Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями) - Митицуна-но хаха

На следующий день пришло письмо.

«Вчера была уже поздняя ночь, и у меня осталось очень горькое чувство. Как бы там ни было, лучше тебе поскорее прекратить твое воздержание. Каким исхудавшим выглядит наш таю!» — было написано в нем. Мне не хотелось думать, что это всего лишь показная родительская забота, и я ожидала дня, когда закончится воздержание. Сомнения меня не оставляли и тогда, когда миновал шестой день и наступило третье число седьмой луны.

В этот день около полудня прибыли слуги Канэиэ, которые сказали:

— Господин должен пожаловать сюда. Он изволил распорядиться: «Будете прислуживать здесь!»

Дамы мои переполошились, они стали тут и там высматривать, что за день оставлено в доме в беспорядке. Я смотрела на это с горечью, время шло, и день уже подходил к концу. Прибывшие к нам мужчины стали говорить:

— Его экипаж был совсем готов, отчего же он до сих пор не прибыл?!

Постепенно наступила ночь. Некоторые заговорили:

— Странное дело. Кто-нибудь, сходите посмотреть.

Человек, который пошел взглянуть на двор Канэиэ, вернулся со словами:

— Теперь экипаж господина распряжен, телохранители отпущены.

«Ну вот, опять, — подумала я, — это невыносимо. Это невозможно описать словами. Если бы я смогла остаться в горном храме, я не подверглась бы снова такому обращению». Все, кто там был тогда, ничего не понимали и громко шумели. Похоже, и в этом году жених решил навещать невесту только первые три дня. Я была в совершенной растерянности, мечтая только узнать, в чем здесь причина, когда ко мне пришла гостья. Хоть мне и казалось, что сейчас слишком трудное для визитов время, но, поговорив с гостьей о том о сем, я немного развеялась.

Как только рассвело, сын сказал мне:

— Пойду, узнаю, что там такое случилось.

Он так и сделал, и ему сказали:

— Вчера господин, видимо, расстроил вас. Нам он изволил заметить: «Внезапно мне сделалось очень дурно, и больше я ничего не могу делать».

Я тогда подумала, что было бы, наверное, лучше, если бы я не слышала этого. К тому же у меня в ту пору был период осквернения, а если бы я услышала это в обычное, спокойное время, то не подумала бы плохого. Так я размышляла в раздражении, когда принесли письмо от госпожи Найси-но-кан. Она, оказывается, думала, что я еще в провинции; письмо было очень трогательным.

«Почему, — писала она, — вы продолжаете проводить жизнь в таком месте? Мне говорили, что он еще приезжает вас навестить, хотя вы и находитесь так далеко. Поэтому я несколько озадачена вашими речами о том, что вы разлучились.

Если потокиРеки Имосэгава[52]По старому руслу бегут,Мы увидим ещеЕго тень возле Вашей».

В ответном письме ей я написала:

«Я думала, что буду жить в горах, покуда увижу осенние картины, но и здесь нашла на меня тоска: среди неба тоже бывают следы облаков. Я думала, никто не знает, сколь обильны мои думы, но как же Вы-то о них узнали? Поистине, сказала бы я Вам:

Что делать мне с печалью,Что иссушает плоть?Меняется река,Которая бежитЧерез горы Имосэ».

Тот день был свободным, а следующий, как я слышала, приходился на религиозное воздержание. В наступивший день мое направление для Канэиэ было запретным, а днем позже я неотступно думала, что ныне он все же приедет, и я высматривала его до поздней ночи, когда он, наконец, появился. Канэиэ объяснил, что прошлой ночью было то-то и то-то, не чувствуя себя виноватым и говоря так, будто ничего не произошло:

— Я и сегодня очень спешил; домашние все разошлись по случаю воздержания, а я все бросил, как есть, и приехал.

Я не хотела с ним говорить… С рассветом Канэиэ заторопился назад со словами:

— Как там люди, которых я послал в незнакомое место?!

После этого прошло еще дней семь или восемь. Мой отец — скиталец по уездам — собрался совершить паломничество в Хассэ[53] и предложил мне поехать вместе с ним. Я переселилась к нему, чтобы соблюсти перед дорогой воздержание. Но не успели мы тронуться с места, как в час Лошади внезапно раздался шум. Отец переполошился:

— Смотри-ка, кто-то открывает твои ворота![54]

Внезапно вошел Канэиэ. Днем он наполнил все ароматом благовоний, совершил положенные службы — и вдруг забросил все, четки положил на полку, вел себя грубо и показался мне очень странным. Этот день он весь пробыл у меня, а на другой день вернулся.

Дней через семь или восемь мы отправились в Хассэ. Из дома выехали в час Змеи. Людей с собою мы взяли много, так что выглядели очень пышно. В час Барана мы достигли известного нам павильона в Удзи, где было расположено владение старшего советника Адзэти[55]. Сопровождавшие нас люди вели себя шумно, но мне все равно было одиноко, особенно, когда я осматривалась вокруг. Я слышала, что покойный ныне хозяин устраивал свое владение, вкладывая в него всю душу, и думала, что в этом месяце исполнится всего год с его кончины, а все уже безмерно запущено…

Управляющий поместьем пригласил нас к себе. Обстановка, кажется, была все той же, что при покойном хозяине: шторы, складные ширмы, прямые ширмы, на черные рамы которых натянута ткань цвета прелого листа — все соответствовало месту и было подобрано с большим вкусом.

Я устала, а тут еще поднялся сильный ветер. Заболела голова… Я поставила загородку от ветра и выглядывала из-за нее, пока не наступила темнота. Лодки для ловли рыбы с помощью бакланов, с зажженными факелами скользили вверх и вниз по реке. Смотреть было бесконечно интересно. Прошла даже моя головная боль. Я подняла шторы и вспомнила, когда выглянула наружу, как во время самовольного своего паломничества, на обратном пути, заехала к уездному начальнику. Это было здесь. Господин Адзэти вышел ко мне и одарил многими подарками. Каким он был очаровательным! Я думала тогда «В каком из миров определена нам такая судьба?»

Всю ночь я не смыкала глаз. Глядя на лодки с бакланами, которые плыли вверх и вниз по течению, я думала:

Если спросят: «Что за огоньСкользит то вверх, то вниз?»Отвечу «Тот, что в грудиМоей, ну а еще — на лодкеУ рыбака».

Когда я посмотрела наружу опять, картина изменилась: приближался рассвет, и теперь на речке появились так называемые лодки с ярусными снастями. Мне стало очень любопытно.

На рассвете мы поспешили дальше, и сердце мое наполнилось очарованием, когда я обнаружила, что и пруд Ниэно, и река Идзуми не изменились с тех пор, как я видела их в первый раз. Увиденное давало пищу для размышлений, но шумное и оживленное сопровождение смешивало мои мысли. В роще Ётатэ мы остановили повозки и достали дорожные коробки для еды. Все ели с удовольствием. Решив поклониться в святилище Касуга[56], мы остановились на ночь в бедном постоялом дворе при нем.

Когда мы выехали оттуда, шел сильный дождь. Не идти же было из-за этого в Микасаяма — под гору Трех зонтов — и многие из нас сильно промокли. Но мы все же доехали до святилища, совершили положенные жертвоприношения и направились дальше, в сторону Хассэ. К храму Асука мы подъехали с поднятыми факелами, и, пока оглобли укрепляли на подставках, я осмотрелась и увидела, что здесь очень красиво расположены деревья. Двор был чистым, а из колодца так и хотелось напиться. Пожалуй, верно поется: «Здесь нужно остаться на ночлег».

Еле-еле добрались до Цубаити. Пока сделали все, что положено и поехали дальше, уже стемнело. Дождь с ветром еще не перестал, светильники наши задуло, настала полная темнота, чувство было такое, что эта дорога — во сне, и я серьезно беспокоилась, не зная, чем это все закончится. С превеликим трудом мы достигли очистительного зала. Дождь стал едва различим, слышен был только сильный шум реки. Мне подтвердили, что это она шумит.

К тому времени, как мы поднялись к главной пагоде, самочувствие мое было совсем дурное. Было у меня много настоятельных просьб, которые я думала высказать, но я была слишком подавлена, а когда мне сказали, что уже рассвело, лил все такой же дождь. По опыту прошедшей ночи мы не стали выезжать и оставались там до обеда.

Когда мы проезжали перед рощей, где нельзя издавать звуки[57], мои люди, как обычно слуги и делают, стали отчаянно жестикулировать и строить гримасы друг перед другом, предупреждая: «Только тихо, только тихо!» Почти все беззвучно, как рыбы, шевелили губами и выглядели забавно, как никогда. Возвратившись в Цубаити, большинство наших людей завершило пост, но я еще продолжала поститься. Отсюда мы должны были съездить по многим приглашениям, которые получили от хозяев поместий. Стараясь перещеголять друг друга, наши хозяева, кажется, истощили свою изобретательность.