Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

В мае 1944 года Геббельс писал в газете «Фелькишер Беобахтер», что нетерпимо, чтобы германская полиция использовалась для защиты убийц. На следующий день Борман указал всем гаулейтерам, фербандс-фюрерам, крейслейтерам и ортсгруппенлейтерам на то, что были отдельные случаи, когда экипажи самолетов, выбросившиеся на парашютах. с самолета или совершившие вынужденную посадку, были на месте убиты судом Линча негодующими жителями. «Против германских граждан, участвовавших в этих инцидентах, были приняты меры полицейского характера или возбуждено судебное преследование».

Для понимания этого письма нам вряд ли требовалось захватывать приказ одного гаулейтера, где видно, что он воспользовался правом, которое ему предоставил Борман. В феврале 1945 года гаулейтер Южной Вестфалии прямо приказал всем своим крейслейтерам поощрять линчевание союзных летчиков.

Он писал: «Летчики сбитых боевых бомбардировщиков в принципе не должны быть защищены от проявления народного негодования..

Я ожидаю, что все полицейские инстанции откажутся брать под свою защиту этих бандитов».

Вы уже познакомились с показаниями гаулейтера Гофмана, данными вашему уполномоченному по этому вопросу, и уделите столько внимания этому вопросу, сколько, по вашему мнению, он заслуживает.

Заканчивая этот обзор доказательств по делу корпуса политических руководителей, разрешите мне напомнить вам о показаниях двух свидетелей защиты, вызванных по делу организаций: некоего Эберштейна, которого вы сами слушали по делу СС, и Валя — гаулейтера, который дал показания вашим уполномоченным.

Вам известны показания, которые все политические руководители дали в отношении концентрационных лагерей, а именно, что они ничего общего' с ними не имели и не знали ничего о том, что происходит там.

Но что говорил вам свидетель Эберштейн? Я цитирую выдержку из его, показаний:

«В начале марта 1945 года в Мюнхене гаулейтер и рейхскомиссар обороны Гизлер вызвал меня и потребовал, чтобы я повлиял на коменданта лагеря Дахау с тем, чтобы расстрелять всех заключенных, а их было 25 000, в то время, когда американские войска приблизятся к лагерю. Я с негодованием отклонил это требование и указал, что я не могу, приказывать коменданту, после чего Гизлер заявил мне, что он, в качестве рейхскомиссара обороны, примет меры к тому, чтобы наши собственные самолеты разбомбили этот лагерь. Я ему сказал, что мне кажется, что ни один командир германских военно-воздушных сил не согласится на это. Тогда Гизлер заявил, что он примет меры к тому,. чтобы что-нибудь было подсыпано в суп заключенных. Другими словами» он угрожал их отравить.

По собственной инициативе я запросил по телеграфу инспектора по, концлагерям и просил решения Гиммлера о том, как поступить с заключенными в случае приближения американских войск. Вскоре после этого пришло известие, что лагерь должен быть сдан противнику. Я показал это сообщение Гизлеру, и он был очень возмущен тем, что я разрушил его планы».

И, наконец, свидетель Валь, гаулейтер Швабии, дал следующие показания:

«Вопрос: Свидетель, я вас спрашивал относительно беседы, которую вы имели со своей женой по вопросу о том, уйти ли вам в отставку. с поста гаулейтера. Правильно ли, что следует истолковать ваш разговор таким образом: вам было стыдно за те действия, которые совершали. другие гаулейтеры, и вокруг вы видели вещи, которых вы не одобряли от которых вы хотели отмежеваться?

Ответ: Да.

Вопрос: Это верно, не так ли?

Ответ: Да, это верно».

И в ответ на другой вопрос он заявил:

«Я хочу подчеркнуть, что оправдать все гау не является ни моим желанием, ни моей задачей. Среди гаулейтеров были маньяки и кровожадные дураки, так же, как и везде».

Я перехожу к СА. Прежде чем рассматривать показании против этой организации, я хочу сказать пару слов в отношении добровольного членства. Защита СА утверждала, что членство не было добровольным в этой организации. Заявляют, что на немецкое население было оказано большое давление с тем, чтобы принудить его вступить в ту или иную организацию нацистской партии и что в отношении некоторых отделов СА не только оказывалось такое давление, но что членство в них являлось обязательным в соответствии со специальным декретом. На основании показаний, на которые я хочу обратить ваше внимание, вы можете прийти к выводу, что даже если было налицо давление, которое в некоторых случаях, несомненно, оказывалось на отдельных лиц для того, чтобы вынудить их вступить в партию и, в некоторых случаях — в отдельные ее организации, результаты отказа сделать это значительно преувеличены защитой. Мы утверждаем, что если вы примете, как несомненные показания некоторых свидетелей в отношении' отдельных случаев принудительного членства, то доказательства, которыми вы располагаете в отношении всей организации в целом, совершенно ясны: членство было от начала до конца добровольным. Никогда не было такого положения, когда принуждение являлось законом, как таковым, физическим принуждением или результатом законодательного акта...

Разрешите мне кратко рассмотреть показания по этому вопросу.

Общий устав службы СА, изданный в 1933 году, устанавливал следующее. Я цитирую:

«Тот, кто не может иди не хочет подчиниться, не подходит для СА и должен выйти из ее рядов».

В справочнике за 1940 год говорится:

«Служба в СА была и остается добровольной... При наборе в СА не должны быть обещаны какие-либо льготы или же оказано какое-либо давление. Член СА должен иметь возможность выйти из рядов организации».

Свидетель Ютнер согласился с тем, что эта выдержка правильно' передает положение вещей. Ему был задан вопрос:

«Добровольность членства всегда являлась основным принципом СА?»

На что он ответил:

«Это был принцип, которого всегда придерживалось руководство».

Ему был снова задан вопрос:

«Если. же кто-либо не соглашался с взглядами СА, считалось ли, что он должен выйти из состава организации?»

Он ответил:

«Очень многие вышли из состава СА по всевозможным причинам».

Никак нельзя себе представить, что показания, данные в отношении кавалерийского корпуса, указывают на существование какого-либо принуждения физического или путем законодательного акта. Совершенно правильно то, что первоначальные кавалерийские организации были произвольно слиты с СА, но, как показал сам свидетель Валь, вызванный по ходатайству этой части СА (я цитирую): «Членство в СА было добровольным в 1933 году и с того дня положение вещей в этом отношении не изменялось. Член организации мог -выходить из состава кавалерийского корпуса, но он должен был оставить свою спортивную деятельность, поскольку спортивные средства больше не предоставлялись в его распоряжение». .

«Ассоциация всадников», как он заявил, — «подчинилась этому процессу объединения, потому что это давало возможность ее членам продолжать свою спортивную деятельность».

Можно вполне прийти к выводу, что именно в 1933—1934 гг. тот факт, что деятельность СА была преступной, был особенно очевиден для германского народа. Как же может потеря возможности заниматься «спортивной деятельностью», явиться моментом принуждения и служить оправданием для вступления в ряды членов организации?

Неужели риск потери лошади и конюшни может считаться законным оправданием для участия в убийстве?

Следует также помнить, что как в случае с кавалерийским корпусом, так и в отношении «Стального шлема», хотя обе эти организация могли быть слиты с СА декретом, вам не представляются никакие доказательства, которые содержали хотя бы одно слово, которое можно истолковать как момент принуждения отдельных лиц к вступлению в члены СА.

«Стальной шлем» находился почти в таком же положении, как и кавалерийский корпус, хотя показания, которые давал Ютнер перед комитетом, говорят об этом еще яснее. Разрешите мне процитировать некоторые выдержки из протокола его показаний:

«В опрос: Не существовало ничего, не так ли, что могло бы помешать любому члену «Стального шлема» выйти из состава СА, когда эти две организации были слиты в 1933 году?

Ответ: Поскольку это касалось моего района, ни один член «Стального шлема», который не желал вступить в СА, к этому не принуждался.

Вопрос: Это касается всей Германии, не так ли?

Ответ: Сообщалось, что были случаи, в которых члены «Стального шлема» соглашались переходить в СА, только когда это было приказано.

Вопрос: Но ведь не было таких случаев, когда кто-либо принуждался вступать в СА или оставаться членом этой организации?

Ответ: Нет, сэр».

Показания, касающиеся судьбы, которая ожидала гражданских чиновников, если они отказывались вступать не только в СА, но — я подчеркиваю — в любую партийную организацию, звучат почти патетически» Однако из показаний свидетеля Боле перед уполномоченным явствует, насколько преувеличено было это заявление, что в управлениях, в которых он работал, только 18% гражданских чиновников стали членами либо партии, либо одной из ее организаций, причем речь шла об имперском министерстве финансов, имперской канцелярии — о самом сердце нацистского правительства.