Ветры Разрушения - Питер Джон Хорнби Петтер-Бауэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЗАНЛА продолжала утверждать, что у нее больше оборудования, чем у ЗИПРЫ. Мы знали, что это был чистый блеф, который позже подтвердил старший офицер ЗАНЛА. Будучи пьяным, он проговорился, что в Мозамбике нет резервов и что, если бы война продолжалась, ЗАНЛА рухнула бы примерно в середине 1980 года. Это была ошеломляющая новость, заставляющая нас осознать, что, если бы операция Манакль состоялась, ЗАНЛА вышла бы из игры еще до завершения переговоров в Ланкастер-Хаусе. Чертовски тошнотворно! Тем не менее, мы столкнулись с политическим провалом и должны были извлечь максимум пользы из ситуации.
Флафф Темплер и я провели много часов в дискуссиях с командирами ЗАНЛА и ЗИПРА и поделились с ними каждой идеей по многим вопросам, касающимся объединения сил. По ходу дела были подняты повестки дня для повторных обсуждений с генералом Уоллсом, командующими сухопутными войсками и военно-воздушными силами, комиссаром полиции и Кеном Флауэром, который продолжал возглавлять CIO.
Ничто из того, что рекомендовали Флафф и я, не было принято на этих длительных встречах, которые касались одной и той же темы, но привели к совершенно разным соглашениям. Я чувствовал, что мы зря тратим наше время, но генерал Уоллс настоял, чтобы мы с Флаффом продолжали, потому что мы ставили перед ЗИПРОЙ и ЗАНЛОЙ множество вопросов и осложнений, которые лучше готовили их к встречам на высоком уровне.
Когда я подал заявление об отставке в штаб ВВС, единственное реальное сопротивление моему уходу со службы оказали командир ВВС Норман Уолш и капитан группы Хью Слэттер, которые оба пытались убедить меня остаться. В Объединенном верховном командовании ЗИПРА и ЗАНЛА плохо восприняли новость. Все четыре командира по отдельности умоляли меня остаться, потому что, по их словам, знали меня лучше, чем любого другого офицера RSF, и доверяли мне больше, чем всем остальным. Это была постоянная проблема предпочтения ВВС другим службам.
Моя ситуация стала особенно сложной, когда Рекс Нонго сказал, что он и все командиры ЗАНЛА и ЗИПРА хотят, чтобы я принял общее командование всеми силами. Он сказал, что Мугабе поддержал это. Я сказал Рексу, что это абсолютно невозможно. Мало того, что я был на пять уровней ниже того ранга, который он рассматривал, я был совершенно не подготовлен по опыту к такой должности. Его ответ показал, насколько иначе он думал. “Когда сержант лучше подполковника, сержант становится полным полковником”.
Эта ситуация была совершенно неожиданной, и я увидел в ней большую опасность. Выражаясь родезийскими терминами, я знал, что был совершенно не готов к такой ответственной должности, и еще меньше к тому, что обещало стать политическим постом. Почему я вообще продумал этот вопрос, я не мог сказать, потому что мое сердце уже было настроено на то, чтобы снять форму. Как ни странно, принять окончательное решение мне помог один из полевых командиров ЗАНЛА, который предупредил меня, что Зимбабве вскоре будет руководствоваться идеологиями, которые не смогут наполнить желудки людей. Он был уверен, что обычный человек не сможет реализовать ни одно из обещаний ‘свободы’, данных политиками, чьи будущие действия будут продиктованы личной жадностью.
Во вторник, 27 мая 1980 года, за четыре дня до моего последнего дня в офисе, я выходил из дома на работу, когда заметил неподвижный серый "Лендровер" с длинной высокочастотной антенной. Он был припаркован сразу за нашей садовой калиткой на другой стороне улицы. У меня сразу возникли подозрения, и, когда я проходил мимо и посмотрел в сторону водителя, я увидел белого мужчину примерно шестидесяти лет, который резко отвернул голову и поднял газету достаточно высоко, чтобы я не видел его лица в зеркале заднего вида. Днем и ночью в течение следующих 730 дней за моими передвижениями следили из серых седанов CIO Peugeot 504 с длинными высокочастотными антеннами.
Маршал авиации Мик Макларен ушел в отставку четырьмя месяцами ранее и стал директором дочерних компаний Shell и BP. Когда я ушел в отставку, он предложил мне должность генерального менеджера одной из этих компаний. В течение восемнадцати месяцев я управлял еще двумя компаниями и стал членом Совета директоров дочерних компаний.
Это, должно быть, было головной болью для ИТ-директора, который отслеживал все мои передвижения. С раннего утра и примерно до полуночи один из четырех автомобилей всегда находился на одном из трех затененных парковочных мест возле моего дома. Но что действительно поразило меня, так это то, что остальные три машины ждали у трех компаний, все они были укомплектованы пожилыми белыми мужчинами, которых я намеренно игнорировал. Мои рабочие телефоны были в порядке, но мой домашний телефон прослушивался всякий раз, когда я был дома. Примерно через секунду после подключения к линии отчетливый щелчок сопровождался глухим фоновым шумом, который сохранялся на протяжении каждого вызова.
Я могу только предположить, что к моим причинам отказа остаться в вооруженных силах Зимбабве отнеслись с подозрением, что-то вроде “Если он не с нами, он, должно быть, против нас!” Как ни странно, я настолько привык к тому, что за мной следят, что, когда 27 мая 1982 года наблюдение было снято, я испытал странное чувство наготы, зная, что я больше не важен. В ноябре и декабре я ездил за границу, чтобы изучить возможности для бизнеса. По моему возвращению было восстановлено полное наблюдение за моими передвижениями, но только на одну неделю. Это позволило мне безопасно уехать из Зимбабве.
В апреле 1983 года я навсегда покинул страну своего рождения. Берил осталась еще на пять месяцев, чтобы закрыть свой парикмахерский бизнес и продать наш дом. Оба наших ребенка переехали в Южную Африку раньше нас. Дебби работала медсестрой в больнице Грут Шуур, а Пол учился в Университете Родса в Кейптауне, изучал химическую инженерию.
Было очень больно покидать такую прекрасную страну, но мы решили, что Родезии больше не существует. Это не имело никакого отношения к смене названия страны или к тому факту, что у власти оказались чернокожие. Это было как нельзя кстати из-за того, что высокопоставленное правительство стремилось установить однопартийную диктатуру в марксистском стиле, которая почти наверняка уничтожила бы нашу страну. В любом случае, обещания Мугабе о стране, в которой все могли бы жить в гармонии и мире, уже дали серьезные трещины.
Многие офицеры и рядовые остались в Военно-воздушных силах Зимбабве, и все они получили чрезвычайно быстрое
