Плюшевый свидетель - Анна Данилова

– А что он вообще был за человек?

Ведь я ничего о нем не знаю. Та женщина, ну, которая сумасшедшая по имени Вера, требовала у него не то алименты, не то любви… Будто бы он бросил ее, понимаешь? Быть может, это была его любовница? Ты что-нибудь знаешь о его личной жизни?

– Я только слышала… Кажется, у него была одна женщина. Очень красивая. Но это было давно. Очень давно… – Она задумалась.

– Он был женат?

– Женат? Кажется, да, но еще раньше, чем завел роман с той женщиной. Но у них не склеилось, что называется, и они расстались. Это было даже и не здесь…

Припоминаю что-то такое смутно, мне сам Ренат рассказывал по пьяни… Так вот.

Недавно, приблизительно месяц или полтора тому назад, эта женщина объявилась в нашем городе, и у них, по-моему, снова закрутился роман. И он просто сходил по ней с ума… Во всяком случае, вид у него был, как у кретина.

– Что-то ты не очень-то хорошо отзываешься о своем друге, – осторожно заметила Вера. – А как звали эту женщину, не знаешь? Может, это и есть та самая Вера, которая угрожала ему? Августа, пожалуйста, вспомни ее имя. Ты видела ее когда-нибудь?

– Видела, конечно. Но я не знаю, где она живет. Я вообще ничего не знаю о ней. Только то, что Нагаев был болен этой женщиной. Он страдал все это время, что они не виделись. А она после их первого романа успела дважды или даже трижды побывать замужем, уезжала не то в Финляндию, не то в Швецию, точно не могу сказать. А имя… Постой, дай-ка вспомнить… Нет, не помню… Но только не Вера, это точно.

– А жаль… Может, она что-нибудь знает про ту Веру. Августа.., тебе не кажется, что ты слишком много пьешь?

– Не знаю…

– Тебе нехорошо?

– Да нет, мне очень даже хорошо. А ты как, подружка? – она уже еле ворочала языком.

– А я вот все думаю, кто же меня так ненавидит и за что? Что я такого сделала, что меня решили подставить и подкинули пистолет? Ну не Марина же. Зачем ей это, когда у нее и деньги есть, да и муж мой – теленок, его только пальцем помани. За что?

– Да ни за что. Возможно, кто-то использовал тебя, даже не зная твоего имени, понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Своего рода эвтаназия…

– Что? При чем здесь это?

– У тебя была депрессия, тебе было плохо. Возможно, кому-то когда-то ты проговорилась, что тебе не хочется жить.

Так чем в могилу ложиться, не лучше ли перед смертью помочь кому-то решить его проблемы?

– Ты это серьезно?

– Но ведь у тебя же, ты говоришь, нет врагов. Вот и попытайся вспомнить, кто знал о том, что тебе так худо. Кто? Кто не пытался помочь тебе? Я вот, к примеру, сосватала тебя Нагаеву, я знала, что он может помочь…

– Илья?

Она вдруг вспомнила, как Илья в то тяжелое для них обоих время, когда он привел в дом Марину, довольно часто стучался к ней, словно проверяя, жива ли она. «Ты как? Жива?» – «Вены не вскрыла, петлю не намылила…»

Да, это все было, было. Но зачем это Илье?

– Не думаю, чтобы он был знаком с Нагаевым. Да и зачем ему вообще кого-то убивать? Для него в ту пору главным было находиться рядом с Мариной. Больше ему ничего не надо было. Это я точно знаю.

И зачем ему было подставлять меня?..

Нет, это слишком сложно для него.

– Никогда нельзя отвечать за поступки другого человека. Если ты помнишь, я постоянно повторяю эту фразу. Ты можешь отвечать только за себя. А узнать, какие тараканы живут в голове человека, который спит с тобой, невозможно, как бы близко ни находились ваши головы на подушке…

– Очень образно… – Веру аж передернуло от отвращения, когда она представила себе подушку, засыпанную черными, усатыми, шевелящимися тараканами. – Но я не верю, что это Илья. Скажу больше… – Она уже не могла остановиться, желая в одну-единственную фразу вложить все свое отношение к презираемому ею мужу:

– Да если бы он такое хотя бы задумал, я бы уже за это его стала уважать…

Сказала и тут же пожалела. И Августа, словно почувствовав, что она сказала лишнее, сразу же перевела разговор на другую тему. Пришла пора выговориться и ей, рассказать в подробностях о своем новом мужчине…

Вера ушла от нее поздно вечером. Августа уснула, и Вера от нее позвонила Александру, попросила за ней приехать.

– У меня есть хорошие новости, – услышала она в трубке его радостный голос. – Жена фотографа сказала, что ее муж купил розового слона недавно, в начале апреля. А это значит, что та женщина в полосатом пальто сидела на скамейке с Нагаевым где-то в марте. И приблизительно в это же время Рыхлову постоянно звонил какой-то человек. Жена фотографа так и не поняла, мужчина это был или женщина. Он о чем-то просил его, говорил, что люди должны быть благодарны за добро, которое им делают, или что-то в этом духе… После этих разговоров у Рыхлова всегда портилось настроение. Чувствовалось, что эти звонки сильно раздражали Рыхлова.

– Он был пациентом Нагаева?

– Да… И это не было тайной.

– Какие у него были проблемы? С женой?

– Нет. У него была бессонница, по ночам его мучили кошмары и он долго не мог уснуть. Жена тоже переживала. Она сама и привела его к Ренату Нагаеву. Судя по ее словам, он взял с них по-божески.

И вообще она отзывалась о докторе с большим уважением.

– И что, бессонница прошла?

– Представь себе, прошла. Как там Августа?

– Она спит. Счастливая… Я рада за нее… Она мне тут наговорила об эвтаназии, но это я тебе уже при встрече скажу…

– Ты ей рассказала о нас?

– Нет, она знает только, что у меня роман с мужчиной, с которым я познакомилась в парке. А ты – мой адвокат. Она не знает, что это один и тот же человек…

Я не стала говорить.

– Отлично. Целую, люблю…

Вера положила трубку и со сладкой дрожью подумала о том, что ее счастье куда больше Августиного.

Уже выйдя из квартиры, захлопнув дверь и оказавшись на лестничной клетке, она услышала, как где-то совсем рядом какая-то женщина голосом пьяной Августы просит срочно прислать ей такси в Жасминный поселок.

ИЗ ДНЕВНИКА

"Я знала, чувствовала, что она в городе.

Да и цветы в его доме – признак его очередного сумасшествия. Он позвал меня, чтобы я приготовила квартиру к ее приходу. Чтобы бросила в ванну с холодной водой охапку белых роз, чтобы к вечеру выловить их оттуда и поставить в большую вазу. И эти розы будут стоять в изголовье его кровати.

Той самой кровати, где еще не так давно он обнимал меня и говорил, что я ему нужна…"

"…Я была уверена, что напьюсь. Что у меня не хватит сил совершить задуманное.

Но мой план сработал – и я пила только воду. Я вообще в последнее время пью только воду, а окружающие думают, что я потихоньку спиваюсь. Я бы и спилась, если бы у меня перед собой не было ясной цели.

И теперь цель эта достигнута. Она отвратительна, как отвратительна сейчас я сама себе. Но все кончено, мне надо только успеть сделать все необходимые приготовления. У меня масса дел…

Если бы кто-нибудь увидел меня сейчас… Меня всю колотит. Я заставляю себя не оглядываться, чтобы не видеть расплывшуюся на полу огромную лужу крови.

…На ней был белый костюм. Она выглядела в нем великолепно. Но разве белый цвет – цвет траура ? Ведь она готовится к похоронам любимого человека, тогда почему же на ней был белый костюм ? Да все очень просто. Она никогда его не любила.

А он любил. И всегда ждал ее, так и не женился во второй раз. Ее звали Маргарита.

Еще каких-нибудь полчаса тому назад. А сейчас ее уже не зовут никак. Разве что «тело» или «труп». И это хорошо, что после выстрела она упала лицом вниз. Меньше всего мне бы хотелось видеть это ненавистное лицо. Это раньше оно было прекрасно, много лет тому назад, а сейчас оно после тщательно наложенного макияжа было все равно похоже на маску. Красивую маску из комедии дель арте. И этой маске уже далеко за сорок. Как же превосходно она должна была себя чувствовать после того приема, оказанного в ее честь! Белые розы, подарки, дорогое шампанское. Он готов был положить к ее ногам все, что у него было. И даже свое сердце – влажный и липкий от крови, бьющийся на ладони комок лжи и предательства. Неутомимое сердце убийцы. Убийцы моей сестры. Маргарита ничего не знала о беременности моей сестры. Если же она знала, то тем хуже для нее. Еще один грех в ее черную копилку. Но он знал, знал, но все равно убил мою сестру. Мою Роберту. Мою любимую героиню «Американской трагедии».

Мне всегда казалось невероятным, что писатели оказываются в конечном счете такими жестокими и безжалостными. Как можно очаровать меня образом милой и добросердечной девушки, чтобы потом просто взять и утопить ее руками злодея?

Я несколько раз перечитывала этот роман и всякий раз мечтала найти в самом конце хотя бы несколько строк о том, что Роберта осталась жива, что она выплыла на другом берегу, отдышалась и ее приютили жившие поблизости добрые рыбаки. Но все это оставалось лишь моей фантазией. Роберта погибла с ребенком в животе. Как погибла и моя сестра. А ее муж-убийца все эти годы жил в свое удовольствие. Он даже не попытался искупить свою вину перед ней и передо мной, ее сестрой. Он просто пользовался мною, и все. А ведь он, в силу своей профессии, не мог не понимать степень моих страданий. Я любила его, любила… Прошедшее время, женский род, все кончено. Но разве могла я допустить, чтобы Маргарита, та женщина, которая разлучила их навсегда, теперь вмешалась и в наши зарождающиеся отношения? Она приехала в наш город неизвестно откуда. Спустя столько лет. Ясно, богатая. Зачем приехала? Вспомнить молодость? Или почуяла запах денег?