И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Никто не проснулся.

Удовлетворено усмехнувшись, Туша хищно прищурился, намечая себе первую жертву, и сделал несколько шагов вперед, пропуская в последнее пристанище поверженных воинов всю беду.

Если все пойдет как надо, это займет не более пяти минут, подумал он, и никто не услышит ни единого стона…

Стона действительно никто не услышал.

Потому что за его спиной вдруг раздался треск ломаемых досок и утробный, полный ненависти, рев, от которого только выкарабкавшееся было из пятки сердце Туши подскочило, и пробкой застряло в горле.

– Что?!.. – оглянулся он, и это было последний вопрос, который он успел задать в своей жизни: огромная, похожая на черную лохматую подушку с двадцатисантиметровыми когтями лапа достала его и уложила на пол рядом с тревожно завозившимся во сне опоенным дурманом раненым.

Те же, кому снотворным на ночь послужил не дурман, а усталость, были уже на ногах.

Спросонья и от ужаса они не могли даже кричать, и лишь прижались к стенам, закрыли головы руками и стали отсчитывать секунды до страшной смерти от огромных желтых клыков или когтей.

Но страшная смерть, казалось, была на текущий момент занята немного другим, гораздо более воинственным, но быстро редеющим контингентом.

И когда в дверь ворвались раздетые, но вооруженные до зубов дружинники с факелами, от солдат в черном осталось крайне немного по-настоящему заслуживающего упоминания.

А среди жестокого побоища неподвижно лежал израненный старик – новый сабрумайский знахарь дед Зимарь.

Царь Костей проводил цепким взглядом скрывшуюся за зубцами сторожевой башни беду и машинально огладил свежезаряженный светло-красный камень на своей впалой, затянутой в блестящие черные доспехи, груди.

Этой ночью всё должно, наконец-то, закончиться.

Предатель отравил часовых, беда откроет ворота, и он заставит пожалеть этот глупый город о каждой минуте, каждой драгоценной секунде потраченной им, будущим правителем мира на то, чтобы овладеть им.

Конечно, он мог бы сейчас магией выбить эти презренные ворота, превратить их в обломки, щепки, в пыль… Но сила Камня, и так слишком быстро и в слишком неподходящие моменты покидающая его в последние дни, понадобится ему чуть позже, когда они будут прокладывать себе путь к царскому дворцу – месту его временного обитания, пока он не построит себе нечто великолепное, грандиозное, подавляющее, желательно с черепами и в готическом стиле. Нечто, приличествующее его новому статусу, от которого его отдаляли лишь хлипкие доски старых ворот с вызывающе торчащими в их сторону остатками тарана.

И кстати, о таране.

Надо где-нибудь записать или запомнить: не забыть придумать особо изощренную казнь для этого низкого самозванца, именующего, наверняка, себя волшебником, который осмелился встать ему, поистине величайшему магу всех времен и народов, поперек дороги.

Хотя, увы, даже до этого колдуна его умственно отсталому внучку далеко, как пешком до Вамаяси.

Ну, да ничего.

Покончим с Лукоморьем – займемся его поисками.

Остальные компоненты для возвращения ему волшебной силы лежат наготове.

И тогда можно будет подумать о том, чтобы однажды вернуться в старый обрыдший замок в царстве Костей и сделать новый Камень Силы.

И тогда… и тогда…

Стоп.

Почему так долго нет вестей от беды?

И с той стороны ворот не доносится ни звука, хотя трудно представить, чтобы даже пятнадцать умрунов могли абсолютно бесшумно открыть городские ворота…

И, к тому же, если бы они их открыли, я бы уже заметил.

Костей поджал тонкие бесцветные губы и повернул голову налево, к генералу Кирдыку.

– Что там ваши люди… генерал? – выделил он недобрым голосом последнее слово, и с удовлетворением увидел, как глаз Кирдыка быстро задергался.

– Всё идет по плану… ваше величество… – взял под козырек шлема и торопливо зашептал он. – Донесений нет… ваше величество… Скоро откроют ворота… ваше величество… Надо подождать… ваше величество… еще… еще…

– Еще… сколько? – поморщился царь. – Они скрылись из виду…когда?

– Десять минут назад, ваше величество, – любезно подсказал справа первый советник Нелюб.

– И ты хочешь мне сказать, генерал, что за десять минут пятнадцать умрунов и сержант не смогли открыть ворота, которые обычно открывают за две минуты три-четыре человека? Я тебя верно понял?

Костей ошибался.

Кирдык вовсе не хотел ему это говорить, но вариантов у него было немного.

Чтобы не сказать, не было вовсе.

– Я… мы… полагаю… ем… полагаем… то есть… – стараясь казаться уверенным и компетентным и в то же время понимая, что проигрывает эту игру, даже не начав ее, заговорил военачальник, не сводя глаз с не подающих признаков жизни ворот. – Может, они встретили подавляющие силы противника и были подавлены… потому что силы подавляющие… или ввязались в боестолкновение… в результате чего понесли серьезные потери… понесли…

– Не издав ни звука? Не вскрикнув, не звякнув, не стукнув?

– Н-ну…

– Я хочу знать, что там произошло, генерал, – тихий, угрожающий голос Костея леденил сильнее ночного заморозка. – Не знаю, как ты, но я, стоя ночью на морозе по колено в грязи перед запертыми воротами, когда никто не обращает на меня внимания… я чувствую себя жалким попрошайкой!..

– Мы… можем предпринять попытку штурма! – пришла в голову Кирдыку спасительная идея. – Да! Эй, кто-нибудь захватил лестницы?

Сперва молчание было ему ответом.

Потом до него донеслись нерешительные голоса капитанов.

– Дык… никто не взял…

– Приказа не было, вашпревосходительство…

– И, по-моему, у нас целых лестниц не осталось…

– Но можно послать солдата разбудить мастеровых, чтобы они к утру сколотили…

– Или спросить у других частей…

– Только они, наверное, сейчас уже спят…

– Да вы что, издеваетесь надо мной?!.. – взвизгнул Костей, и офицеры и советники шарахнулись от него, как от огня. – Вы все надо мной издеваетесь?!.. Вы, сборище идиотов, имеющих такое же отношение к военному делу, как ежи к вышиванию!.. Вы, бездари, дебилы, лентяи и бездельники, неизвестно за что получающие мои деньги!.. Вы не стоите и подметки того тупого солдафона, который руководит обороной этого мерзкого, вонючего, жалкого городишки! Он хоть не понаслышке знает свое дело, в то время как вы только и способны, что юлить и пресмыкаться предо мной, заглядывая в глаза, как побитые собаки, и пытаясь угадать, что я хочу услышать!.. "Да, ваше величество!", "Будет сделано, ваше величество!", "Слушаемся, ваше величество!", "Так точно, ваше величество!"… Сброд, толпа бестолочей и бездарных подхалимов!.. Вы!.. вы!.. вы!..