Двойня для Цербера - Джулс Пленти

меня все мысли о девчонке. Трахал ее почти сутки напролет, и все мало. Нужно спустить пар по-другому.

— Ты, Тём, слабак, — усмехаюсь я, чувствительно толкнув его в медвежье плечо.

— Будь по-твоему, — скалится он и подходит к шкафу с инвентарём.

Отпирает его и достает оттуда настоящие ножи. Черные стальные кровопийцы с жалящим острием. Отдает мне два. Мы расходимся на полметра, встаем в стойку, и начинается танец. Выполняемые па просты: он ринулся в атаку — я отразил — сам пошел в атаку, чтобы уже он ее отбил.

«Ненавижу», — ревет ее сорванный голосок у меня в черепушке, и под этот отчаянный возглас я иду в бой.

Делаю первый рывок. Артём легко отражает его, и я, как по писанному, отступаю на шаг. Он вновь прет на меня, но мне плевать на правила — я не собираюсь отступать. Пру на нож.

Лезвие чиркает по груди. Становится больно и горячо. Совсем как ей, когда я внутри. Чувствую, как губы растягиваются в довольной улыбочке. Боль пьянит и заводит. Хочу еще. Вновь бросаюсь на соперника.

— У тебя кровь, — кричит Артём, заблокировав оба моих запястья.

Держит меня пыхтя. Красный весь. Ждет, пока меня отпустит.

Наблюдаю, как на пол, будто в замедленной съемке, плюхаются крупные, густые капли крови, и медленно разжимаю пальцы, выпуская из рук ножи. Они обрушиваются в кровавую лужу с противным звоном.

— Подумаешь, царапина, — усмехаюсь я, а по телу разливается боль, похожая на ломоту.

— Я сейчас аптечку принесу и скорую вызову, — отчеканивает Артём и выбегает из зала.

У меня в кармане надрывается телефон. Какого хера я его в раздевалке не оставил? Может, у Рафы рапорт назрел? Ладно, отвечу.

Вытаскиваю девайс подрагивающей рукой. Гляжу на дисплей. Контакт: «мама».

Странно. Не звонят обычно родители вот так, в разгар рабочего дня. Они у меня старой закалки. Не будут дергать без особой нужды.

Мерзкое предчувствие свербит похлеще раны. Беру трубку, скользнув по экрану окровавленным пальцем.

— Привет мам. — зажимаю ладонью рану на груди, из которой резвее побежала кровь. — Я сейчас занят немного. Давай попозже позвоню?

— Олег, — ее тона достаточно, чтобы понять, что случилась беда такого масштаба, что пожар и рядом не стоял, — отцу стало плохо. Мы сейчас в Боткинской. Приезжай скорее.

Глава 8. Агния

Вжимаюсь поясницей в подоконник и скрещиваю руки на груди, стараясь оградить себя даже от случайных касаний. Сейчас мне даже от прикосновений одежды к телу хочется кричать. Мне бы хотелось забыть все, что он делал со мной, но мое тело не позволит этого сделать, сколько бы времени ни прошло. Стоит только закрыть глаза, и я чувствую его на себе. Чувствую внутри себя. Слышу везде его голос, хриплый смех, стоны… Цербер мерещится мне в каждой мужской фигуре.

Он вымарал все, чем я дорожила, не оставив ничего моего, родного и привычного. Нет больше ни маминых рук, ни моих вещей, ни уюта комнаты, в которой я живу с десяти лет. Теперь только он. Его запах, звериный и вызывающий тошноту, пропитал меня всю, и его уже не смоешь.

— Ну куда ты пропала, Агния? — взвизгивает Алекс и бросается меня обнимать.

Она дотрагивается до меня, и я едва сдерживаю крик. А потом, когда мое тело понимает, что это не его руки, я обмякаю и утыкаюсь носом в родное плечо. Запах ее парфюма напоминает обо всем том, что я так люблю. О том, что мне теперь недоступно. На глаза наворачиваются слезы, и я прижимаюсь к лучшей подруге, надеясь, что ей каким-то непостижимым образом удастся спасти меня. Вырвать из рук чудовища, которое разрушает меня с маниакальным азартом.

Я побывала в аду, Алекс. Цербер устроил мне его в своем доме. В своей спальне.

— Алекс, прости. Мама с Никитой уехали на лечение, и мне было очень плохо. Я безумно по ним скучаю, — быстро вытираю глаза тыльной стороной кисти. — Не хотела ни с кем общаться.

— Это на тебя не похоже, — сощуривается она, пытаясь просканировать меня взглядом.

— Прости, накатило, — улыбаюсь я через силу, стараясь смотреть на подругу, а не мимо нее — в свою новую, кошмарную жизнь.

— Что это? — спрашивает Алекс и касается моей шеи.

Ее пальцы проливаются кипятком, словно дотрагиваются до глубокой, зияющей раны. Все мое тело в синяках, царапинах и засосах. Моя одежда максимально закрытая — джинсы и водолазка, — но Алекс все же что-то заметила.

— Я поранилась случайно, — бормочу я, натягивая ворот водолазки повыше, чтобы скрыть саднящую ранку.

— Агния, — вскрикивает она на весь коридор, который начинает наполняться сокурсниками, пришедшими на экзамен, — маленькая ты лгунья! Это же засос. Ну-ка признавайся откуда. Данька постарался, да? А я думала, вы разбежались. Или я чего-то не знаю?

Ее тон такой легкий и шутливый, такой болезненный и контрастный. Паника накатывает океанской волной. Правду сказать нереально, но и врать Алекс я не могу.

Мокрые пальцы скребут край подоконника, сердце бухает, готовое остановиться, а ноги вот-вот подогнутся, и я рухну на глазах у всех.

Я сейчас умру, если это не прекратится. Я могу либо застыть, как перед Цербером в чертовом душе, либо попробовать сбежать от того, что меня ранит.

— Алекс, мне нужно идти, — выдавливаю я слова с большим трудом, поднимаю на плечо соскочивший ремешок сумки и просто отодвигаю подругу со своего пути.

Проскальзываю мимо нее и на деревянных ногах иду прочь.

— Эй, Агния, ты куда? — кричит Алекс мне вслед. — Что стряслось?

Она продолжает что-то кричать, но я уже не слышу. Несусь по коридору, распихивая всех, кто попадается на пути. Мне кажется, что можно убежать, но это чувство просто фикция, созданная моим метущимся сознанием. От Цербера не убежишь, и там, за дверью, ждет его преданный