Дерьмовый меч - Инесса Ципоркина

Но никто ничего в этом шуме и треске просто не заметил. Хотя это со стороны моих подданных — просто хамство! Среди бела дня у них королеву украли, а они и ухом не повели. Ох, вся надежда на Розамунда, он-то обо мне вспомнит. После битвы.

Уже с воздуха я видела, как в тыл Волкам Позорным ударила армия Галоперидола. Ну наконец-то!

Полет был недолгим. Меня сбросили с трехметровой высоты прямо перед черным троном, на котором сидела полуженщина-полупаук, с отмороженным выражением на бледном лице. Мордевольта, кто ж еще на такое способен.

Я приняла боевую стойку и меч полыхнул неистовым коричневым светом, окружая меня защитным коконом. Ну, мы еще посмотрим, кто кого! Держись, дрянь, твоя погибель ближе, чем ты думаешь.

Потуга тридцать вторая

— Ах-ха-а-а! — зевнула Мордевольта во весь рот. — Ка-ак мило! Опять эта детская самонадеянность. Студентка Эм Ипритская, вам никто не говорил, что устаревшие пророчества, исходящие из сомнительных источников, необходимо верифицировать?

— Я щас тебя так отверифицирую, что потом будет нечего бальзамировать! — выкрикнула я, дивясь собственной дикции.

— Надеетесь на свой экскрементальный меч? На плоть дракона, превращенную в оружие, что пресечет нить и эт цетера, эт цетера? Учащаяся Ипритская, вы лекции по диагностике магических аддикций посещали? Перечислите симптомы кровоголизма!

— А-а-а… э-э-э… — заблеяла я. — Ну там, опьянение в бою… долгий сон… утреннее похмелье… шутки идиотские… Да не буду я тебе ничего перечислять, чулок ты синий, восьминогий! Если ты черная властелинша, то бейся честно, нечего авторитетом давить!

— Поражаюсь я некоторым прогульщикам, — пропела Мордевольта, растопырив ноги транспортиром. — Им же даешь подсказку, буквально ночей не спишь, вкладывая знания в эти неповоротливые мозги! А между тем некоторым разгильдяям лень лишний раз в инкунабулу заглянуть. Дорогая моя! Если бы вы хоть раз в жизни посетили библиотеку, вам непременно попалось бы на глаза пособие о драконогенном вооружении и противодраконной защите. Вместо того, чтобы верить на слово своему беспробудному артефакту, вы могли бы во второй главе пособия узнать, что против мечей, сделанных из дракона, отлично действует… — и мерзкая паучиха выхватила откуда-то из-за головогруди круглую бурую штуковину, похожую на крышку от столовской кастрюли, в которую складывали тефтельки. Очень долго складывали.

Штуковина была вся в потеках и воняла так, что даже Дерьмовый меч перекосило.

— Щит! — звенящим от торжества голосом выкрикнула Мордевольта. — Буллщит, последний образец.

— Тва-аю мама-ан, — глубокомысленно заметили мы с мечом.

Проклятая крышка от кастрюльки горела не менее неистовым светом, чем мой дерьмовый артефакт. Только цвет у сияния был еще более гадостный и вдобавок Буллщит так развонялся, что мой защитный кокон опал, словно ромашка от пестицидов, а Дерьмовый меч протрезвел. В надежде на пророчество (а на что еще, спрашивается, надеяться Избранной в моем положении?), воздела я свой клинок… И опустила его немедленно. После чего согнулась пополам и совершила то, чего не должна делать ни одна Избранная, если рядом нет близкой подруги, чтобы подержать ей волосы.

Оказывается, от жуткой силы Буллщита мой доблестный артефакт оборонялся в основном с помощью амбре. Так они и пахли друг на друга, дрожа в наших обессилевших руках. К слову сказать, на момент схватки мы с Мордевольтой остались в зале совершенно одни. Ее гнусные приспешники бежали, роняя ботильоны и зажимая шлемы, а моя героическая гвардия по-прежнему увлеченно играла в войнушку где-то вдали от своей брошенной на произвол судьбы королевы.

Так мы и стояли друг против друга, стараясь не дышать, и сопели от натуги.

Но тут из смотрового окна, вращаясь и сверкая солнечной искрой в сгустившейся коричневой мгле, упал медальон, который я сразу узнала, хоть никогда его не видела. Это был медальон моей дорогой мамочки, подаренный Галоперидолу в дни их тайной любви! Только моя мамочка с ее тонким вкусом могла подарить мужчине медальон размером с суповую тарелку, в обрамлении цельноалмазных лучей, режущих стекло, с собственным профилем, выточенным из розового бравоита, в самом центре. Медальон, пущенный умелой рукой, просвистел в воздухе и клюнул Мордевольту прямо в глаз нашим фамильным ипритским носом истинно бравоитовой крепости!

Колдунья завыла и схватилась за лицо. Но медальон прилип намертво. Врешь, не уйдешь! Моя покойная мамочка кого хочешь может достать, даже из могилы! Из-под потолка к Буллщиту, откатившемуся за колонну, метнулась крылатая тень, а из угла — хвостатая. Пока Мордевольта прыгала то на правых четырех ногах, то на левых, а я пыталась отрубить ей все, ненароком мелькнувшее в пределах досягаемости Дерьмового меча, за колонной явно шел бой. Мой верный бомбардировщик Чкал выдирал хвост моему неверному царедворцу Цефалоаналу. И судя по шипению последнего, успешно.

Наконец, паучьей ведьме удалось отлепить нос моей мамули от своего глаза. Розовый нос медальона нанес физиономии Мордевольты капитальный ущерб — теперь ее миндалевидные, жгучие, волнующие и пьянящие очи не будут так волновать мужчин. Потому что одного не хватает. Спасибо, мама, спасибо, папа, ведь это ты пожертвовал последней памятью о вашей любви в миг, когда меня могли убить? Я, ваша дочь, избавлю мир от этой заразы с преподавательски-вампирическими наклонностями!

— Сдавайся, колдунья, или умри! — звонко крикнула я, хотя на практике получилось только глухо прошипеть — уж очень испарения, распространяемые Буллщитом и моим артефактом, загрязняли воздух.

— Паршшшивая двоечччница! — просипела в ответ Мордевольта. — Думаешшшь, мне требуются какие-то артефакты, чтобы убить тебя? Думаешшшь, я боюсссь этой кривой прямой кишки у тебя в руках?

Я уж совсем было собралась гневно выругаться в ответ, но странное, неведомое доселе чувство холодной змеей проползло по моему позвоночнику и забралось прямиком в голову. Это была МЫСЛЬ.

— Думаю, что боишься, — с изумлением услышала я свой собственный вдумчивый ответ. — И думаю, что тебе требуются артефакты, поскольку применение этой неэкологичной древней конструкции сродни газовой атаке первой мировой войны. Типичный запах горчичного газа и горохового супа, с ноткой зарина и замана приводят нас к предположению, что аналогичный принцип использован и…

— Студентка Эм Ипритская! — радостно воскликнула Мордевольта. — До вас, кажется, начал доходить свет учения, который я несу в ваши темные массы. А что вы можете сказать по поводу своего артефакта? Насколько он действенный?

— Насколько я могу судить по многократным апробациям, ни на что он не годится! — четко отрапортовала я. — Многолетний или даже многовековой кровоголизм, как вы уже заметили, профессор, подкосил волшебные способности артефактам настолько, что соображает он медленнее, чем действует, а действует медленнее, чем пьянеет…

— Знаешь, что? — взбеленился Дерьмовый меч. — Не буду я тебе больше помогать, неблагодарная ты личность. Вот как хочешь, так и убивай свою противницу, а я ради этого больше и гардой не шевельну!

— Прекрасссно, — удовлетворенно хмыкнула Мордевольта и вознесла надо мной страшные передние конечности, которые оказались огромными жвалами, истекающими черным смертоносным ядом.

А потом ее жвалы, словно пара черных отравленных клинков, рухнули прямо на меня… и вонзились в Буллщит, который с двух сторон, изнемогая от омерзения, держали Чкал и Менька. Один из жвалов сломался, второй Мордевольта с трудом выворотила из Буллщита и с визгом упрыгала куда-то в темноту, благо темноты кругом было хоть армией ешь.

— Икариот! Мене-Текел-Фарес! Друзья мои! — воскликнула растроганная я. — За этот подвиг я удвою вам жалованье, когда одержу блистательную победу над мерзкой ведьмой!

— Ладно, можешь не удваивать, только одерживай уже поскорей, а? — взмолилась Менька, отворачивая лицо от спасительного артефакта, чья сила от близости Дерьмового меча возрастала в геометрической прогрессии.

— А-а-а-а!!! — вдруг завопил Чкал и уронил Буллщит себе на ногу.

Заклятье мерчандайзеров пало. Мене-Текел-Фарес, отказавшись от повышения своего дохода, на наших глазах преобразовалась в аппетитную смуглую брюнетку с конским хвостом на макушке, татуировками на бицепсах, третьим размером этого, которого… В общем, не будь я прекрасней своей прапрапра… и фиг знает сколько раз еще пра… бабки Афигинды, я бы даже позавидовала такой великолепной, э-э-э-э, спортивной форме.

— Эх, мама моя Рабинович, — пробормотала Менька, оглядывая новую себя. — Что я людям скажу? Они же не поверят, что я хороший делец, увидев такие сиськи!

— Ничего! Увидев такие сиськи, они и сами перестанут быть хорошими дельцами! — глубокомысленно заметила я. — Ребята, как вы тут оказались?