что придется тебе просить Дюбауэра.

– Дорогой Бел, я – Имперский Аудитор, а этот корабль – не только зарегистрирован на Барраяре, но еще и непосредственно принадлежит семье императрицы Лаисы. Я тут хожу, куда хочу. У Солиана наверняка были отменяющие коды ко всем запорам на этом корабле. Роик?

– Тут они, м’лорд. – Телохранитель постучал по своему рекордеру.

– Очень хорошо, давайте пройдемся.

Бел с Роиком проследовали за ним по коридору через центральный шлюз в соседнюю грузовую секцию. Подчиняясь осторожно набранному на панели коду, двойная дверь открылась. Майлз просунул голову внутрь. Зажегся свет.

Впечатляющее зрелище. Стеллажи со сверкающими репликаторами стояли плотными рядами, заполняя все пространство и оставляя лишь узенькие проходы. Каждый стеллаж прикручен к собственному летающему поддону, в четыре слоя по пять штук – двадцать на каждом стеллаже. Высотой все это – с Роика. Под темными дисплеями на пультах управления мерцают зеленые огоньки. Пока зеленые.

Майлз прошел вдоль ряда из пяти поддонов, ведя подсчет. Вдоль стен стояли еще поддоны. Похоже, оценка Бела относительно тысячи совершенно точная.

– Я думал, они будут размером побольше. А эти почти идентичны обычным. – С которыми он в последнее время познакомился весьма тесно. Эти стеллажи явно предназначены для массового производства. На каждые двадцать штук – один резервуар, насос, фильтрующее устройство и пульт управления. Очень экономно. Он наклонился поближе. – Не вижу марки производителя.

Или серийных номеров, или чего-нибудь, что указывало бы на происхождение этих – совершенно очевидно – высококачественных агрегатов. Майлз постучал по пульту, чтобы включить экран.

На мерцающем экране тоже не появилось никаких данных о производителе или серийных номеров. Только стилизованная алая поющая птица на серебряном фоне… Сердце вдруг отчаянно забилось. А это какого черта тут оказалось?..

– Майлз, – донесся словно издалека голос Бела. – Если ты собрался отключиться, то опусти голову.

– Между колен, – прохрипел Майлз, – и поцелуй на прощание задницу. Бел, ты знаешь, чей это символ?

– Нет, – ответил Бел с интонацией, в которой отчетливо звучало подозрительное «и что?».

– Цетагандийских Звездных Яслей. Не военных гем-лордов, не их выращенных – и это в обоих смыслах – хозяев, аут-лордов, и даже не Императорский Небесный Сад. Куда выше. Звездные Ясли – самое ядро сердцевины этого чертова генетического суперпроекта, именуемого Цетагандийской империей. Личный генетический банк аут-леди. Там они создают своих императоров. Черт, да они там изготавливают всю расу аутов! Аут-леди не работают с генами животных. Они считают это ниже своего достоинства. Предоставляют этим заниматься гем-леди. Не гем-лордам, заметь…

Слегка трясущейся рукой он коснулся монитора, вызывая следующий уровень информации. Сведения о мощности и заполненности резервуаров, все зеленого цвета. Следующий уровень – мониторинг каждого зародыша, находящегося в одном из двадцати плацентарных кубов. Температура человеческой крови, вес младенца и – словно этого недостаточно – крошечная встроенная видеокамера с подсветкой, чтобы вживую наблюдать за обитателями репликатора, мирно плавающими в околоплодной жидкости. Тот, что был на мониторе, пошевелил крохотными пальчиками и, казалось, попытался протереть свои огромные темные глаза. Не совсем дозревший, точнее, дозревшая, прикинул Майлз, но чертовски близко к этому. Он подумал об Элен Наталии и Эйреле Александре.

Роик, развернувшись на каблуках, изумленно раскрыл рот и уставился на сверкающие ряды.

– Вы хотите сказать, м’лорд, что во всех этих штуках – человеческие младенцы?!

– А вот это хороший вопрос. Хотя вообще-то их два. Все ли они заполнены, и человеческими младенцами ли? Если все они ауты, то последнее весьма спорно. Первое мы можем хотя бы проверить…

Двенадцать проверенных наугад по всему помещению репликаторов выдали такие же результаты. К тому времени, когда Майлз бросил проверку – и так все ясно, – он уже дышал очень быстро.

– Но что делает бетанский гермафродит с кучей цетагандийских репликаторов? – озадаченно спросил Роик. – И почему вы только на основании того, что они сделаны на Цетаганде, полагаете, что внутри – тоже цетагандийцы? Может, бетанец просто купил подержанные репликаторы?

Майлз, раздвинув в улыбке губы, резко повернулся к Белу:

– Бетанец? Как ты считаешь, Бел? Много вы разговаривали о старой песочнице, пока ты был с ним тут?

– Мы вообще практически не разговаривали, – покачал головой Бел. – Но это ничего не доказывает. Я и сам не особенно стремился затевать разговор о доме, но даже если бы и затеял, то я слишком оторвался от Беты, чтобы заметить неточности в рассказе о текущих событиях. Проблема не в том, что говорил Дюбауэр. Что-то не так… в языке тела.

– Язык тела. Вот именно. – Майлз шагнул к Белу и повернул его лицо к свету. Бел даже не дернулся, а лишь слегка улыбнулся. На щеках и подбородке блестели тонкие волоски. Майлз сощурился, припоминая царапину на щеке Дюбауэра.

– У тебя на лице пушок, как у женщин. Он есть у всех гермафродитов, так?

– Конечно. Если только они не прибегают к частой эпиляции. Некоторые даже отращивают бороды.

– А у Дюбауэра нет. – Майлз принялся вышагивать вдоль рядов, потом опомнился, вернулся и усилием воли заставил себя стоять на месте. – Ни единого волоска, кроме красивых серебристых бровей и волос, которые – ставлю бетанские доллары против горстки песка – недавно имплантированы. Язык тела, ха! Дюбауэр вовсе не двуполый – и о чем только думали ваши предки? – Бел радостно заржал. – А вовсе бесполый. Настоящее «оно».

– Местоимение «оно» в бетанском языке, – начал Бел занудным тоном человека, которому не раз приходилось объяснять одно и то же, – не подразумевает существо неодушевленное, как в языках других планет. Я говорю это, несмотря на то что некий бывший босс в моем далеком прошлом, который сделал отличную имитацию некоего большого и грубого предмета, который и нести было тяжело, и бросить жалко…

– Не надо мне рассказывать, – отмахнулся Майлз. – Я эту лекцию еще в пеленках слышал. Но Дюбауэр не гермафродит. Дюбауэр – ба.

– А это еще кто?

– На первый взгляд ба кажутся специально выведенными слугами Небесного Сада, где цетагандийский император безмятежно пребывает в окружении эстетического совершенства. Во всяком случае, так это преподносят аут-лорды. Ба кажутся идеальной расой верных слуг, собаками в человеческом обличье. Красивые, естественно, потому что все в Небесном Саду должно быть прекрасно. Я впервые столкнулся с ба лет десять назад, когда меня направили на Цетаганду – не адмирала Нейсмита, а лейтенанта Форкосигана – с дипломатической миссией. Чтобы присутствовать на похоронах матери императора Флетчира Джияджи, как потом выяснилось, старой вдовствующей императрицы Лизбет. Там мне пришлось близко столкнуться с множеством ба. Те, что были уже в возрасте – реликты времен молодости Лизбет, то есть столетней давности, по большей части безволосы. Такая была в те времена мода, которая давно прошла.