В море – дома! Славный мичман Егоркин - Ф. Илин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут появился замполит и на ходу спросил: – Как там наш Сцевола?
– Обойдется. – отмахнулся Егоркин. – но молодец! В интересах дела, говорит. Чтобы не ждать!
– А почему – Сцевола? – тут же пристал с вопросом любопытный кок.
– Да был в древности у римлян такой воин – на виду врага он сжег свою руку на огне факела, не проронив ни стона, враги испугались и ушли.
– Да, не всякий нормальный солдат станет с такими психопатами связываться – согласился удовлетворенный кок.
– Чтобы ты понимал в подвигах, Кастрюлькин несчастный, – обиделся за своего приятеля старшина мотористов Краснов. – Ему же просто некогда было думать! Как лучше хотел…
– Да, Краснов! А думать-то – совсем не лишнее занятие! Хотя, говорят, что уж лучше хоть как-то сделать, когда это нужно, чем очень хорошо – после того, как…
Тем временем, корабль вошел в залив, медицинский катер встретил его на рейде. Закутанного раненого ловко передали на борт, и он заспешил к причалам, недовольно взвыв резкой, протяжной сиреной.
Разглядев в визир две машины скорой помощи на причале, командир связался поочередно со всеми оперативными дежурными – по нисходящей, доложил об успешном окончании работы и получил «добро» в родную базу.
За узкостью объявили «готовность-два», вахта заступила по-походному, помощник начал очередную приборку – соскучился по ней, наверное, за время «экстрима». Все теперь пошло-поехало, как всегда.
– Ну вот, опять приборка! – проворчал Ясенев, тащивший куда-то потрепанный мегомметр.
– А потом – опять прием пищи! – в тон ему сказал матрос из артиллерийской боевой части…
– Э, нет! Ты уж грешное-то со святым не путай! Сейчас на ужине в бачках ничего для чаек не останется – голод лучшая приправа к любой еде.
– А, Ясенев! Ну и как? Насчет кино и подвигов? – поинтересовался Егоркин.
– Пусть уж лучше фильмы не про нас снимают, не с натуры! Да и без подвигов как-то переживем! В кино, вон, посмотрим! Хоть – сериал!
– Чего может быть лучше – человека спасли – раз, дело сделали – два, идем домой – три!
– Да кто спас-то? Доктор с Арслановым!
– Если хочешь – все мы сделали свое дело. Вот такая она, наша служба! В одиночку никто не сладит, а вместе – другой табак! А уж славой потом как-то поделимся!
– Ишь, как запел? Поумнел, что ли? А чем слава плоха?
– Да как-то жили же без неё раньше?
– Э, нет! Для настоящего военного, для настоящего моряка – военная слава и награды, медали и знаки, никогда не будут безразличны, не будут – до фонаря! Когда честно заработанные!
– Так и проживем и может быть, и заработаем! Дай срок!
Вот такое оно, море!
В морских полигонах, далеко к северу от родной базы «Летучий» вместе со своим собратом «Бесшабашным» отчаянно боролись за приз Главкома по поиску подводной лодки. Дизельная подлодка тоже была из своего же флотского объединения, но хитрое командование сделало так, что проигравшая сторона получала «двойку», и вся годовая работа командира и экипажа летела «псу в соответствующее место», как образно выразился командующий. Пугал, но правдоподобно!!!
То есть – игра пошла без поддавков – на это всерьез рассчитывали, во всяком случае.
На борту корабля находился командир сил поиска, новый командир бригады противолодочных кораблей, капитан 2 ранга Виктор Сергеевич Русленев. Даже на уровне штаба флота у него был непререкаемый авторитет «противолодочника от Бога». Иногда он подходил к карте, что-то на ней высматривал и возвращался в свое кресло, раздумывал и… выдавал команды командиру или вахтенному офицеру. Действительно, наблюдая за ним втихую, можно было подумать, что он видит эту самую искомую лодку прямо на карте безо всякой там гидроакустики. Причем – в трех проекциях!
Когда «глухари» (ироничное сленговое прозвище гидроакустиков на кораблях) безнадежно теряли контакт с подводной целью, то Русленев, награждая всех соответствующих специалистов убийственными эпитетами собственной конструкции, вновь смотрел на карту маневрирования и так, и этак, рассказывал, под нос самому себе, где он видал весь этот их металлолом, называемый ГАС. Через пару-другую минут следовали команды на изменение курса и он выдавал вероятный пеленг поиска. И что вы думаете? «Пропажа» находилась – во всяком случае, с вероятностью восемьдесят процентов! Говорят, большая вероятность только у справки из морга…
Так было и сейчас – на зюйд-осте КПУГ из трех МПК азартно молотил глубины посылками своих ГАС и засорял эфир победными воплями об установлении устойчивого контакта с подводной целью.
Между двух глубоких затяжек сигаретного дыма, командир «Летучего» Стас Неверский изрек: – Когда очень нужно найти лодку, каждый КПУГ находит свою собственную…
– Ага, и даже – каждый корабль – поддержал его флагманский штурман бригады Павел Поморин.
Комбриг Русленев, даже не оглядываясь, уверенно сказал: – А вот там есть хорошая такая банка, глубина где-то сто – сто двадцать метров. И на ней скопилось всякой всячины! И – обрывков тралов, и якоря и даже – похоже на то, останки какого-то судна. Но, что интересно – каждый раз одна и та же история – именно там и обнаруживают «вражескую» подлодку!!! Хоть бы красный крест там начертили себе на картах… Я ее с лейтенантов помню в этом самом полигоне!
После чего, взяв микрофон ВПСа, (даже не матерясь – ну, ладно, чего уж там, почти не матерясь…) он разъяснил командиру дивизиона МПК его ошибки и выдал новые целеуказания на дальнейшие действия.
– Татаро-монгольская орда! – ругнулся Виктор Сергеевич, присыпав все это положенными по случаю междометиями – на шесть кораблей – четыре типа ГАС! Вот и, действуй тут по наставлениям и инструкциям… А вот когда в вышележащем штабе начнут заслушивать, то попробуй-ка, объясни, по какому такому наставлению и в каком варианте ты действовал…
Павел Поморин, вполголоса, чтобы никого не отвлекать и никому не мешать, рассказывал своим младшим коллегам и Слоникову, который тоже оказался на ГКП и ходовом после выступления по ГГС с новостями, о некоторых нюансах местной морской топонимики.
– …да тут полно всяких «крестовых» названий и имён – традиция местная такая была – рассказывал он:
– Поморы, авторы этих названий, были очень набожны – ходили по морям до Новой Земли и до Груманта – Шпицбергена, а погода там… Вот и молились Христу-Богу и святому Николе, заступнику за всех моряков перед ним. Поэтому, традиция у них такая была из – шторма живым спасся – руби крест и ставь его на берегу, рыбы поймал полные трюма – опять руби крест, Бог внял твоим молитвам, послал удачу – вновь руби крест, да побольше! Даже самого Петра I в 1792 году заставили лично срубить крест – когда из бешеного шторма в Белом море спаслись. А второй крест он сам на Соловках, по собственному почину, из сосны вырубил и установил. Вот так вот! – тут Павел сделал паузу, что-то вспоминая. И продолжил:
– А есть тут еще остров Кий, там заповедник по гагарам и другой птице сейчас. А название пошло вот откуда… шли монахи на карбасе из Соловецкого монастыря да в Печенгский. И в такую штормягу попали! Неделю их болтало и поласкало, и, наконец, они пристали к какому-то острову. Вылезли на берег, твердой земле радуются, песок и камни целуют… а один, с трудом ворочая языком, и спрашивает: – Кий это остров? Вот так и осталось – остров Кий. А в семидесятых балбесы с одного БДК плохо определились, с невязкой в несколько миль и, не усомнившись даже для приличия, лупанули реактивными снарядами аккуратно по заповеднику… острова перепутали… И вот так бывает, когда к специальности с прохладцей-то относишься! – наставительным тоном заключил Поморин.
Море было спокойным – так, балла два-три, не больше. Пока – спокойное! На мерное покачивание корабля с борта на борт никто особого-то внимания уже и не обращал… то есть – почти никто. Лишь иногда гремели не закрепленные бронированные двери, летела на палубу посуда, легкомысленно оставленная без присмотра.
В старшинской кают – компании шел ужин второй боевой смены. Столы были предусмотрительно застелены мокрыми скатертями – чтобы тарелки не «ездили» туда-сюда в такт качке. Древний, но верный, традиционный приёмчик вестовых в кают-компаниях.
Егоркин и Васильков лениво гребли ложками в рассольнике, и занимались обычным мужским трепом – о том, о сём.
Напротив сидел Юра Пояркин, мичман из РТС, недавний выпускник школы мичманов. Большие оттопыренные уши, по уверению Александра Павловича, свидетельствующие о музыкальном слухе, выделялись на фоне почти полного отсутствия волос на шишковатой голове молодого парня (а вот Ламброзо считал, что оттопыренные уши – примета потенциального преступника. Ну, да Палычу виднее…). Мода новая – прическа «под шар», влияние фильмов про героев нашего времени… Ему явно ужин просто не лез в горло, и он просто подозрительно всматривался в свою тарелку с синим якорем.
