Расёмон – ворота смерти - Ингрид Паркер

Фудзивара закончил, и все погрузилось в тишину, нарушаемую только шелестом бумажных фонариков на ветру и отдаленным кряканьем уток на озере. Даже слуги перестали суетиться и приумолкли. Потом грянули оглушительные овации. Многие вскочили со своих мест. Люди кланялись Фудзиваре, кричали ему слова одобрения, некоторые даже бежали к нему, чтобы заключить в объятия.

Внезапно пронзительный резкий голос пробился сквозь общий шум. Вскочив с места и размахивая руками, Оэ кричал:

— Прекратите эту вульгарную показуху! Сейчас же все сядьте! Что за невоспитанность! Что за грубые манеры! Правила конкурса не допускают подобной шумихи, и участник, вызвавший всплеск таких низменных эмоций своим недостойным выступлением, должен быть дисквалифицирован и исключен из состязаний. Несоблюдение высоких художественных канонов в поэзии — удел отщепенцев и уличных шлюх!

Зрители притихли и, затаив дыхание, во все глаза смотрели на Оэ и Фудзивару. Хирата, не выдержав, вскочил и бросился к Оэ со словами: «Я должен остановить этого дурака!» Но было уже поздно. Все присутствующие, от его императорского величества до самого низкого придворного чина, слышали оскорбительные слова. Хирата и Оно пытались усадить Оэ на подушку, но тот вырывался и выкрикивал что-то невразумительное.

Фудзивара удивил всех, отпустив изящную шутку по поводу великой силы горячего вина и хорошей поэзии. Его слова вызвали у публики дружный смех — люди громко хохотали и требовали, чтобы им наполнили чарки.

Теперь, когда мир был восстановлен, на сцену вышел следующий участник, а Фудзивара направился к небольшой группе людей, столпившихся вокруг Оэ. Среди них был и Нисиока. Рослый и могучий Фудзивара, наклонившись и обняв Оэ за плечи, поднял его на ноги. Оно подхватил его с другой стороны, и они повели бормочущего Оэ к выходу. Хирата впереди прокладывал путь сквозь толпу, сзади шел Нисиока с вещами Оэ. Когда они скрылись за углом павильона, Акитада увидел, как Исикава встал с места и последовал за ними.

Фудзивара вернулся к концу отделения, прикладывая к щеке рукав кимоно. Из глубокой царапины сочилась кровь.

Замазать царапину ему так и не удалось, потому что вскоре принц назвал имя победителя, и Фудзиваре пришлось подняться. Принц Ацуакира подошел к нему, поздравил и преподнес ему в качестве награды великолепное кимоно из дорогого шелка. Когда Фудзивара опустился на колени и почтительно склонился перед принцем, кровь струйкой потекла у него по бороде. Принц сказал что-то, и Фудзивара, улыбаясь, объяснил:

— Ничего особенного, ваше высочество, всего лишь неудачная встреча с деревом.

После танцевальной интерлюдии на воду спустили расцвеченные фонариками лодки. Теперь все вокруг мерцало тысячами огней — и озеро, и деревья, и даже остров. Это было сказочное зрелище, еще более яркое и праздничное, чем дневное буйство красок.

Слуги шмыгали вдоль веранды с зажженными фонарями, прикрепляя их к карнизам при помощи длинных шестов. Впрочем, фонарщики еще не добрались до рядов с местами для придворной знати, ринувшейся к лодкам и на прогулку в парк. Акитада вспомнил, как вчера вечером эти же пустовавшие подушки показались ему одноцветными. Разглядев в последних лучах солнца всего одну — синюю, — он, помнится, решил, что и остальные такого же цвета. Ну конечно! Как он не догадался раньше?! То же самое могло произойти и в тот вечер, когда шантажист подсунул свою записку. Синюю и зеленую ткань вряд ли различишь в темноте, к тому же у Оэ и Хираты рукава кимоно украшал одинаковый белый узор. Вот как, должно быть, получилось, что Исикава обознался.

Окончательно поддавшись унынию, навеянному красотой вечера, Акитада не имел ни малейшего желания слушать продолжение состязания. Любовная лирика, объявленная темой следующего отделения, вызывала у него чувство горечи. Он уже собирался уходить, когда вернулся расстроенный Хирата.

— Что там случилось? — поинтересовался Акитада.

— Это была ужасная сцена. Оэ набросился на Фудзивару с кулаками и нанес бы ему серьезные увечья, если бы мы все дружно не навалились на него. — Хирата покачал головой. — Я и не представлял, как силен человек, если он выйдет из себя. А каким оскорблением это было для Фудзивары, который хотел лишь помочь! Мы кое-как успокоили Оэ, чтобы Оно и Исикава могли отвести его домой, но боюсь, он совершенно потерял самообладание. Оэ разнюнился и плакал в голос, когда я уходил. Я и не подозревал, что спиртное может творить такое с человеком.

— Это не спиртное, а чувство вины. К тому же Оэ знает, что находится во власти бесчестного человека, намеревающегося уничтожить его.

— Что-о?!

— Записка предназначалась для Оэ. Впотьмах синее и зеленое различить практически невозможно.

— Ты уверен? — вскричал потрясенный Хирата и, подумав, прибавил: — Но если это так, что же нам тогда делать?

— Как только представится возможность, мы устроим им очную ставку. Поскольку вина их установлена, можете поступить с ними как пожелаете.

— Тогда давай лучше подождем и еще подумаем.

Акитада поднялся:

— Нет. Я больше не хочу заниматься этим делом. Уже послезавтра я буду считать его закрытым. А сейчас, с вашего позволения, я намерен пойти домой. Спокойной ночи.

И Акитада ушел, оставив недоумевающего Хирату растерянно смотреть на сверкающее праздничными огнями озеро.

Глава 9

Рукава, промокшие от слез

Следующий день тоже считался праздничным — дева Камо возвращалась из святилища во дворец. Утром Акитада, как обычно, зашел к матери. Он застал ее и сестер за утренней трапезой и первым делом справился, хорошо ли они провели вчерашний день.

— Тамако оказалась такая милая! — вскричала его младшая сестра Ёсико, но, вспомнив о неудачных ухаживаниях брата, покраснела и тут же прибавила: — Она пробыла у нас довольно долго и обещала вскоре снова приехать. Мы с удовольствием провели время в ее обществе.

У Акитады сердце упало. Он не имел ни малейшего желания продолжать эти неловкие встречи с Тамако.

— Я рад, что день оказался для вас удачным. — Он посмотрел на мать.

— Похоже, эта девушка разбирается в садоводстве, — заметила госпожа Сугавара. — Тамако дала нам много полезных советов. Как видишь, — она махнула рукой в сторону неухоженных зарослей, окружавших веранду, — здесь у нас все одичало, настоящая глушь. И очень жаль, что мне приходится полагаться на случайные знакомства, чтобы облагородить наш двор.

— А я думал, тебе нравится такой запущенный сад, — проговорил уязвленный Акитада, хотя прекрасно знал, что мать сердится на него совсем по другим причинам. — Ты только скажи, и я велю Торе подстричь здесь все и пересадить.

— Хм! Так он и сидит тебе здесь! Вечно где-то шляется, — недовольно буркнула мать.

— А вчера и вовсе не вернулся домой, — поспешила сообщить сестрица Акико.

Мать Акитады закатила глаза и тяжко вздохнула:

— Не удивлюсь, если он загремел в тюрьму. Подумать только, как я живу! Полуразрушенный дом и разбойник вместо слуги! А ведь когда-то это была настоящая усадьба с хорошей, вышколенной прислугой. И вот дожили — торчим здесь, словно в ссылке в глухой провинции.

— Простите, матушка, но я вижу, сегодня вы не в настроении. — Акитада поднялся и поклонился. — Я зайду в другой раз, когда вы будете чувствовать себя бодрее.

Госпожа Сугавара не удостоила его ответом.

В университете в тот день было пустынно, так как все занятия и лекции отменили. Акитада заглянул в кабинет Хираты, но не нашел там ни души. Праздник только усложнял все дело. Акитаде не терпелось устроить совместную встречу с Оэ и Исикавой, но без Хираты это не представлялось возможным.

В своем кабинете он увидел на столе стопку студенческих сочинений. Невольно возник вопрос, как поступить — выполнить свою обязанность и прочесть их перед уходом или собрать вещи. Отложив решение на потом, Акитада отправился к студенческим общежитиям в смутной надежде задать несколько вопросов Исикаве.

Там обстановка была немного живее. Несколько ребят помладше, собравшись шумной гурьбой под соснами, возились с огромными листами крашеной бумаги. Подойдя поближе, Акитада увидел, что они мастерят воздушных змеев.

Он посмотрел на ясное небо — там, гонимые ветром, неслись кудрявые, пенистые облака. Идеальная погода для запускания змеев. Вскоре один из юнцов, сорвавшись с места, побежал, держа в руках веревку. Его треугольный змей взмыл в небо. Несколько мгновений он высоко парил, но потом стал опускаться и запутался в верхушке сосны.

Акитада подошел к дереву. Залезть на него не составляло труда. Поддавшись внезапному порыву, он снял кимоно и закатал до колен широкие штанины. Подтянувшись на нижней ветке, он начал взбираться на дерево. Но змей застрял на самой верхушке — ее тонкие ветки вряд ли выдержат вес взрослого человека. Акитада замешкался, размышляя, как выйти из положения. Кто-то снизу дернул его за штаны.