Приключения порученца, или Тайна завещания Петра Великого (СИ) - Владимир Синельников

Китаец, не изменившись в лице, бросил камешек на дощечки, помолчал минуту, потом обратившись к Алёхе тихо промолвил:

– А твой сынок, Килил Алексеевич, ныне из Италии вернурся. Холосый офицел. Цал его осень лубит….

Алёха аж подскочил, побледнел весь и, растеряно оглядываясь на Савву прошептал:

– Книга, книга колдовская это, демоны его устами говорят, сжечь, сжечь его чучело косорылое вместе с книгой его, с книгой диавольской! Истово перекрестился – Чур меня, чур меня…

– Погоди, Алёха, не паникуй – встрял Савва. «Это очень древняя книга, небось стране этой, народу этому более 5 тысяч годов будет. Много тайн он в себе несёт. Нам их ещё предстоит познать, а они уже ими давно владеют. Мы против них, как дети малые. Может быть, и мы когда-нибудь поймём премудрость эту, да и превзойдём её, дай только срок, что б только не перебили другу дружку…. Обращаясь к Ван Хо, Савва насмешливо спросил: «А про будущее наше, про страну нашу многострадальную, можешь рассказать?

– Могу, но не стану. Не долзен знать селовек пло будусее. Если знает, он его изменяет и налусяет полядок в миле. Усе плиходит в хаос и наступает смелть. Не надо знать будусее. Надо его тволить своими луками, как будто усе от тебя самого зависит. Тогда усё плоисходит по полядку, как и долзно быти….

– Ой, непонятно ты говоришь, ладно, а что про девицу нашу, Сабрину знаешь?

– Кливой Хасан плодал её на дарёкий юг, в чёлный налод фульбе. Сесас она зена цаля ихнего. У неё узе тли сына. А цалство это возле озела борьшого, за Великой пустыней, пости как моле….

– Да, точно, бывал здеся у нас, в Алжерии, царёк ихний, фульбый, черномазый. Но на негров натуральных, они, эти фульбы, не очень-то схожи. Лица, как у турок, али гишпанцев, только чёрные, и не чёрные даже, а как бы сильно загорелые. Что сказать, люди разумные и вовсе не дикие. А на озере этом я бывал. Чад оно называется, то ли потому что все чёрные люди там живут, то ещё почему, не ведаю…. – встрял в разговор Семён. Савва молча обдумывал полученные сведения. По всему выходило, что надо им ехать в эту далёкую страну. Ну, просто не было у него другой возможности выполнить царёво поручение.

– Послушай, посланник, а не знаешь ли ты судьбы сына её, Виктора, с коим она в полон попала?

– Нет, моя не знает, книга молсит пло это. Пло Саблину моя знает, а пло сына её не знает. Сто бы знать нузно её саму видеть. Только он мозет сказать, сто с ним. Эта книга цитает только в дусах селовесеских.

– Так вот что, Семён, надо бы нам ехать в страну эту, за девицей, надо бы обязательно. Понимаю всю трудность и рискованность этого путешествия. Но выхода у нас нет другого.

– Да нет, друг ты мой, не понимаешь. Это надо через всю пустыню проехать, через пекло адово, да через разбойников пустынных, да ещё и племя это чёртово разыскать, да назад вернуться живыми…

– Семён, али мы не казаки? Али мы разбойников не видали, али трудностев каких испужаемся? – встрял Алёха.

– А ты в аду бывал, казачок засланный? Помолчи-ка лучше, пока мы с Саввой всё обдумаем. Дело очень сурьёзное. А сколь я за это дело получу, ежели пойдём в Куш этот далёкий? Мне задорма судьбу свою испытывать нету резону. Это ваше дело, вы и должны платить, Ирод ваш должен раскошелиться и за вас ешо, и за поход смертельный….

– Семён, я человек торговый, деловой. Значит так, за выкуп наш, меня, моих товарищей и китайца этого, я плачу 30 тыщ золотом. За путешествию и Сабрину – ещё тридцать. Деньги эти получишь по завершении дела, а в залог я напишу закладную на свою факторию во Франции. Небось, какой-нибудь жид ростовщик у вас, в вашем гнезде разбойничьем, имеется?

– Итого шестьдесят тыщ золотом?… А сколь фактория твоя приносить? Могёт бысть она и не стоит того?

– Стоит, Семён, стоит. Фактория эта приносит казне сто тысяч ежегодно, только на торговле пушниной, да пенькой. А ещё я торгую вином молдавским, да рыбой красной, да икрой осетровой, да каменьями уральскими…. Поверь мне, кроме меня в России богаче только князь Александр Данилович Меньшиков. А он – то и есть главный вдохновитель предприятия нашего. Да и посол в Стамбуле, Пётр Андреич Толстой, гарантом нашим будет… Ты не прогадаешь, в любом случае. А ежели ещё при дворе познают, какую ты услугу государству нашему оказал, выгоды ты получишь огромные. Так что подумай хорошенько. У тебя есть резон оказать нам помощь в деле нашем. Подумай, я не неволю.

– Да, задал ты мне задачу. Голова аж кругом идёт. А вдруг турки прознают, что я услугу гяурам оказываю, что врагу державы нашей помогаю, не сносить мне головы…. Хотя сюда они и не сунуться, а в Стамбул я и не поеду сам… Да, задача… Ладно, завтра утром дам я окончательный ответ.

На том и порешили. Весь день Савва писал письма, государю, послу в Стамбуле, Петру Толстому, и в фактории свои, голландскую и французскую. Ответа ждал через две недели. В Стамбул, к Толстому, почта дойдёт быстро, а вот в Россию и из России придётся ждать. «Ну, ничего– думал Савва, – зима всё-таки, не так жарко будет путешествовать по пустыне. Подождём ответа.

Семён выделил для пленников и китайца отдельные покои, с тремя низкими каменными лежанками, застеленными матрацами, набитыми гнилым сеном, китаец же спал на полу и всё время благодарил Савву за вызволение из плена.

Утром следующего дня Семён объявил своё решение. Да, он берётся за путешествие, но Давыд останется пока в Алжире, под присмотром его янычар – с одной ногой по пустыне не пройти. Денежные вопросы уладили довольно быстро. На подготовку экспедиции Семён взял месяц, так как она требовала тщательной экипировки, закупок запасов продовольствия, лошадей, верблюдов и проводников, одного по пустыне, через страну жестоких и разбойных туарегов, и знающего караванные маршруты и колодцы, другого – для путешествия через негритянские районы южной Сахары, знакомого с языками и обычаями тех стран. Кроме того требовалось отобрать десятка полтора верных людей, для охраны каравана. Все эти заботы Семён взял на себя. Савва и Алёха активно подключились к организации экспедиции.

Недели через три пришло письмо от государя, в котором он подтвердил правильность, принятого Саввой решения, и одобрил путешествие. При этом он дал абсолютные финансовые гарантии и просил Савву досконально изучить положение дел в Африке, географию её, природу, климат, а так же население, народы и нравы людей тамошних, мол де державы – то европейские чрезвычайно Африкой заинтересованы, так как она есть важнейший элемент мировой морской торговли, а мол и нам бы пора уж, русским, о мировой морской торговле задуматься и загодя готовить себе для этого предприятия почву. Ещё он просил оказать всевозможнейшее покровительство китайскому посланнику, дабы использовать оного в грядущих переговорах с Империей по восточной границе.

От Петра Андреевича тож ответ пришёл. Писал он, что очень рад за друзей своих, за то, как они поручение государя выполняют, просил крепко расцеловать Алёху и Давыда, а також передать наилучшие пожелания Семёну и уверения, что он, Семён, может располагать им, Петром Толстым, полностью и может быть уверенным в его полной поддержке (конечно, в меру своих скромных возможностей) во всех делах его. Написал он также некоторые сведения о народе фульбе, об их происхождении и истории расселения по Африке (сведения эти поставил ему соратник по мальтийскому тайному обществу, который одно время проповедовал среди этого чудного народа).

Наступила уже декабрь, а с ним пришла и настоящая африканская зима. Зарядили проливные дожди. Влажный холодный ветер с океана гнал и гнал на иссушённую летним зноем африканскую землю потоки холодного дождя. На самых высоких вершинах Атласских гор выпал мокрый однодневный снег. Ночи были холодные и сырые, наши герои грелись по ночам у костров, а днём отогревались на редко выползающем из-за чёрных влажных туч солнышке. Время для похода было самое что ни на есть лучшее. До самых песков можно было дойти, минуя колодцы, т. к. эти зимние ливни наполняли высохшие за лето русла рек потоками мутно жёлтой воды, которую после процеживания можно было вполне использовать для пития людям, лошадям и верблюдам.

Всё свободное время Савва проводил в беседах с Ван Хо. Обсуждали историю, политику и философию. Китаец рассказал Савве, как устроена Поднебесная Империя, как она управляется сейчас, при маньчжурской династии и как была устроена раньше, когда ханьцы были хозяевами в своей стране, как устроена гадательная Книга Перемен (И цин), что можно по ней предсказать и как узнать прошлое. Китаец предсказывал России, как великое будущее, так и страшные катастрофы. Обсуждали они и учение Ко Фу Цзы, его этику и мораль. Корче, Савва вполне усвоил древние учения, его европейская спесь немного поубавилась, древний мир открывался перед ним во всём своём величии и духовном богатстве. Но тем более значимым стала для него европейская рациональная философия, её логика и неудержимое стремление к прогрессу и самосовершенствованию. Заложенная греками формальная философия в сочетании с морально этическими нормами древних иудеев, их сомнениями и раскаяньями, реализовавшихся в учениях Христа, подкреплённая так же неудержимой активностью и агрессивностью европейцев, с их стремлением к новым открытиям и завоеваниям, делали, в глазах Саввы, современную европейскую цивилизацию воистину непобедимой, и в ней он видел будущие. Он полагал, также, что духовный, политический и экономический расцвет ислама уже позади. Воинственная религиозная нетерпимость, косность и догматизм ислама, упрощённая философская и политическая доктрина, подчинение светской жизни простых людей жёстким религиозным догматам, приведут, в конце концов, исламский мир к экономическому и духовному застою, а затем и к краху. Зачатки такого краха уже вполне наблюдаемы в Блистательной Порте. Её военные поражения Савва видел, как следствия духовного застоя, как неспособность ислама, как системы воззрений, к самосовершенствованию и развитию.