Искатель. 2014. Выпуск №4 - Михаил Федоров

Комлев достал из потрфеля и положил перед Сушей чистый лист бумаги:

— Запишите дословно все, что сказали.

Тот принялся выводить каракули.

Следователь вышел из диспетчерской. Увидел женщину в телогрейке. Она горячо что-то излагала окружающим.

— Попрошу посторонних разойтись, — сказал старший лейтенант.

Женщины, недовольно перешептываясь, пошли к остановке.

— Как вас величать? — спросил владелицу телогрейки.

— Октябрина Макаровна, — с готовностью ответила та.

— И кто же вас научил отбросами речку загрязнять?

— Виноватая. Уж простите бабу. Но гражданская совесть мне велит высказаться. И я могу засвидетельствовать, что воровка на чужое позарилась. А без меня вы ничего не докажете. Сами слышали, как запирается. Имейте в виду, я член партии со стажем. Вот пенсию получаю, а в трудовом строю остаюсь. Я завсегда за наше родное правительство. За то, чтоб порядок был.

— Так что же вы видели?

— Да как что? Высыпаю, значит, и вижу — девка вбегает на мостик, а за ней парень. Он ее за грудки, а она рукой вот так, вот так, — взмахнула ладонью, чуть не сбив фуражку со старшего лейтенанта. — Что-то тут у них и упало в воду. Буль, и негу.

— Так вы что, не разглядели, что это было?

— Какое там, зрение у меня неважное. Я капельки питательные капаю в глаза. Так, что-то булькнуло, круги пошли.

Комлев облокотился о брус крылечка. Октябрина Макаровна астматически дышала рядом:

— Мне подписаться? Где?

— Да, да. Только я сейчас изложу.

Быстро записал, и женщина, близоруко щурясь, неуклюже давя ручку, вывела свою фамилию.

— И на суд меня пригласят? — спросила.

— Обязательно! Как же без вас, — ответил Комлев.

Вернулся в диспетчерскую, взял у Суши объяснение, прочитал, кивнул головой.

— Я свободен? — спросил тот.

— Да, можете идти, — открыл дверь в соседнюю комнату. — Ну, Мария Никитична, как там наша подопечная? Ничего с собой…

— Не дождетесь такого! — выпалила девица.

— Я пошла, — встала диспетчерша. — Вы уж ее тут не особо стращайте.

— Нет, нет, подождите, пожалуйста. Она ж малолетняя. Посидите немного с нами.

— Это я малолетняя! — замотала головой девица.

— Ладно, будем считать, что взрослая! Документы какие у вас? — спросил Комлев.

— Нет. У меня их украли. В трамвае. Полгода назад.

— Ясно. А как же твоя фамилия?

— Да никак.

— Ты тут не крути. Отвечай, раз взрослая.

— Милославская Агриппина Сигизмундовна.

Комлев прокашлялся:

— А где же проживает эта Агриппина Сигизмундовна?

— В пригороде Чикаго.

— Так ты еще и иностранка?

— Марсианка!

— Ага, на тарелке прилетела. Дурачков ищет. Совести совсем у нее нету! — затараторила Мария Никитична.

— А у вас есть?

— Ну, хватит. Мы ведь все равно узнаем, кто ты, что ты. Еще раз спрашиваю: как твоя фамилия? — совсем строго заговорил следователь.

— Я уже говорила вам, что я Заславская Марианна Самсоновна.

— Уже и Самсоновна! Ах, наглая! — воскликнула Мария Никитична.

— Подождите, не надо, — сказал старший лейтенант. — Если ты будешь тут еще выкаблучиваться, мы тебя отправим в детприемник. А там уж все выяснят.

— Ничего я не скажу! Отправляйте хоть к черту на рога! Никто я, ничья я и родом ниоткуда! Понятно?

— Знакомые у тебя в городе есть?

Девица промолчала.

— А мы покажем тебя по телику и попросим опознать. Уж будь уверена, и родители твои прибегут, и …

Девчонка насупилась. Потом опустила голову и прижалась лбом к рукам.

Ее белые крашеные волосы рассыпались по плечам.

— Будешь говорить? — вновь спросил Афанасий.

— А в школу не сообщите? — выдавила из себя девица, не поднимая головы.

— От тебя зависит…

Мария Никитична поставила перед ней чашку с водой. Комлев заметил, что руки девчонки дрожали.

— Нет, в школу сообщать не буду.

Приподнялась, схватила поданную диспетчершей чашку; жадно стала пить, почти захлебываясь и не глядя ни на кого.

— Ты хоть сумку-то открывала? — спросил Комлев.

— Не успела.

— Значит, не видела, что там есть?

— Так, наощупь. Что-то круглое.

— А что ты хотела там найти?

— Косметику… Сейчас знаете, какие цены. А у меня ведь мамка не разбежится.

Отхлебнув еще глоток, девчонка поставила чашку на стол.

— Ишь ты, косметику. А тебе сколько лет-то? — спросила Мария Никитична.

— Пятнадцать… Ну и что. У нас в школе все девчонки красятся.

— Но ведь это не причина, чтобы воровать, — проговорил следователь. — Как ты сама-то считаешь?

— Да мне бы только тюбик помады…

— Вот ведь приспичило. Что ты с ней поделаешь, — произнесла диспетчерша.

— Подростковый возраст, — согласился Комлев. — А говорила, что взрослая. Как зовут-то?

— Аня.

— Вот что, Анюта. Забудь о чужом навсегда. Ведь попадешься еще разок, и вся жизнь твоя кверху тормашками полетит. И поверь, не до косметики тогда будет. Дай мне слово, что не повторишь то, что сегодня произошло.

Девушка закивала головой.

— А я твоему честному слову поверю, но тебя запомню. Поэтому давай, становись взрослой. И отвечай за себя. Договорились?

Аня снова закивала головой.

— Мария Никитична, вы не против?

— Да, спасибо вам, товарищ следователь. Я такого милиционера еще не видела, — всхлипнув, сказала диспетчерша и, всплеснув руками, выбежала из комнаты.

— Вот мой телефон, — Комлев подал девочке листок. — Если что, позвони. Помогу. Посоветую.

Девчушка вскинула глаза.

— А пока никто ничего не узнает. Я же обещал.

Он вывел девушку на улицу и чуть подождал, пока стройная фигурка скрылась за углом проулка.

Подъехал Дубняш.

— Ну что? Все подтвердилось? Ставим на раскрытие? — он выпрыгнул из машины.

— Нет… Я принял решение прекратить дело.

— И в комиссию не направишь?

— Нет, не направлю.

— Интересно! Это почему же?

— Есть обстоятельства.

Рядом заскрежетал трамвай, и из него выскочила знакомая уже вагоновожатая:

— Меня ждете?

— Конечно, ждем. Пошли! — Комлев пригласил всех в диспетчерскую.

— А где же шалошовка эта? — спросила Катерина с порога.

— Отпустили… Следователь, кажись, перестарался, — въедливо протянул Дубняш.

— А кто же мне теперь возместит ущерб? — взвилась вагоновожатая.

— Грошовая у тебя душа, Катерина! — из-за диспетчерского столика поднялась Мария Никитична и стала выкладывать деньги из своего раскрытого кошелька. — На вот!