Сам себе клан (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

– А что вас вообще может в этом убедить? – спросил Крестовский.

– Личная встреча, – сказал Ломтев. – Разговор.

– Вряд ли это пойдет ей на пользу, – сказал граф. – Посудите сами, она не понимает, что происходит, она не понимает, где она и что с ней, мы ей пока даже зеркало не даем, чтобы она не могла увидеть… собственное тело. И тут придете вы, незнакомый человек, выглядящий лет на тридцать старше, чем должны были бы, и скажете ей, что вы – ее отец? И что, по-вашему, будет с ее рассудком?

– Рано или поздно вам придется сказать ей правду, – заметил Ломтев.

– Конечно, – согласился граф. – Но лучше сделать это тогда, когда наши психологи сведут на нет последствия возможного культурного шока и вынесут вердикт, что она к этому готова. Не судите по себе, Алекса… Виктор. Вы – взрослый человек…

– Она тоже – взрослый человек.

– И вас предупредили о том, что будет, – не дал себя сбить с толку граф. – Вас подготовили к тому, что будет, но вспомните, что вы чувствовали в первые минуты после пробуждения в нашем мире. А ее никто не предупреждал. Ее никто не готовил.

– Ее согласия никто не спрашивал, – продолжил эту цепочку Ломтев. – Впрочем, как и моего.

– Я понимаю ваше негодование, – сказал Крестовский. – Но вы зря направляете свой гнев в мою сторону. Не я разрабатывал эту операцию. Не я принимал решения о том, как будет. Я всего лишь выполняю приказы.

– В моем мире тоже были ребята, которые утверждали, что всего лишь выполняли приказы, – заметил Ломтев. – Впоследствии они выяснили, что это было так себе оправдание.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ну да, – сказал Ломтев. В этом мире второй мировой войны не было. В этом мире Россия с Германией воевала только один раз, в позапрошлом веке и не на своей территории. – И что говорят ваши психологи о сроках? Кстати, на этом видео я ни одного психолога как-то не заметил.

– Две-три недели, – сказал Крестовский. – Возможно, месяц.

– Возможно, два?

– Возможно, – вздохнул Крестовский. – Мозг – это очень малоизученный орган, разум – это тонкая материя, в таких вещах нельзя строить точные прогнозы или давать какие-то гарантии.

– Ладно, допустим, – сказал Ломтев. – И чего вы хотите от меня?

– Сотрудничества, ваша светлость.

– Давайте обойдемся без общих и обтекаемых фраз, – сказал Ломтев. – Я хочу услышать четкие условия контракта. Что я должен для вас сделать, чтобы вы вернули мне мою дочь?

– Э… а как вы это себе представляете? – поинтересовался Крестовский. – Вы – князь, о ваших семейных отношениях стало известно всей империи, она – молодая девушка, не имеющая с вами кровного родства… Какой должен быть ее статус, чтобы вы могли жить вместе?

– Служанка, гувернантка, дальняя родственница, – сказал Ломтев. – Это всего лишь формальности.

– Но вы же понимаете, какие разговоры пойдут? Пожилой князь, – тут Ломтев подумал, что Крестовский ему льстит. Какой там пожилой князь? Древняя развалина, вот так будет точнее. – Взял к себе в дом молодую девушку, не состоящую с ним в кровном родстве… В лучшем случае все подумают, что она – ваша незаконная дочь…

– Вы же понимаете, что мне наплевать? – поинтересовался Ломтев.

– Это усложнит…

– Судя по тому, что я о вашей организации знаю, вы и так любите все усложнять, – сказал Ломтев. – К тому же, какое вам дело до моей или ее репутации, если вы собираетесь отправить нас обратно? Или не собираетесь?

– Собираемся, – заверил его Крестовский. – Как только мы достигнем своих целей.

– Замечательно, – сказал Ломтев. – А теперь вам все-таки стоит рассказать мне, что же это за цели.

В обратный перенос Ломтев не верил. Эта интрига, на его вкус, и так была слишком сложна, там зачем настолько отягощать ее финал, который уже ни на что в этом мире не повлияет?

Пуля в голову или яд, подмешанный в кофе, уберут его из этого мира так же надежно, а информация о смерти восьмидесятивевятилетнего князя ни у кого не вызовет никаких вопросов.

Это нигде ни у кого вопросов не вызывает. Что еще делать старикам, если не умирать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Крестовский молчал, видимо, размышляя о том, что можно рассказывать Ломтеву, а о чем пока стоит умолчать. Ломтев решил ему помочь.

– Вы хотели ослабить клан Громовых, и я его ослабил, – сказал он. – И, насколько я понимаю местные расклады, дальнейшее его ослабление с моей стороны возможно только одним способом. Вы хотите межродовой войны?

– Нет, нет, – замахал руками Крестовский. – Никаких военных действий, ни в коем случае. Сейчас наибольшую ценность для нашей организации представляет ваш голос в княжеском совете.

Политика, подумал Ломтев. Это плохо.

Изучить все нюансы внутренней политики империи для человека со стороны – задача не просто сложная, а архисложная. Для ее решения могут потребоваться годы, которых у него, Ломтева, нет, а значит, придется довериться вот этим якобы разбирающимся, и действовать по их указке.

То есть, практически вслепую.

Если бы у него было право выбора, он бы выбрал войну.

– Но тут, если говорить откровенно, есть определенная проблема, – продолжил граф. – Вы уже не молоды, кроме того, вы в нашем мире задерживаться не собираетесь. И пусть сейчас у нас есть ваш голос, это очень слабое преимущество. С вашим… убытием мы его тут же и утратим. И ослабление клана Громовых тоже очень условное, кстати. Вы знаете, что произойдет со всем вашим имуществом после вашей смерти?

– Разумеется, – сказал Ломтев.

И особняк, и деньги со счетов вернуться к первоначальному клану, от которого Ломтев и откололся. Это обычная процедура, если только…

– Если только у вас не будет наследника, – сказал Крестовский.

– Но у меня нет наследника, – сказал Ломтев. – Откуда бы ему взяться?

– Только не говорите, что мне и это вам придется объяснять.

– Мне восемьдесят девять лет, – напомнил Ломтев.

– Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, творят настоящие чудеса, – сказал граф.

Что же они с вашим императором таких чудес не сотворили, подумал Ломтев. Вот человек, отсутствие наследника у которого может погрузить всю империю в хаос. Но там, видимо, проблема не медицинского характера.

– Значит, там, – Ломтев показал пальцем вверх, имея в виду вовсе не потолок с избыточным, на его вкус, количеством лепнины. – Уже все решили?

– Насколько мне известно, сейчас обсуждается список кандидатур, – сказал Крестовский.

Вряд ли там очередь стоит, подумал Ломтев, учитывая, сколько мне лет и то, что выгляжу я соответственно. Однако, с другой стороны, я – князь, я богат, и осталось мне недолго, так что желающие наверняка найдутся.

Поэтому, скорее всего, основной вопрос с их происхождением и степенью контроля, который эти ребята смогут над ними установить. Найдут какую-нибудь более-менее родовитую, но обедневшую простушку относительно детородного возраста, и будем мы с ней жениться…

Интересно, чем они ее будут брать? Деньгами или долгом перед империей?

– А если родится девочка? – поинтересовался он.

– Возможности современной медицины, в совокупности с использованием целительских техник, позволяют не только прогнозировать пол ребенка, но и корректировать его с эффективностью до девяноста процентов, – отчеканил Крестовский, словно заучивал эту фразу дома.

А может быть, и заучивал.

– Но это все же не стопроцентная гарантия, – заметил Ломтев. – Что будет, если родится девочка?

– Это маловероятно.

– Но если это маловероятное событие произойдет, то мне придется повторить? Нам придется?

– Не думаю, что это потребуется.

Ломтев задумался, и, дабы потянуть время, принялся набивать трубку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Разменять одного ребенка на спасение другого? Бросить младенца в этот круговорот политических дрязг, клановых интриг и заказных убийств? Да, формально, это не его ребенок, как ни крути, это не его мир, не его тело, не его гены и не его выбор, и, вероятно, он не должен чувствовать по отношению к младенцу, который пока только и существует только в планах этих заговорщиков, никакой ответственности, но все же…