Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

любым федеральным органам, особенно обладавшим полицейскими и карательными функциями. Конституция не позволяла засекретить факт существования Бюро, поэтому правительство просто старалось минимально афишировать его деятельность. Она протекала в относительном безмолвии и строилась на системе возглавлявшихся суперинтендантами “полевых” (территориальных) отделений, в 1920 году располагавшихся в Нью-Йорке, Балтиморе, Цинциннати, Атланте, Чикаго, Канзас-Сити, Сан-Франциско, Сан-Антонио и Портленде. Штат БР насчитывал 650 служащих, из которых 441 имели ранг специального агента[409]. С 10 февраля по 30 июня 1919 года обязанности директора Бюро расследований исполнял Уильям Аллен, его сменил бывший начальник Секретной службы Уильям Флинн, 22 августа 1921 года передавший свои полномочия последнему относительно незаметному руководителю БР Уильяму Бернсу.

В этот период Бюро расследований оказалось вовлеченным в серию весьма неприглядных акций, проведенных по указанию генерального прокурора Митчелла Палмера. В июне 1919 года неизвестный пытался бросить бомбу в его дом, но успеха не добился и погиб при взрыве. При изучении тела террориста полиция обнаружила листовки, дававшие основание сделать вывод о причастности к покушению радикальных элементов. Палмер решил использовать этот случай для нанесения окончательного удара по левым силам и приказал БР провести серию налетов на их помещения. Помимо официальных должностных лиц, в акции участвовали и экстремистски настроенные добровольцы, не имевшие вообще никакого правового статуса. В результате тысячи людей были брошены в тюрьмы без всякого на то основания, причем условия их содержания там часто нельзя было признать сколько-нибудь человеческими. Первоначально общественность одобрительно отнеслась к этим актам государственного политического террора, но вскоре общественное мнение кардинально переменилось. Раздражение и критика действий генерального прокурора и Бюро расследований становились все острее и перешли в требования отставки Палмера и роспуска БР. Предлагалось передать функции Бюро Секретной службе, но новый генеральный прокурор Харлан Фиск Стоун поступил иначе. Он распустил существовавшее в составе Бюро расследований Отделение общей разведки, а также потребовал неукоснительного соблюдения законов США во всех случаях деятельности любых правоохранительных органов. Позднее Стоун оценил роль БР в период “рейдов Палмера” следующим образом: “Организация являлась беззаконной, производила множество действий, не имевших какого-либо обоснования в федеральных законодательных актах, и была вовлечена в многочисленные крайне грубые и тиранические акции”[410]. Новый генеральный прокурор уволил Бернса и назначил на его место известного своей честностью и административными способностями 29-летнего бывшего начальника распущенного Отделения общей разведки Джона Эдгара Гувера. С 10 мая 1924 года он возглавил Бюро, вначале на временной основе, а через семь месяцев уже на постоянной, и руководил им в течение 48 лет, до самой смерти в мае 1972 года.

Новый 29-летний директор буквально революционизировал Бюро расследований. Он взялся за повышение профессионализма персонала, расчистил штат от некомпетентных, коррумпированных сотрудников и политических ставленников и отказался от системы продвижений по службе согласно выслуге лет, отныне принимая во внимание исключительно уровень и качество работы. Гувер установил новые стандарты найма на службу в Бюро, куда отныне зачислялись люди с юридическим или финансовым образованием в возрасте от 25 до 35 лет. Вновь нанимаемые агенты должны были проходить серьезную физическую подготовку и сдавать многочисленные экзамены, чтобы соответствовать установленным стандартам и правилам. Суперинтенданты стали именоваться “руководящими специальными агентами”, Бюро расследований создало собственную лабораторию судебной экспертизы и на тот период лучшую в мире идентификационную систему. В 1929 году его штат вырос до 658 специальных агентов и 1141 человека вспомогательного персонала[411], число отделений увеличилось более чем втрое, а 1 июля 1932 года спецслужба была переименована в Бюро расследований Соединенных Штатов.

До начала 1930-х годов о БР в стране мало кто знал, что Гувера совершенно не устраивало. Воспользовавшись успехами Бюро в пресечении “гангстерских войн”, он развернул широкую кампанию по популяризации возглавляемого им ведомства, тщательно избегая при этом упоминаний о его политической направленности и акцентируя внимание на борьбе с криминалом. После 1933 года агенты БР получили право ношения оружия, тогда же президент Рузвельт уполномочил Бюро вести контрразведывательную деятельность совместно с разведывательными службами армии и флота. 1 июля 1935 года ведомство получило название Федерального бюро расследований (ФБР), которое носит до сих пор, а 29 июля того же года 23 студента поступили на первый курс вновь созданной академии ФБР. В 1938 году Рузвельт предложил ассигновать 50 тысяч долларов на контрразведывательную деятельность, однако неожиданно для него конгресс увеличил эту сумму в шесть раз. Трудно сказать, явилось ли увеличение бюджета причиной или следствием активизации ФБР, поскольку 1938 год являлся явно рубежным. Ранее Бюро ежегодно расследовало до 35 эпизодов шпионажа, в этом же году их было зафиксировано уже 634[412]. Федеральное бюро расследований до 1940 года ограничивало свои задачи в соответствии с собственным уставом и вело оперативную работу исключительно внутри страны. Числившиеся в штате посольств и миссий США по всему миру офицеры ФБР носили прозрачный титул “атташе по правовым вопросам” и занимались исключительно проблемами безопасности.

Летом 1939 года состоялось одобренное президентом соглашение ФБР, МИД и ОНИ о координации усилий в области контрразведки. Это своевременное и нужное решение натолкнулось на резкую реакцию со стороны прочих наделенных правом ведения оперативной работы федеральных ведомств. Они небезосновательно почувствовали себя оттесненными от вопросов борьбы с иностранным шпионажем и обвинили Гувера в узурпации власти и влияния в сфере обеспечения государственной безопасности. Однако взамен не была предложена ни одна альтернативная схема работы, а координация контрразведки в условиях надвигающейся войны в Европе действительно являлась жизненно важной задачей. Окончательным толчком к принятию такого решения явилось письмо генерального прокурора Фрэнка Мэрфи на имя президента от 17 июня 1939 года: “Мне хочется обратить Ваше внимание на важность расследований в области шпионажа, контршпионажа и саботажа. На протяжении некоторого времени неформальный комитет в составе представителей государственного департамента, казначейства, военного министерства, департамента юстиции, департамента почт и министерства ВМС действовал в качестве пункта сбора сведений или информации, касающейся этих вопросов. Такие сведения или информация затем передавались в один из следственных органов для дальнейших действий… Опыт показал, что обработка материалов в комитете… ни эффективна, ни желательна. С другой стороны, три упомянутых следственных органа не только накопили огромные запасы информации, касающейся операций иностранных агентств на территории Соединенных Штатов, но также усовершенствовали методы расследования и развили каналы обмена информацией, которые являются и эффективными, и настолько мобильными и гибкими, что допускают быстрый рост в критических случаях…

Я рекомендую отказаться от упомянутого выше межведомственного комитета и сконцентрировать расследования всех случаев шпионажа, контршпионажа и саботажа в Федеральном бюро расследований департамента юстиции, секции G-2 военного министерства и Бюро военно-морской разведки министерства ВМС.