Разум и чувство - Джейн Остен

– Мне кажется, – вмешался сэр Джон, – что мисс Марианна не имеет ничего против такой перспективы, если, конечно, ее старшая сестра даст согласие. Совершенно неправильно лишать ее маленьких удовольствий только потому, что старшая мисс Дэшвуд в данный момент не в настроении. Могу посоветовать вам обеим спокойно ехать в город, когда вам надоест Бартон, не говоря ни слова мисс Дэшвуд.

– Замечательно! – воскликнула миссис Дженнингс. – Я буду страшно рада обществу мисс Марианны независимо от того, поедет с нами мисс Дэшвуд или нет. Мне только кажется, что чем больше компания, тем веселее. К тому же, по-моему, им будет удобнее вдвоем. Если они устанут от моего общества, то смогут болтать друг с другом и за моей спиной смеяться над моими чудачествами. Но если не двух, то одну уж я обязательно должна заполучить. Вы только подумайте, что я буду делать в Лондоне одна-одинешенька. Не забывайте, что до этой зимы при мне была Шарлотта, так что давайте, мисс Марианна, ударим по рукам. Если же мисс Элинор передумает, что ж, тем лучше.

– Я вам очень признательна, – пылко воскликнула Марианна, – своим приглашением вы заслужили мою вечную благодарность! Поверьте, я буду бесконечно счастлива его принять, но моя мама, моя самая добрая, самая нежная мамочка… Элинор права, если наш отъезд причинит ей боль… Нет, тогда ничто не заставит меня покинуть ее. Тут не о чем даже говорить.

Миссис Дженнингс повторила свои заверения, что миссис Дэшвуд отлично обойдется без них. Элинор теперь поняла сестру. Она видела, что желание увидеть Уиллоби снова делает ее безразличной ко всему остальному. Поэтому она больше не возражала и только заметила, что решать должна их мать. Правда, она едва ли надеялась найти в ней союзницу в попытке удержать от поездки Марианну и избежать ее самой. Не приходилось сомневаться, что их мать поддержит всякое желание Марианны. Ей невозможно было внушить необходимость соблюдать осторожность в таком деле, к тому же она с самого начала не желала слушать голос разума. Объяснить же мотивы своего собственного нежелания ехать в Лондон Элинор не осмеливалась. Получалось, что обычно нетерпимая Марианна, прекрасно знакомая с манерами миссис Дженнингс, которые вызывали в ней лишь отвращение, была согласна смириться с ними ради достижения своей цели, хотя это должно было глубоко ранить ее чувствительную натуру. Это неопровержимо свидетельствовало, насколько важна для нее эта цель. К такому повороту Элинор оказалась не готова.

Узнав о приглашении, миссис Дэшвуд, убежденная, что такое мероприятие будет весьма полезным для ее дочерей, не пожелала и слышать, чтобы они отказались ради нее. Она отмахнулась от нежных заверений Марианны, увидев, как той хочется поехать. Она настояла, чтобы обе дочери безотлагательно приняли приглашение, и тут же начала оживленно перечислять, какие выгоды принесет им эта временная разлука.

– Я в восторге от этого плана, – радостно восклицала она, – это именно то, чего я могла бы пожелать! Маргарет и я выгадаем от него не меньше, чем вы. После того как вы и Мидлтоны уедете, мы будем тихо и спокойно проводить время за книгами и музыкой. Вернувшись, вы только удивитесь, какие успехи сделает Маргарет. К тому же я хочу кое-что переделать в ваших спальнях, и теперь у меня появляется возможность сделать это, не причиняя вам неудобств. А вам очень полезно побывать в Лондоне. Каждая девица вашего положения просто обязана познакомиться со столичными нравами и развлечениями. К тому же вы будете под опекой очень хорошей женщины, в чьей доброте и заботе я ни минуты не сомневаюсь. Вполне вероятно, что вы встретитесь с вашим братом. Поверьте, какие бы ни были его недостатки или недостатки его жены, когда я вспоминаю, чей он сын, мне очень горько думать, что вы стали совсем чужими друг другу.

– Вы, как обычно, думаете только о нашем счастье, мама, – заметила Элинор, – и старательно обошли все, что могло бы воспрепятствовать исполнению этого плана. Тем не менее остается одно возражение, которое, по моему мнению, проигнорировать будет непросто.

Лицо Марианны вытянулось.

– И что же моя дорогая, благоразумная Элинор хочет мне сказать? Какое непреодолимое препятствие она назовет? Только, пожалуйста, не надо говорить о расходах!

– Мое возражение заключается в следующем: я самого лучшего мнения о сердце миссис Дженнингс, однако она, по моему мнению, не является женщиной, общество которой может доставить нам удовольствие, а покровительство – послужить хорошей рекомендацией в свете.

– Это правда! – вздохнула ее мать. – Но вам с ней почти не придется оставаться наедине, а в обществе вы чаще всего будете появляться вместе с леди Мидлтон.

– Если Элинор столь неприятно общество миссис Дженнингс, что она готова из-за этого отказаться, – воскликнула Марианна, – это не может помешать мне принять ее приглашение! Я не столь привередлива и думаю, что легко сумею примириться с неприятностями подобного рода.

Элинор не могла не улыбнуться на такое проявление безразличия к манерам дамы со стороны Марианны. Старшей мисс Дэшвуд всегда с трудом удавалось заставить ее вести себя по отношению к миссис Дженнингс с приличествующей вежливостью. Элинор решила ехать. Она опасалась предоставить Марианне право руководствоваться лишь собственными суждениями, так же как и обречь миссис Дженнингс проводить часы досуга в обществе одной лишь Марианны. А вспомнив, что, по словам Люси, Эдвард Феррарс ожидался в Лондоне не ранее февраля, она совсем примирилась с необходимостью ехать. К тому времени их визит уже вполне можно будет завершить без лишней спешки.

– Разумеется, вы поедете обе, – объявила миссис Дэшвуд. – Все эти возражения – вздор. Вы отлично проведете время в Лондоне, и уж тем более если будете вдвоем. Если же Элинор снизойдет до того, чтобы кроме препятствий увидеть еще и удовольствия, она, несомненно, заметит, что их источники могут быть весьма разнообразными. К примеру, почему бы ей не познакомиться поближе с семьей ее невестки.

Элинор нередко думала, как бы ей ослабить уверенность, которую ее мать испытывала в том, что их с Эдвардом связывает взаимное чувство. Это могло бы несколько смягчить удар, который несомненно последует, когда обнаружится истина. Вот и теперь, хотя и почти без надежды на успех, она заставила себя сказать со всем спокойствием, на которое была способна:

– Мне очень нравится Эдвард Феррарс, и я всегда рада его видеть. Что же касается остальных членов семьи, то мне совершенно безразлично, знаю я их или нет.

Миссис Дэшвуд улыбнулась и ничего не сказала. Марианна удивленно подняла глаза на сестру. И Элинор вынуждена была признать, что с тем же успехом могла ничего не говорить.

Споры вскоре закончились, и было решено принять приглашение. Узнав об этом, миссис Дженнингс пришла в восторг и обещала опекать и развлекать девушек, как собственных дочерей. Сэр Джон тоже был доволен. Для человека, который больше всего на свете боялся одиночества, прибавление двух новых членов его лондонскому окружению было немалой радостью. Даже леди Мидлтон потрудилась изъявить радость, что было ей совершенно несвойственно. Что же касается мисс Стил, и особенно Люси, они в жизни не были так счастливы, как в ту минуту, когда узнали столь приятную новость.

Элинор вынуждена была признаться самой себе, что уступила с меньшей неохотой, чем ожидала. Ей было, в сущности, безразлично, ехать в Лондон или нет, а видя, как довольна мать и как искренне радуется Марианна, чье лицо, голос и манеры обрели былую живость, она просто не могла позволить себе проявлять недовольство или опасаться возможных последствий.

Радость Марианны была даже чрезмерной. Она не могла найти себе места от волнения и желания поскорее отправиться в путь. Лишь приближающаяся разлука с матерью возвращала ей некоторую сдержанность, и в минуты расставания ее горе не знало границ. Миссис Дэшвуд тоже очень страдала, и Элинор, казалось, была единственной, кто помнил, что расстаются они вовсе не навек.

Отъезд состоялся в первую неделю января. Мидлтоны должны были отправиться следом через несколько дней. Мисс Стил до последнего удерживали свои позиции в Бартон-Парке и должны были уехать вместе с остальными членами семьи.

Глава 26

Элинор не успела даже опомниться, как уже сидела в карете миссис Дженнингс. Путешествие в Лондон началось, при этом она не переставала удивляться своему положению. Она направлялась в Лондон в качестве гостьи этой знатной дамы, не смотря на то что их знакомство было очень непродолжительным и они очень мало подходили друг другу как по возрасту, так и по склонностям. А ведь сколько возражений против этой поездки было у Элинор всего несколько дней назад! Но все они были с легкостью отвергнуты со столь счастливой юношеской пылкостью, которой Марианна и ее мать были наделены в равной мере. Поэтому Элинор, несмотря на то что постоянство Уиллоби пробуждало в ней сомнения, не могла, наблюдая, как восторженное ожидание переполняет душу и лучится в глазах Марианны, не чувствовать, насколько безнадежно ее собственное будущее. Да и настоящее ее ничем не радовало, и она с радостью приняла бы неопределенность, в которой пребывала Марианна, лишь бы впереди ей также светила заветная цель, лишь бы к ней вернулась хотя бы тень надежды. Через очень короткое время намерения Уиллоби, скорее всего, станут совершенно ясными. Вероятно, он уже в Лондоне. Желание Марианны побыстрее туда добраться ясно показывало ее надежду встретиться с ним там. Элинор была преисполнена решимости узнать все подробности о его характере, которые дадут ей ее собственная наблюдательность, равно как и сведения, полученные от других людей. Кроме того, она собиралась со всем вниманием следить за его поведением по отношению к Марианне и как можно быстрее удостовериться, что же он собой представляет и чего хочет. Если результаты ее наблюдений окажутся неблагоприятными, она в любом случае постарается открыть глаза сестре. Если же нет, ей придется научиться избегать любых эгоистических сомнений и отгонять всяческие сожаления, которые могут омрачить ее радость за Марианну.