С петлей на шее - Ник Трой

Да уж, армейская дисциплина чего-то да стоит. Выправка на раз отучает солдата думать, въедается в разум, как клещ, приучая выполнять приказы на уровне одних рефлексов.

Так же молча, отложив на будущее бессмысленные разговоры о разумности тварей, я шагнул в проход.

«Лестничная площадка», квадрат бетонного пола три на три метра, пуста. Железная лестница, что тянется четырьмя суставами вдоль стен, тоже. А вот верхняя площадка осталась в темноте. Судя по всему, единственную лампочку под потолком расколотили во время битвы при эвакуации.

Я вскинул КАт, обшаривая лестницу взглядом. Интеллектуальный прицел показал полное отсутствие органики в помещении, угодливо просканировал дистанцию до потолка — ничего.

— Идем.

Я ступил на первую ступеньку. Гулкий звук соприкосновения металла о металл был едва слышным. Еще один шаг. Потом еще. Забираться слишком высоко не стоит, хоть прицел и показывает отсутствие целей.

Нужно идти аккуратно, а то как бы ни пришлось съезжать обратно на собственной… гм, на голове, скажем.

Клацанье шагов, когда металлические подошвы ботинок касались металлической лестницы, было единственным звуком. Не считая бешено колотящихся сердец и тяжелого напряженного дыхания. Шорох и шаги наверху исчезли, словно враг намеренно пытается затащить нас как можно выше. На заранее невыгодную для ведения боя позицию…

Черт! Похоже, что сумасшедшие идеи Джексона и ко мне уже перешли. Думаю об «обезьянах» как о каких-то повстанцах, ей-богу. Так и до паранойи недалеко.

Мы с Дэйсоном преодолели уже два пролета из четырех. Джексон крадется следом на расстоянии пяти шагов. По-прежнему гнетущая тишина. Прицелы тихо ведут по экранам ряды цифр, также ничего опасного не отмечая. Может быть, звуки наверху мне причудились? Сказалось нервное напряжение?

Я переключил прицел на тепловизор, направил КАт в темноту верхней площадки. На экране прицела поползли гусеницы цифр: длина, ширина, расстояние, отсутствие живых существ…

Увлекшись наблюдением, я потерял бдительность и успел расслышать только тихий свист рассекаемого воздуха да мельком уловить теплый край оранжевой оболочки тела на экране прицела.

Палец автоматически нажал на курок. Громоподобно ухнул дробовик. Что-то звонко ударило в шлем, со страшным грохотом полетело вниз, бряцая по ступеням. Шею едва не сломало мощным ударом, в шлеме раздался звон, от которого заложило уши. Был бы без брони, наверняка бы проломило череп!

— Черт! — ошарашенно выдохнул я, встряхивая головой. В кровь мгновенно выбросило три тонны адреналина, сердце бешено заколотилось.

По металлическим ступеням звонко бряцал арматурный прут, достиг дна.

— Что это еще за шутки?! — нервно спросил я, потом, стараясь чтобы голос звучал командно, крикнул: — Эй, хорош баловаться! Свои!

Если наверху и были люди, то они промолчали. На мой призыв сверху так никто и не отозвался.

Я, не поворачивая головы и начиная движение, медленно процедил:

— По возможности, не стрелять. Там, скорее всего, наши.

В ушах после грома выстрела стоял комариный писк. Голоса американцев я услышал с трудом:

— Поняли, хантер. Только…

Но договорить нам не дали. Все мои предположения о том, что наверху сидят бойцы Гарнизона, что хоть как-то пытаются сдержать врага, рухнули. Как и килограммы хлама на наши головы.

— Вперед! Бегом! — заорал я, пригнулся, закрыв голову руками, бросился вперед.

Из темноты верхней площадки градом посыпались арматура, кирпичи и прочая дрянь. На тепловизорах то и дело мелькали оранжевые всполохи, но цель так и не показывалась. Стрелять в такой ситуации бесполезно. Максимум чего можно добиться — оцарапать врага. Хуже — напрасная трата боеприпасов. Только два выхода: или обратно вниз — в надежде, что артиллеристский запас у противника иссякнет; или вперед — в опасный ближний бой.

Прыгая сразу через две-три ступени, мы влетели на последний четвертый пролет. В кромешной темноте не разобрать ничего, вдобавок по шлему гулко и болезненно лупят камни и металлический хлам. Еще прыжок! Едва не потеряв равновесие и не рухнув обратно, я вылетел на площадку. Мгновенно вскинул КАт, наугад разрядил в дверной проем. Кинулся следом.

На хозяйственный этаж я не вошел, а выпал.

Двойной удар, кирпичом и «обезьяньей» лапой, едва не свернул мне шею. В глазах на мгновение сверкнули звезды, пол прыгнул навстречу. Сзади в тот же миг тяжело загрохотали дробовики коммандос.

Упав на опасно хрустнувшее плечо, так и не залеченное еще с прошлого раза, я крутанулся. Перевернулся на спину и оттолкнулся ногами, стараясь прижаться спиной к стене. Одновременно вскинул оружие, инстинктивно нажимая на курок.

По широкому, метров шесть, коридору мчались две твари. Мгновенно преодолевая дистанцию, одновременно отталкиваясь сразу четырьмя конечностями, они заставили сердце провалиться куда-то в неведомую пропасть. Спасли только намертво вгрызшиеся в мозг рефлексы. Видишь врага — стреляй!

КАт загрохотал. Ствол то и дело подбрасывало отдачей, выстрелы рубили по всему коридору, но на такой дистанции и в узком помещении ни одна дробинка не пропала зря.

Первую «обезьяну» отбросило к стене. Веер раскаленного свинца безжалостно изрубил тело, вывернул наизнанку. В брызгах бетонной крошки и фонтанах крови, тварь мгновенно превратилась в бесформенную кашу. Вторая прорвалась чуть дальше, наткнулась на пули, конвульсивно задергалась от ударов свинца. Уже окровавленным фаршем рухнула через мгновение, все еще пытаясь прорываться вперед. Еще раз бухнул дробовик, во вспышке пламени извергнув рой свинцовых пчел, но коридор так же внезапно опустел.

В коридор, картинно кувыркнувшись, вылетел Дэйсон. Мгновенно стал на ноги и вскинул автомат. Через мгновение тот же маневр повторил Джексон, занимая позицию «стрельба с колена».

Я, все еще под впечатлением боя и не в силах хоть что-то произнести, махнул рукой. Мол, все чисто. У самого же кровь кузнечным молотом бухала в ушах, а пальцы намертво вцепились в рукоять КАта.

Американцы, не спеша расслабляться, выпрямились. Взгляды прицеливающиеся, стволы КАтов направлены в глубину узкого коридора, что выводит сразу к штабу Хранителей. Совсем недавно я здесь побывал, нанеся памятный визит.

Я, чувствуя, что от резкой боли в плече кружится голова, а во рту стало солоно от удара о пол, отложил автомат. Уперся обеими руками в пол, неловко поднялся. В суставах что-то болезненно хрустнуло, сухожилия натужно затрещали. Но все же, хоть и пошатываясь, я встал и подхватил автомат. Плакаться будем позже.

— Чтоб тебя… — вдруг потрясенно выдохнул Джексон.

— Иисусе… — в тон ему отозвался Дэйсон.

Я обернулся к американцам и застыл.

Вблизи поверженная «обезьяна» казалась еще огромнее. Черная шерсть покрывает почти все тело, будто целиком состоящее из стальных мышц. Массивная «волчья» челюсть с тремя рядами загнутых вовнутрь клыков. И намертво зажатый кусок арматурного прута в толстой лапе…

— Ты видишь… — начал было Джексон, получив прямое подтверждение своим фантастическим гипотезам о разумности врага.

Американца оборвал слаженный рев доброго десятка глоток. От крика зазвенело в ушах, а мороз пробрал до костей. Это был именно тот крик, что я впервые услышал внизу. Рев дикой твари, что командует атаку.

И тут началось.

Со страшной скоростью, словно гоночные болиды или пушечные снаряды, в коридор ворвалось сразу три «обезьяны». На мгновение прижавшись к полу, твари распластались в длинном прыжке.

КАты дружно рявкнули. Первую же тварь взорвало, разодрало на части, швырнуло на стену. Крупнокалиберная дробь напрочь снесла половину черепа, вырвала лапу из плеча. На стене остались грязно-бурые потеки, серо-желтые кляксы, выбитые свинцом канавки. Вторая тварь взорвалась совсем рядом, обдав волной зловония и веером крови. Свинец безжалостно разодрал тварь почти надвое. А вот третья «обезьяна», уже с оторванной башкой, мощно врезалась в Дэйсона. Американец только охнул, пушечным ядром вылетел в дверь лестничного пролета. Послышался оглушительный грохот.

Я рванулся помочь, но вопль Джексона приморозил к полу.

В узкий коридор, залитый дурно пахнущей кровью и заваленный трупами, ворвались новые твари. Первая из них, не сбрасывая скорости, прижалась всем туловищем к стене, да так и продолжила бег по ней. Словно в дурном сне, я видел каждую мелочь: вздувающиеся стальные мышцы шарами перекатываются под шкурой, брызги бетонной крошки из-под когтей, смерть, что застыла в раскосых желтых глазах.

— Автоматы! — истошно заорал я, забыв про переговорник.

За доли секунды до столкновения автоматы взревели. Первых двух «обезьян» срезало свинцом, третья и четвертая уже рухнули прямо под ноги. Огромные могучие фигуры ломало, рубило на части, корежило. Но все новые и новые твари влетали в коридор.