Тремориада (сборник) - Валерий Еремеев

– Ку-ку, – улыбнулся Саша.

Одесса кивнул в ответ и попытался захлопнуть дверь. Но Саша подставил ногу, а Басуха толкнул дверь плечом.

– Ты что, не рад нам? – спросил Саша, заходя в квартиру.

Одесса попятился, а приятели закрыли за собой дверь.

– Да ты чего-то боишься! – усмехнулся Саша. – Не иначе, косяки за тобой. А ну, давай-давай, облегчи душу.

– Ты о чём? – проговорил Одесса. Затем, вроде как, спохватился: – О! Саша! Здравствуй.

– Н у, здравствуй, о, Одесса, – вновь усмехнулся Саша и пошёл в туалет, на ходу сказав: – Я воспользуюсь.

Тем временем Одесса, глядя на Басуху телячьими глазами, сморщил физиономию, приложив ладонь к распухшей щеке:

– Зуб болит. Сильно. Ничего не понимаю.

– Где кортик Лёлика? – спросил Басуха. – Учти, подумаю, что врёшь – сразу в рыло дам.

– Кортик я продал. Корешу. Я ведь кортик на время брал. Но Лёлик сам уехал…

– Хорош лечить! Где кореш живёт? Кортик ещё у него?

– У него, у него! – закивал Одесса. – Только он в отпуске ещё… Через неделю приедет. Я заберу кортик обратно. Раз дело такое. Раз надо.

Выйдя из туалета, Саша сказал:

– Через восемь дней мы вернёмся. Кортик чтоб был, и литруха водки, хорошей.

Басуха тем временем тоже пошёл в туалет.

– Справедливо. С понедельника должна быть получка. И кортик выкуплю, и пузырь поставлю.

– Ладно, через восемь дней чтоб всё было, – сказал Саша и, смерив Одессу взглядом, проговорил: – Врезать тебе, может?..

– Будет всё, – пробурчал Одесса, приложив пухленькую ладонь к распухшей щеке. – Тогда всё так скверно вышло. Мне очень деньги нужны были. Уволился, а расчётные не получил. Жить негде. Каждая копейка на счету. Вот я на время и взял кортик. Думал, появятся деньги – обратно выкуплю. Но Лёлик уехал…

– Ай, не лечи! – отмахнулся и Саша.

Из туалета вышел Андрей.

– Может, подскажете чего-нибудь от зубной боли? – спросил Одесса.

– Пассатижи, – сказал Басуха. – Была у меня в том году пассатиже-зубная тема.

– Не, серьёзно – сильно болит, – запричитал Одесса. – Спать не могу. Есть не могу. Плохо соображаю.

– Ты, наверное, так и с девками знакомишься, – засмеялся Саша.

– Про кортик-то соображаешь? – спросил Басуха.

– Конечно! Тут всё железно, – сказал Одесса. – А с зубами совсем беда. Не знаю, что и делать…

– К зубному в таких случаях ходят, – заметил Андрей.

– Платный врач теперь отменяется, – сказал Одесса. – А по талончику как сделают, нормально?

– Это ты сам узнаешь, – хмыкнул Саша.

– А может, вы знаете какие-нибудь обезболивающие? Тут, в квартире, от хозяев какие-то таблетки остались.

– Мышьяк, – сказал Саша.

– Димедрол поищи, – предложил Андрей.

– Ну, и прощелыга! – усмехнулся Басуха, когда они вышли из подъезда Одессы. – Сколько ж он кортиков понатырил, чтоб хату снять?

– Да чёрт знает, сколько они вообще стоят.

– Главное, что кортик, считай, вернули, – сказал Андрей. – И без тумаков обошлось. Плавно так соскочил Одесса. Ты в туалет, затем я, а он быстренько всё признал и давай за зубы плакаться.

– Ну, да. Флюс-то реальный.

– Вот и давай пивка немедленно купим.

– С чем связанно твоё: «вот и давай»? – приподнял бровь Саша.

– С Тянь-шаньским подпольем. «Вот и давай» одна из ячеек.

Они прошли мимо осколков своих бутылок, а, выйдя из арки, покосились на подъезд, где сидел местный пьяница. Теперь его не было, на лавочке лежал лишь разбитый башмак.

– Дай твоих отвратительных сигарет, – попросил Басуха.

– Я ж тебе последнюю отдал.

– Блин, точно, – проговорил Андрей.

– У тебя закурить найдётся? – обратился Саша к прохожему парню с сигаретой в зубах.

Тот, кивнув, протянул пачку и Саша, зацепив одну, поблагодарил.

– Да бери ещё, – сказал парень. Саша взял вторую, передав её Басухе.

– О-о-о! Ёж сигареты раздаёт! – Это неожиданно возник приветливый пьяница, обутый в один башмак. – И мне дай.

Парень с сигаретами схватился за сердце:

– Ты чего подкрадываешься? Иди куда-нибудь отсюда…

– Гад ты всё-таки, Ёж! – оскорбился пьяница. – Я с тобой всегда делюсь. И у меня промокла нога.

– Может, потому, что ты обут лишь в дырявый носок и стоишь в луже? – сказал Ёж, протягивая пьянице сигарету. Затем он сунул пачку в карман и пошёл в подъезд.

Саша, прикурив, сунул зажигалку Андрею. Тот дал прикурить пьянице, затем растянул свою сигарету и парни двинули своей дорогой.

– Душевное спасибо, – поблагодарил в спину пьяница.

– Мир тебе! – ответил, не оборачиваясь, Басуха.

Они сели в троллейбус, направляясь на вокзал.

4

– О-хо-хо! – воскликнул Андрей, встретившись лицом к лицу, на задней площадке, с давним приятелем. – Хе, Мурманск – так себе деревня. Всюду знакомые лица.

– Блин, Басуха, здорово! – обрадовался приятель. – Ты куда?

– Домой уже собираюсь.

Приятель, глядя на Сашу, протянул ему руку:

– Вован.

– Саша.

Они пожали друг другу руки.

– Поехали со мной! – радовался Вован. – На день рождения к барышне. Представляете, у моего кореша есть подруга…

– Да ну! – засмеялся Андрей.

– У неё день рождения. Десяток баб. И один я. Ну, кроме кореша. Поехали, а?

Басуха покосился на Сашу.

– Не, – покачал тот головой. – Жаль, конечно, но на работу завтра.

– Да чё, поехали, мы ненадолго, – сказал Андрей.

– Тебе хорошо, ты в отпуске, – заметил Саша.

– Мне хорошо, – кивнул Басуха. – Поехали.

Они прошли в просторный зал магазина. В глаза сразу бросился блуждающий меж многочисленных покупателей белый медведь.

– Во работёнка у кого-то. Залил шары, натянул медвежью шкуру, и… – Басуха зарычал-замычал пьяно. – Э-э-э-р! Кто тебя там разглядит…

– Вон… – кивнул Вован на скучающего в стороне мужичонку с фотоаппаратом. – С медведем фотографируют тех, кто купит пузырь водки.

– Ой! – обрадовался Саша. – Мы сейчас на цельный фотоальбом возьмём.

И тут, увидав медведя, на весь магазин заканючил мальчишка лет восьми. Он дёргал мамашу за рукав, жалостливо вереща:

– Мама, купи водки! Мама, ну, пожалуйста, купи водки!

Медведь начал то ли выплясывать, заводя мальчонку, то ли его так со смеху заколбасило. Вован с Сашей гоготали безудержно. Басухе ж более-менее удалось сдержать смех. И странное дело, остальные покупатели просто неодобрительно косились на маму с ребёнком. Басуха, купивший четыре бутылки, подошёл к фотографу, сказав:

– Сделай пацану четыре снимка.

Стол был раздвинут и нешуточен. Занимал большую часть зала. С торца, у окна – прям жених и невеста – сидела именинница со своим парнем, другом Вована. А Вован устроился с противоположного торца, что к выходу из зала, с веснушчатой хохотушкой. Басуху разместили на диване, меж Олей блондинкой и брюнеткой Оксаной. Третьей барышней на диване, с краю, возле Вована, была пышнотелая Галя, чей голос не умолкал вообще.

– Ой, какой красивый стол! – восклицала она и говорила Вовану: – А каких симпатичных ребят ты привёл!

«В ребятах я не числился с десяти лет, сразу после взрыва школьного унитаза!» – в душе улыбнулся Басуха. Напротив него сидел Саша, меж двух блондинок.

«С чего это пошло, что все девки блондинками быть захотели? – подумал Басуха, глянув на красивую брюнетку рядом. Впрочем, беленькая, что слева, тоже очень хороша была. – И откуда в городе столько красоток? Сейчас, с наступлением тепла, на улицу выйдешь и просто шалеешь, глядя на раздевшихся девиц. Это что, торжество естественного отбора? К нашим дням сохранились гены… Не, Гены не все сохранились», – вспомнив Геннадия Петровича, уважаемого алкаша с первого этажа, улыбнулся Басуха.

– Что тебя развеселило? – спросила блондинка.

Оказывается, Басуха повернул голову к Оле, размышляя о красотках. Он открыл рот, не зная, что и ответить. Увидав, как Саша разливает по рюмкам, выдохнул:

– А давай-ка мы с тобою водочки на брудершафт?

– Ещё даже первого тоста не было, – улыбнулась блондинка. – Такое к середине праздника ожидать можно.

– Что ж нам, полвечера ждать заветной минуточки? Так всю жизнь прождать можно чего-то. Давай так, мы сейчас просто поцелуемся, а вот это вот питиё с переплетёнными руками отложим на середину застолья.

– Какой стремительный! – хихикнула Оля. – Нет, я пока трезвая.

Андрей тут же пододвинул ей ещё и свою рюмку:

– За именинницу можно и с двух рук.

Тут из-за стола встал парень виновницы торжества и затянул столь пафосный тост с грузинским акцентом, что даже Басухе стало за него неловко. Андрей вспомнил вдруг, как в семнадцать лет так же неожиданно попал на девичий день рождения.

Друзья пошли в магазин за сигаретами, а он один отправился в подъезд посидеть в тепле. Поднявшись на второй этаж, устроился на подоконнике, косясь в окно на продуваемую улицу. Послышались шаги, на площадку спустилась девица в кофточке и тапочках, ровесница Басухи. Она покосилась на него, что-то хотела спросить, но, не решившись, прошла мимо и спустилась на первый этаж. Через пару минут девица вновь поднялась и подошла-таки к Андрею, сказав: