Птичья песня - Яна Ветрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, мы закончили с внутренним двориком. Остались ещё семена для сада перед домом, но Робин решил, что этим мы займёмся завтра, а сейчас ему не терпелось вернуться в библиотеку, чтобы Джей не сжёг что-нибудь лишнее. Я сказала, что мне сначала нужно принять душ, но на самом деле, вернувшись в комнату, я легла лицом в подушку и не шевелилась до тех пор, пока меня не поднял комариный писк в ушах. Ворча и не стесняясь в выражениях, я нехотя встала, потащилась в ванную комнату, быстро умылась и направилась в библиотеку.
Джей разделил книги на кучку для сжигания, стопку для продажи и на достойные его библиотеки. Некоторые сразу возвращались на полки, а самые интересные отправлялись на стол. Я не могла читать, так что моей обязанностью было таскать томики с полок к камину, где оба колдуна, устроившись прямо на полу, листали книги и спорили о своих колдунских вещах. Я украдкой откладывала книжки с красивыми картинками на верхние полки, чтобы их не было видно снизу. Я всё ещё с опаской поднималась на стремянку, но она оказалась крепкой, а полки стояли прочно, так что обошлось без происшествий, не считая того, что я всё-таки иногда роняла книги по пути к камину.
На закате я, пропахшая дымом, чихающая и покрытая книжной пылью, вынуждена была стоять рядом с Робином у плиты и делать вид, что запоминаю, что он делает с остатками овощей.
Наверное, есть предел усталости, после которого человек не может больше заснуть. Я обнимала подушку, отбрасывала её, вертелась, запутывалась в одеяле и распутывалась, а потом меня накрыла туча мыслей, погрохотала в голове и вылилась ливнем слёз.
Я снова чувствовала себя сутулой девочкой-подростком, которая вынуждена проводить часы с немолодой странной тёткой, в то время как сверстники гуляют, ходят в кино, да и просто общаются. Я была заперта в этой кошмарной тюрьме, и вот, пробыв несколько лет на свободе, которой не сумела как следует насладиться, вновь угодила в клетку.
Я ненадолго забывалась неглубоким сном, полным знакомых и незнакомых лиц, просыпалась и проваливалась обратно в вязкие кошмары. То тётушка в остроконечной шляпе пыталась продать мне семена, из которых должен был прорасти китайский дракон, то я читала стихи мышам, которые окружили меня и сверлили болотно-зелёными глазами, то я с родителями ужинала пирогом из мха, а мама кричала в телефон, что этот отчёт никуда не годится, и его нужно сжечь в камине.
В который раз уже проснувшись, в призрачной предрассветной полутьме я встала с кровати и подошла к окну, чтобы открыть его. Наверное, я снова спала. Лежащий мраморный лев встал и потянулся, как кот. Второй смотрел на него и скалил зубы в приветствии. Входная дверь отворилась, из неё выскользнул в сад Джей. Я спряталась за штору, чтобы он меня не видел. Но раз это мой сон, то он и так не увидит меня, если я не захочу. А я не хочу.
С каждым его шагом всё вокруг преображалось – деревья становились прозрачными, таяли в холодном утреннем тумане, а земля вздыбливалась холмиками и покрывалась мягким зелёным мхом, который заползал на дорожку и скрывал её под собой. Вокруг появлялись упавшие колонны, раскиданные по зелёному морю осколки мрамора и развалины каменных стен. Земля пружинила под сапогами колдуна. Белые львы бросились к нему, как пара обезумевших от радости щенков. Они носились вокруг колдуна, прыгали, норовили лизнуть в лицо, а потом и вовсе повалили с ног, а он смеялся и катался вместе с ними по мягкому мшистому ковру, зарываясь в их шерсть руками.
Наконец они наигрались, и один лев запрыгнул обратно на свой пьедестал, а второй последовал за колдуном в туман, стелящийся среди мрамора и красных камней.
Я задёрнула штору, свернулась в клубочек на кровати и не просыпалась до самого утра.
Сегодня должен был случиться мой первый самостоятельный выход в свет. Я взяла плетёную корзинку, на которую Робин вчера наложил заклинание уменьшения веса – вот почему на рынке покупатели заполняли такие корзинки доверху и легко несли на сгибе локтя. В кладовке нашлась чёрная сумка-кошелёк на длинном шнурке с вышивкой в виде розы, которую я повесила на шею. Рядом с коробочкой с записками теперь стояла пузатая деревянная шкатулка. Мне было велено брать из неё деньги, когда я иду за покупками, и возвращать остаток на место.
На выходе я сурово взглянула на обоих львов. Так и есть! Сидит снова тот, под цветущим кустом, и он снова грязный! Один вред от этой магии!
На улице я почувствовала себя преглупо. Если белая блузка с широкими рукавами ещё хоть как-то могла сойти за местную одежду, да и гуляла я под прикрытием Робина, который отвлекал на себя внимание девушек своей статной фигурой и сияющей улыбкой, то сейчас прохожие задерживали взгляд на моём наряде. Джинсы, кеды, всё в обтяжку, а ещё эта дурацкая сумочка и корзина! Голубая футболка с удлинёнными рукавами, тоже доставшаяся от Алины, мне не шла.
Я решила начать с покупки яиц, потому что это был понятный продукт. Рыжая курица, нахохлившись, недобро глядела на меня с прилавка. Я отвечала ей тем же. Старичок-продавец, вместо того, чтобы помочь, отвернулся и что-то перекладывал в коробах. Наверное, он тоже почувствовал себя неловко. И как же подступиться к этому нелёгкому делу? Тут надо самой класть товар в корзинку? Или отдать её продавцу? И что сказать? Когда платить? Меня решительно оттеснила крупная женщина средних лет и кивнула продавцу, который с облегчением поприветствовал нормального покупателя.
– Десять штук, – сказала женщина, по одному кинула яйца прямо на пучок зелени и связку морковки, сунула продавцу монеты и удалилась, неодобрительно смерив взглядом мою футболку.
Пока продавец снова не отвернулся, я быстро сказала:
– Десять штук!
– Десять? – почему-то удивился старичок.
Я залилась краской и стала аккуратно складывать яйца в корзинку. Промучившись с кошельком с добрую минуту, я протянула старичку монеты на ладони, чтобы он сам взял, сколько нужно. Он удивился ещё больше, но выбрал несколько монет и поспешно попрощался.
От пережитого стресса у меня тряслись руки, а лицо горело. Я отошла к фонтану. Родители бы сейчас на смех меня подняли. Взрослая девица не
