Сполохи детства - Степан Калита

— Не надо, — согласился я. — Лучше в столовой поедим…

В один из дней за бабушкой и мной приехала черная Волга — машина представительского класса в Узбекистане тех лет. И какой-то местный «начальник» по имени Убайдула, очень важный, в синем костюме и при галстуке, с личным водителем, повез нас — показывать сельскую местность.

Там случился неприятный эпизод, который я запомнил на всю жизнь. Моя бабушка, ярко выраженная блондинка, вышла ополоснуть руки в местном ручье. Откуда-то вдруг раздался крик: «Русские!» И в нашу машину полетели камни. Причем, швыряли их не только подростки, но и взрослые мужчины, и даже женщины.

— Опомнитесь, люди! — кричал Убайдула в открытое окно, но из машины так и не вышел.

— Русские, вон отсюда! — кричали они нам вслед, когда мы уезжали. Летели и какие-то узбекские ругательства, но я их не понимал. Только чудом никто не пострадал.

— Это дикари, — пояснил смущенный «начальник» по дороге назад. — Сами не знают, что творят. Русские нам такую жизнь подарили. Такое метро построили. Такие дороги. А они недовольны. Дикари — одно слово! Совсем мало таких. Почти нет. Отвечаю за свои слова.

Но бабушка была очень удручена случившемся и попросила поскорее отвезти ее в гостиницу. Да и мне было очень не по себе.

Когда через пару дней к дереву шелковицы, на котором я сидел, подошли два женщины и спросили, русский я или узбек (а я был в черной тюбетейке), я на всякий случай ничего не ответил. Тогда они обратились ко мне по-русски, попросили сбросить немного ягод, и я выполнил их просьбу…

Когда мы уезжали, на аэровокзале бабушка, вздохнув с улыбкой, сказала запомнившуюся мне навсегда фразу: «Как хорошо в Узбекистане, вот только узбеки…»

Практически невозможно предсказать, кем станет в будущем тот или иной мальчик или девочка, как сложится его судьба. И уж конечно, успехи в учебе нисколько не влияют на жизненный успех. Кривая судьбы может вывести в люди, а может уронить на самое дно. От нас, конечно, многое зависит. Но куда больше зависит от трех факторов: стартовых возможностей, которые дают нам родители, личных способностей, которые дает нам Господь Бог, и удачи (подозреваю, кости швыряет сам Сатана).

Когда появились социальные сети, многие с интересом кинулись узнавать, как там дела у одноклассников, Вовки или Петьки. Небось — давно в тюрьме сидят. Она всегда по ним плакала. Как поживает первая школьная любовь, Маринка или Светка. Сильно ли растолстела, и сколько у нее детей. Была, конечно, была, промелькнула задорная мыслишка — а вдруг Светка все так же хороша, и не замужем. А может, теперь удастся осуществить то, что тогда не получилось? А жена… ну, что жена… жена ничего не узнает. И потом, она же появилась через много лет после Светки. Светка — это святое… Но нет, Светка выглядит на свои сорок с гаком. Трое детей. Муж — дипломат, сволочь. Карьерист, по холеной роже видать. И самое неприятное, Петька совсем не в тюрьме, а успешный бизнесмен. Вот его фото рядом с красивым дорогим авто, а вот он же — на Подмосковной вилле. И сразу делается тошно… Как же так? Ты же был всегда умнее, активнее, лучше учился… Почему им все — а тебе ничего? И думаешь, откупорю-ка я бутылочку, выпью за своих одноклассников, чтоб им пусто было.

Примерно такая мотивация, должно быть, была и у моих одноклассников, когда они присылали мне комментарии к фото и вопросы. Осознав, что зависть — страшное чувство, и я — перманентный раздражитель своих одноклассников, аккаунт я удалил.

Признаться, мне тоже порой бывало обидно, когда я встречал какого-нибудь бывшего гопника, а он оказывался солидным господиным, не утратившим, впрочем, наглости и покровительственного тона сильного.

Примерно таким тоном со мной общался мой друг детства Леха. Мы встретились летом на даче. Пожали друг другу руки. И я предложил выпить коньячку — поскольку день был солнечный, впереди предстояли выходные, и вообще, настрой у меня был благожелательный, и мне хотелось узнать, как Леха поживает. Выглядел он упакованным. Золотая цепь. Автомобиль «Митцубиши». Вальяжность в жестах и уверенность речах. Мы сели на веранде и довольно быстро уговорили бутылку армянского. Леха разоткровенничался.

— Помнишь ты все говорил — учиться надо, учиться. Высшее образование нужно. А я вот сегодня думаю: на хера учиться? На хера это высшее образование? Вот у меня — восемь классов. И путяга. И чего? Все есть. Все на мази. А чего нет — купим…

Когда я сбежал от искавших меня бандитов и ментов в Америку, Леха работал электриком. Мы почти не виделись. Но однажды он позвонил. Хотел занять денег. Я честно сказал, что каждая копейка на счету. Но когда Леха озвучил сумму — я понял, что для меня это вообще не деньги, и согласился. Мы встретились, я одолжил ему энное количество рублей. Больше я этих денег не видел… Напомнил Лехе о том, старом долге. Он, понятное дело, изобразил, что такого не помнит… За то время, пока я жил за океаном, жизнь моего друга детства резко переменилась. Он смекнул, что бурить скважины под колодцы на дачных участках — это настоящий Клондайк. И взялся за дело. Через год у Лехи была уже собственная компания по бурению скважин, и тридцать сотрудников в подчинении. Дела шли все лучше и лучше. Он забурел, и решил, что в этой жизни все понимает лучше других.

— Вот чего ты в политику лезешь? — говорил он. — На хера тебе туда?! Ты бы лучше делом занимался.

— Скважины бурил? — насмешливо спросил я.

— Нет! — резко ответил Леха, уставился на меня пьяными глазками. — Скважины не тронь. Это мое. И так… конкуренция страшная.

— Конкуренция везде есть. Она прогресс подталкивает.

— А мне прогресс по херу! — Леха сжал кулак. — Я бы этих сук придушил. Достали. Все районы за Павловском позахватывали. У-у-у.

В детстве Леха на вопрос, кем он хочет стать, отвечал твердо: «Рабочим». Если непонятливые взрослые удивленно спрашивали: «Почему?», он отвечал раздраженно: «Потому что учиться не надо». И знаете что? Он ведь оказался прав. Ему действительно не надо было учиться. Даже ПТУ, где Леха освоил специальность электрика, ему, в конце концов, не пригодилось.

Взрослый Леха мне совсем не понравился. С ним и поговорить было не о чем. Человек необразованный всегда очень ограничен. Его интересует узкий круг тем. Мыслит он внушенными окружением и средствами массовой информации стереотипами. А все, что выходит за границы его понимания, он решительно, с раздражением, отрицает.

Маленький Лешка мне нравился куда больше. Он был отличным товарищам по дачным играм. Вместе мы ловили рыбу, играли в футбол и в настольный теннис, строили индейский шалаш, швыряли камнями в линии электропроводов, разбивая вдребезги отнюдь не дешевые фарфоровые изоляторы, сплавлялись по реке на камерах от грузовиков, однажды построили плот, и едва не утонули, когда он перевернулся, именно его я бросил его на елке посреди водохранилища… у нас было столько совместных развлечений, что мы жалели, когда наступал вечер, и нужно было расставаться до утра. Сразу после завтрака я обычно стремглав бежал к Лешке через лес. Он уже ждал меня. На старых велосипедах мы катили к пруду, или в продуктовый, если родители просили купить хлеба или молока.

Мы дружили и потом, уже повзрослев. Хотя взрослели мы очень по-разному. Мой круг интересов все расширялся. Его напротив — как будто делался все уже, по мере того, как я сознавал Лехину ограниченность… В какой-то момент наше общение прервалось. Я даже удивился, когда он позвонил с просьбой одолжить денег. Странная просьба — если ты не видел человека год. Когда мы встретились на площади трех вокзалов, Леха увлеченно, немного свысока, рассказывал, как здорово работать электриком, и как много денег он обычно получает.

— А ты чем занимаешься? — спохватился он.

— В университете учусь, — ответил я, решив не вдаваться в подробности своей сложной биографии…

— Ну, ты как всегда, — протянул он разочарованно. — Хотя не бедствуешь, вроде, и ладно…

Уже тогда было ясно, что он перестал меня понимать. Периодически в жизни мне потом встречались люди, — и молодые и не очень, — у которых в натуре было — учить всех уму разуму. Как правило, сами они были очень приземленными. По их мнению, всего можно достичь только простым и понятным физическим трудом. И потом удивлялись, хлопали глазами, не понимая, как можно заработать чем-то еще — нематериальным, будь то бизнес, общественная деятельность или, к примеру, игра на гитаре. Все эти вещи нельзя пощупать — и ценность их уразуметь простому уму невозможно. Чаще всего такие люди приходят к выводу, что мир устроен неправильно, и несправедливо, но бывают и исключения. Как в случае с Лехой. Они добиваются финансового успеха. И тогда преисполняются глубокого чувства собственной значимости. И пребывают в этом комфортном состоянии до тех пор, пока конкуренты не выдавят их из дела. Тогда их мир рушится.