Проводник смерти - Андрей Воронин

Пока Нагаев ковырялся в замке, Муха вызвал лифт.

Они погрузились в кабину и без приключений спустились на первый этаж.

- Не дрейфь, скалолаз, - ободряюще сказал Нагаев, когда они вышли на крыльцо. - Мент, который тебя впервой повязал, он вроде второй мамки, так что мы с тобой теперь - не разлей вода. Ты меня до самой смерти не забудешь.

- Интересно получается, - задержавшись на верхней ступеньке, задумчиво сказал Муха. - Кто только к человеку в мамки не лезет! Какая-нибудь докторша в детской поликлинике, потом учительница, потом старшина в армии, а там, глядишь, и мент - и все мамки, и все, что характерно, именно вторые, а не третьи или, допустим, восемнадцатые.

- Пошли, пошли, - потянул его за рукав Нагаев.

- Нет, постой. Раз уж мы теперь родственники, я тебе должен открыть одну тайну.

- Тайну? - левая бровь капитана уползла под кепку, выражая сомнение.

- Государственной важности. Ты знаешь, что у меня есть правительственные награды?

- Да ну?! Ну, и что это меняет?

- Для тебя, капитан, это меняет очень многое.

Очень может статься, что буквально все. Знаешь, за что у меня награды?

- Да за Афган же, наверное, - равнодушно предположил Нагаев - Да погоди, капитан. Что ты торопишься, как голый в спальню? Дай напоследок воздуха глотнуть. Я ведь еще не все сказал. Про Афган - это ты верно догадался. А род войск угадать можешь?

- Десантура, что ли? - с нескрываемым презрением спросил Нагаев.

- Нет, - покачав головой, ответил Муха. - Не угадал. - Спецназ ГРУ Генштаба. Ты оштрафован на одно очко.

- Чего? - слегка растерявшись, спросил Нагаев.

Вместо ответа Муха сделал стремительное, едва уловимое движение сначала правой рукой, потом левой и отступил на шаг, не зная, в какую сторону станет падать поверженный гигант. Нагаев слегка качнулся вперед, сделал короткий неуверенный шаг и снова качнулся.

- Всяко бывает, - сочувственно сказал ему Муха. - Не повезло тебе, капитан.

Нагаев вдруг улыбнулся. Муха выпучил на него глаза, и тут огромный кулак капитана стремительно рванулся вперед, почти невидимый, как пушечное ядро в полете, и с отчетливым хрустом вонзился Мухе в подбородок. Серенький ноябрьский свет погас моментально, словно кто-то повернул выключатель, и бывший спецназовец Муха мешком повалился на руки капитану Нагаеву.

Глава 9

Главный редактор запустил руку в карман своего просторного, лет десять назад считавшегося верхом роскоши кожаного плаща и выудил оттуда пачку самого что ни на есть плебейского "беломора". Андрей терпеливо переждал процесс размягчения, продувания и обстукивания папиросы до приемлемой консистенции, со сдержанным интересом проследил за сложными манипуляциями, которые его бывший шеф проделывал с мундштуком, и лишь после этого чиркнул колесиком своей знаменитой зажигалки и поднес старику огоньку.

Шеф раскурил папиросу, сосредоточенно кося одним глазом в принесенную Андреем рукопись статьи, а другим разглядывая зажигалку.

- Не потерял, - ворчливо заметил он. - Слонялся черт знает где столько времени, а зажигалку не потерял.

- Талисман, - сказал Андрей, пряча зажигалку в карман.

- Талисман, - все так же ворчливо повторил главный редактор и, отложив в сторону рукопись, отхлебнул кофе.

- Не бережете вы себя, шеф, - заметил Андрей. - Курить снова начали, кофеек.., третья чашка подряд, между прочим. И это при вашем здоровье.

- Тебе сообщить, какой у меня стул? - сварливо спросил главный редактор.

- Сам знаю, - без тени улыбки ответил Кареев. - Полумягкий, образца тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Перестроечный раритет. Тем не менее, сердце поберечь все-таки не мешало бы.

- Золотые твои слова, - неожиданно легко согласился главный. Моторчик совсем износился, есть такое дело. Заботливый ты парень, Андрюша. И всегда таким был. Что ни материал - ну, ей-богу, чистый валидол.

Особенно вот этот, - он похлопал узловатой стариковской ладонью по тонкой стопке бумаги, лежавшей перед ним на белой в красную клетку скатерти. - А знаешь, - с внезапным воодушевлением продолжал он, - как в старину понижали артериальное давление?

Кареев вздохнул и потупился.

- Вижу, что знаешь, - проворчал шеф. - Мальчик образованный, начитанный, во всем тексте ни одной орфографической ошибки. Так как? Молчишь? Тогда я тебе скажу. Кровь они пускали, наши пращуры. Причем по любому поводу и где угодно, вплоть до парикмахерских.

Полоснул ланцетом по вене, и все в порядке. А для крови подставляли медный тазик, потому что, во-первых, были большие эстеты, а во-вторых, с алюминием у них тогда было туго. Вот только не знаю, что они потом с кровью делали. Может быть, кровяную колбасу?

- Простите, шеф, - чуть слышно произнес Кареев. - Просто больше мне не к кому было обратиться. Я хотел пойти в милицию, но вдруг испугался. Откуда мне знать, на кого работает тот долдон в пуговицах, которому я все это расскажу?

- Ага, - удовлетворенно кивнул главный редактор, энергично раскуривая вздумавшую было погаснуть папиросу. - Значит, остатки здравого смысла и инстинкта самосохранения и у тебя все-таки есть. О человеколюбии в данной ситуации говорить просто смешно.

- Но ведь...

- Ти-хо! Сейчас я говорю! - Шеф щелчком сбил пепел с папиросы в лужицу пролитого кофе на блюдце и привычным жестом поправил вечно сползающие очки. - Я понимаю, что именно человеколюбие выдрало тебя из твоей норы и погнало обратно в Москву.., запоздалый приступ человеколюбия, я бы сказал. Мне хорошо знакомы способы, при помощи которых можно сломать любого человека, так что не надо оправдываться. Тем более, что ты ни в чем не виноват. Это я, старый трусливый болван, прогнал тебя тогда, даже не выслушав. Мы могли попытаться все это предотвратить, а теперь.., что ж, теперь мы можем только мстить... Попробовать отомстить, точнее. Но ты понимаешь хотя бы, чем все это может кончиться для тебя лично?

- Да, - ответил Андрей. - Как закрою глаза, так и вижу эту штуковину. Здоровенный такой, с глушителем, с приставным прикладом и оптическим прицелом...

Мне сказали, что сорок пятого калибра.

- Большая получится дырка, - задумчиво сказал шеф.

- Я подсчитал, - живо откликнулся Кареев. - Больше одиннадцати миллиметров.

- Солидно... И что же, тебе эту штуку прямо так и показали?

Кареев кивнул.

- На Никитском бульваре. Прямо на скамеечке.

Подошел человек и показал. И еще предложил денег - в качестве альтернативы.

Шеф покивал головой с таким видом, словно знал все это заранее.

- Знакомая тактика, - сказал он. " - И ты, конечно, отказался от пули и взял деньги.

Андрей промолчал, с мучительным стыдом уставившись в скатерть и чувствуя, что уши у него горят, как у нашкодившего мальчишки, а щеки, наоборот, бледны и бескровны.

- Ну и правильно, - неожиданно одобрил его действия шеф. - Так и надо действовать. Противнику надо наносить не только моральный, но и материальный урон. Хоть что-нибудь путное ты на эти деньги приобрел?

Андрей пожал плечами и с большой неловкостью ответил:

- Пистолет.

- Ну и дурак. Это я в том смысле, что о таких покупках лучше не рассказывать никому. Вообще никому, понимаешь? А вдруг я платный информатор? Думаешь, их сейчас нет? Неделю назад я послал подальше очень серьезного молодого человека в штатском... А если бы не послал? - Он раздраженно зашарил по карманам в поисках спичек. Андрей снова дал ему прикурить и оставил зажигалку на столе.

- Пистолет-то хоть хороший?

- "ТТ", - ответил Кареев.

- Хороший, - сказал шеф. - Значит, так. Это, - он постучал согнутым пальцем по рукописи, - мы дадим в ближайшем номере. Накупи себе продуктов, водки и сиди дома. Никому не открывай и держи пистолет под рукой. Когда на меня выйдут, я дам тебе знать. Документы у тебя сохранились? Какие-нибудь записи, пленки - ну, хоть что-то?

Кареев сокрушенно вздохнул и отрицательно покачал головой.

- Все отобрали, - сказал он. - У меня хватило ума передать все материалы Татьяне, ну, и...

- И они вас накрыли, - закончил за него шеф. - Вот уж, действительно, хватило ума. Осторожнее надо быть. А впрочем, какого черта! Им только того и надо, чтобы мы были осторожными, ни во что не совали нос и молчали в тряпочку. Так Татьяна в курсе?

- Нет, - ответил Кареев. - Я ничего не успел ей сказать. Пожалуй, это к лучшему.

- Несомненно. - Главный редактор потушил окурок в блюдце и встал, застегивая плащ. Андрей с грустью отметил, что плащ стал ему заметно велик - шеф усыхал на глазах, и Кареев подумал, что старику, пожалуй, осталось совсем немного.

Они вышли из кафе порознь. Редактор ушел первым, заметно сутулясь и прижимая локтем папку со статьей. Андрей проводил его взглядом, докурил сигарету и отправился домой на метро - его "москвич" снова капризничал, а лечить его хронические болячки у Андрея не было ни времени, ни сил.

По дороге он, как и советовал шеф, основательно запасся продуктами: ему предстояло несколько дней безвылазно просидеть дома, ожидая развития событий. Теперь, когда в игру вступил шеф, занимавшийся журналистикой дольше, чем Андрей жил на свете, можно было ожидать более или менее благополучного исхода всей этой рискованной затеи. Статья, опубликованная в авторитетном издании, наверняка привлечет внимание тех, кому положено заниматься такими делами по долгу службы, и, к тому же, послужит журналисту Карееву чем-то вроде страхового полиса: после публикации тот же Вареный трижды подумает, прежде чем отдать приказ о ликвидации Андрея - все будет явно указывать на него. За первой статьей последует вторая, за второй третья, и так до тех пор, пока от всей этой банды не останется камня на камне. Вероятнее всего, придется пойти на сотрудничество с органами, но разве не для этого он все это затеял? Журналист не может посадить бандита и взяточника в тюрьму, он может лишь крикнуть: "Держи вора!" так, чтобы его услышало максимальное количество людей.