И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

После краткой, но изобилующей подробностями и эпитетами вступительной речи, Данила обвел серьезные лица волонтеров суровым взглядом и предложил:

– Поскольку задание и вправду жуть как опасное, кто из пришедших захотел вернуться домой, я не неволю.

Народ переглянулся, пожал плечами, и краснощекая корпулентная баба лет пятидесяти – пятидесяти пяти, затертая где-то в самой гуще новобранцев, пристукнула помелом и недовольно выкрикнула:

– Чёй-то ты нас, боярин полковник, отговаривать вздумал? У нас, поди, на плечах своя голова есть, всё решили уже! Ты время не теряй, а записывай, давай! Тебе еще нам это выдавать… ну… Эти… которые глашатаи сказали…

– Деньги? – сурово уточнил Данила, отыскивая взглядом в толпе толстуху.

– Да сам ты – деньги! – не на шутку обиделась та. – Ты свои деньги засунь в этот… в железный шкаф! Пригодятся, когда отстраиваться после войны будем! Я тебе талдычу, что глашатай говорил, что мы должны явиться на сборы со своими…

– Летальными паратами, – важно подсказал тощий мальчишка лет четырнадцати рядом с ней.

– Во-во, – обрадовалась баба. – А у нас – я тут с женчинами переговорила – ни у кого их нет! Вот. Но что есть, то мы принесли… – и она подняла повыше и продемонстрировала свою метлу – пучок прутьев, обхватом с его талию, объявший небольшое бревно. К перетягивающей прутья проволоке был прикреплен веселый красный, в желтых бабочках, бантик. – Может, сойдет, если этих… паратов… на всех не хватит?.. А, полковник?..

– А ты, стало быть, ведьма? – недоверчиво склонил голову набок и вытянул шею Данила.

Контраст между знойной женщиной – мечтой бояна и остальными претендентками был килограммов в восемьдесят, не меньше.

– Не веришь? – прищурилась и вытянула шею и баба, и полковник почувствовал, как взгляд ее просверлил его насквозь и со свистом вышел, подобно наконечнику стрелы со смещенным центром тяжести, в районе правой пятки.

– В-в-в… в-в-верю, – только и сумел тот, что кивнуть.

– Вот то-то, – с самодовольным удовлетворением ухмыльнулась ведьма. – Так что, записывай, мил человек полковник. Зовут меня Марфа Покрышкина, ведьма в тринадцатом колене. И паратик-то улетальный получше под меня выбирай – а то еще не всякий, поди, выдержит.

– А… стрелок кто с Марфой будет? – обвел Данила всё еще слегка ошалелым взглядом оживившуюся толпу.

– А меня пишите! – помахал ему рукой тот же тощий парнишка – любитель длинный непонятных слов. – Мы с ней из одной деревни, из Пятихатки! Пишите, Пашка Дно по прозвищу Пашка-без-промашки, охотник с девятилетним стажем, будет с теткой Марфой летать!

– Ишь ты, хитрый какой!.. – тут же донесся из толпы стрелков обиженный ломающийся голос. – Так нам на всех ведьмов-то и не хватит!..

– Хм… И верно… – почесал в затылке полковник, но моментально нашел выход: – А мы сейчас всех женчин сочтем, а стрелков на стрельбище проверим – самые меткие у нас в бой и пойдут. В смысле, полетят.

– А остальные?..

– В запасе будут. На всякий непредвиденный. Так что, бабоньки – по порядку номеров рассчитайсь!

– Это по какому такому твоему порядку нам рассчитываться надо?..

– А номера нам и не выдавали еще!..

– Это вам не выдавали, а я в очереди за толокном с вечера место занимала – у меня номер триста тридцать седьмой, через два часа – перекличка!..

– Где?!..

– Где толокно дают?!..

– А я зато у шпекулянта толокно без всякой очереди брала!..

– Живешь, поди, богато, вот и у шпекулей затариваешься…

– Так зарабатываю, чай!..

– А я, по-твоему, не…

– А ты в меня своей метлой-то не…

– БА-БЫ-Ы-Ы!!!..

Набор в эскадрилью "Ночные ведьмы" пошел полным ходом.

С утра, наскоро позавтракав и составив прокламацию для вербовки женщин с летательными аппаратами и иже с ними, князь Митроха и Агафон хотели было направиться прямиком к Сабрумайским воротам, ожидая развития боевых действий, но не успели.

С выпученными глазами, в кафтане нараспашку, в шапке набекрень, на взмыленном коне с криво уложенным седлом – причем, явно от боевого слона[173] – прискакал шальной посыльный и своим путаным докладом переполошил сначала Граненыча, мага и подслушивающих лакеев и придворных, а те уж, по цепочке – весь дворец.

Смысл донесения был прост: напротив Конанковской слободы, в просторечии – Конанка, враг занимается поджиганием вкопанных столбов посредством колдовства и засыпанием ям посредством фашин, складываемых в оные ямы опять же посредством колдовства, а за дальней окраиной вражеского лагеря возвышается нечто, больше всего напоминающее огромную пирамиду высотой с городскую стену, с тараном и на колесах.

Моментально позабыв о вражеских ночных десантах и зарождающемся боевом воздухоплавании, главком и его заместитель, похватав кто что счел полезным перед лицом неизвестной угрозы, вскочили на Масдая, прихватили личного царского курьера – Сайка – и во весь дух помчались на Конанковскую стену…

Увиденное до некоторой степени оправдало в глазах Граненыча ошалевшего курьера.

Тщательно избегая попадания в зону поражения лукоморских лучников и рискуя получить камнем или бревном в прикрытый рогатым шлемом лоб, пять человек в черных балахонах занимались тем, что метали огненные шары в обращенные к небу бревна с явным намерением их поджечь.

Шары размером с апельсин, сформировавшись в ладонях вражеских колдунов, висели некоторое время перед ними, словно вынюхивая цель, а потом медленно-медленно, как слепые, отправлялись в последний путь.

Для некоторых путь это заканчивался в нескольких шагах от породившего их волшебника. Иные со скоростью прогулочного шага воробья добирались до намеченных жертв, но гасли, не успев ничего поджечь. И только приблизительно каждый шестой выполнял поставленную перед ним задачу, и тогда столб вспыхивал едва заметным даже на фоне пасмурного октябрьского дня прозрачно-оранжевым пламенем и начинал гореть, пока от него не оставалась лишь обугленная до земли головешка, как от гигантской сгоревшей спички.

Процесс был нетороплив и еще менее эффективен, но таким путем выгорели уже все четыре линии обороны на ширине в двадцать пять метров.

Еще пять колдунов в это время заваливали ловушки с кольями, левитируя в них – неумело, но настойчиво – тугие связки веток из огромной, едва не выше механического чудовища с тараном – кучи.

Оставалась последняя полоса и вал со рвом.

Впрочем, если пирамидальный монстр переберется через выровненную полосу препятствий, то о последних двух помехах он может не беспокоиться: длины его исполинского тарана будет достаточно, чтобы долбить стену, не преодолевая вал.