Русские боги - Дмитрий Казаков

Когда Игорь шагал назад, в руках Сергея появилась гитара, темно-коричневая, с бантом на рукояти.

– Садись к нам, – предложил Сергей, тряхнув головой и сверкнув шальными синими глазами.

– Нет, я спать.

Игорь повесил полотенце на вешалку, забрался под простыню, но сразу уснуть не смог. Вагон покачивало, и это почему-то казалось неприятным, хотелось тишины, покоя, темноты…

За стенкой купе наступила тишина, а потом Сергей запел:

Вы помните,Вы все, конечно, помните,Как я стоял,Приблизившись к стене,Взволнованно ходили вы по комнатеИ что-то резкоеВ лицо бросали мне.

Не сказать, что пел он мастерски, но мягкий баритон обладал немалой силой, притягивал внимание.

Игорь открыл глаза и сел, Олег отложил книгу, и даже на морщинистом лице старика, занимавшего боковое место, появилась расслабленная, мечтательная улыбка. Глаза его заблестели.

Вы говорили:Нам пора расстаться,Что вас измучила моя шальная жизнь,Что вам пора за дело приниматься,А мой удел —Катиться дальше, вниз.

– Хорошо поет, – сказал Олег. – С душой. Хотя цели у него банальные – девчонкам понравиться. Оба они бабники, но если Иван берет напором, то Сергей много тоньше действует… Эх, обормоты.

– Слушай, это… – Игорь замялся. – Давно хотел спросить, а каково это – быть таким, как ты? Таким, как вы все?

Лицо Олега стало мрачным, он огладил бороду, задумчиво пошевелил бровями.

– Вот смотри, – сказал он. – Ты человек, и тебя можно описать – мужчина, средних лет, любит баскетбол, немного умеет рисовать…

Игорь недоуменно заморгал – откуда собеседник столько знает о нем?

– Но эти параметры могут меняться, – продолжал Олег, – ты можешь забыть про любимый ЦСКА, начать болеть за УНИКС или «Триумф», можешь разучиться рисовать и освоить игру на тромбоне… Ведь так?

– Так, – кивнул Игорь.

– А мы… мы меняться не можем, сколько бы ни длилась наша жизнь. Мы – застывшие в одном мгновении куски прошлого, мертвые символы давно сгинувших эпох. И перемены нам недоступны так же, как фрагментам картины на стене. Понял?

– Знаешь ли, не очень. Вот смотри, Иван слушает «Рамштайн». Вряд ли он мог делать это… ну, при жизни.

– Это все внешнее, наносное. Как одежда, – Олег развел руками. – Ее можно переодеть, но спрятанное в нее тело при этом не изменится. Вот Сергей не может бросить пить, и вовсе не потому, что не хочет. Нет, просто в его мифе намертво зафиксирован образ пьяницы. Или Екатерина, даже если возжелает, не сможет уехать в провинцию и стать дояркой. Она всегда останется там, где у нее будет власть… Миф вообще конструкция жесткая, а миф исторический, зафиксированный письменно, обладающий строгим каноном, – особенно.

Игорь потер лоб.

– Не очень я улавливаю твою мысль, – пожаловался он.

– Это сложно объяснить. – Олег поморщился. – Но чувство поганое, словно заключен в клетку собственного тела и разума. Но при этом ты можешь и умеешь гораздо больше, чем обычные люди. Не могу объяснить… тебе надо поговорить с тем, кто лучше меня умеет растолковывать. И еще – становясь членом синклита, ты многое начинаешь видеть и чувствовать по-иному, но действуешь все равно по-старому, так же, как и в жизни.

А Сергей тем временем затянул новую песню, и Иван начал подпевать ему гулким басом:

Отговорила роща золотаяБерезовым, веселым языком,И журавли, печально пролетая,Уж не жалеют больше ни о ком.

– Ладно, – сказал Игорь. – Все это слишком сложно… А правда, что ты умер, когда тебя ужалила змея, выползшая из конского черепа?

– Никто из нас не помнит собственной смерти. Поэтому даже Сергей не может ответить на вопрос, сам он повесился или кто-то помог. А про змею, скорее всего, легенда. Мало ли их в нашей истории?

Из прохода послышались шлепающие шаги, а когда затихли, гнусавый голос сердито проговорил:

– Слышь, ты, друг, завязывай с пением. Тут люди спать пытаются.

Гитара брякнула и умолкла, а Сергей очень спокойно сказал:

– Ради бога, дружище! Не отправиться ли тебе в пешее эротическое путешествие на станцию из трех букв?

Девчонки прыснули, а гнусавый недоуменно спросил:

– Чо?

– Тебя только что послали на х…, – пояснил Иван. – Так что вали отсюда, бесов сын, пока по шее не получил.

Гнусавый, судя по звукам, подавился. Шлепающие шаги возобновились, мимо Игоря и Олега прошел пузатый лысый мужичок в тренировочных штанах и белой майке с бретельками.

От купе проводника донеслись раздраженные голоса.

– Прах и пепел, у нас будут проблемы, – сказал Олег. – Чуть позже. А ну-ка, сделай вид, что спишь, чтобы хотя бы тебе не досталось.

Мужичок прошлепал обратно, на этот раз на его лице обнаружилась злорадная улыбка.

За стенкой продолжали веселиться, смеяться и разговаривать. Иван рассказывал анекдоты, Сергей рвался к гитаре, но девчонки его останавливали. Игорь лежал, пытался заснуть, но сон не шел.

А потом его задели за ногу, он открыл глаза и обнаружил, что мимо проходят двое крепких парней в милицейской форме.

– Распиваем, значит, спиртные напитки? – спросил один из них. – Шумим и мешаем спать пассажирам?

Олег вздохнул и начал подниматься с полки.

– А ты кто такой, а? – заплетающимся языком осведомился Сергей. – Вот скажи мне, кто ты такой?

– Отвали, служивый, – пророкотал Иван. – Каким злолукавым хотением явился ты сюда, чтобы веселие наше нарушить?

Эта фраза сбила стражей порядка с толку, но ненадолго.

– Собирайтесь, пойдемте с нами, – бросил один из них.

– Ах ты, собака! – рявкнул Иван, что-то скрипнуло, и второй милиционер, тот, что был виден Игорю, потянулся за дубинкой.

– Спокойно, – проговорил Олег, выходя в проход. – Сейчас они лягут спать и все будет очень тихо.

– Не вмешивайтесь, гражданин, – сказал первый милиционер. – А то и вас с собой заберем. Или неприятности нужны?

Что говорил Олег дальше, Игорь отчего-то не мог разобрать. Слышались реплики милиционеров, сердитое рычание Ивана и жалобные голоса девчонок. Сергей почему-то молчал.

А потом стражи порядка ушли, и в купе буквально ввалился Сергей.

– Эх, хвост, чешуя, не понимаю я ни… чего, – пропел он и залился дурашливым смехом. – Эх, морды сраные…

– Давай, залезай наверх, – сказал придерживавший Сергея за плечо Олег. – И тихо, а не то рот зашью.

– Курить хочу…

– Завтра покуришь.

К удивлению Игоря, Сергей спорить не стал. Стащил рубашку, джинсы, закинул одежду на полку. Оставшись в семейных трусах в цветочек, полез туда сам. Олег отдал ему свою подушку, и через минуту сверху послышалось мелодичное посапывание.

– Надо его хоть простыней укрыть, – сказал Игорь, – а то замерзнет.

– Укроем, – Олег кивнул и начал потрошить пакет с постельным бельем.

В купе вошел Иван, уселся на место Олега, мрачно зыркнул на него и упер руки в бока.

– Всю вечеринку испортил, пес, – сказал он тихо, но очень злобно. – Только мы девок уломали. И зачем вмешался? Я бы этих холопов тут так построил, что зубы по вагону раскатились бы.

– А на ближайшей станции их коллеги построили бы тебя. – Олег аккуратно покрыл Сергея простыней. Повернулся к Ивану. – Ты хочешь попасть в историю? Ты в нее вляпался четыреста с лишним лет назад.

– И ты будешь меня упрекать? Ты, смердящий изменник, так и не познавший света веры Христовой?

– Не кричи, – сказал Олег. – И ложись спать. Завтра поговорим.

– Нет уж, послушай. – Иван говорил негромко, но грозно, глаза его пылали, а борода воинственно торчала. – Ты, позор России, которая должна послужить объединению всего мира, духовному спасению мира на основе Православия! Но пока есть такие, как ты, этого не случится! Мы – богоизбранная страна, единственная на земле, что хранит правую веру! И будем ее хранить до битвы с Антихристом, коего ты являешься слугой и предтечей! И гореть тебе в огне с бесами!

– Славянофильским духом запахло. – Олег покачал головой. – Даже завоняло, я бы сказал. Сейчас ты мне расскажешь, что нужен истинно православный царь, а потом о том, что во всем виноваты евреи. Или жиды, как их принято называть среди «патриотов»…

Сопение Сергея на верхней полке прервалось, и сонный голос пробормотал:

– Жиды… продали Россию… всю продали, до самого последнего куска… эх, родная ты моя деревня…

И сопение зазвучало вновь.

– И как ты не видишь, что православные патриоты, осуждая иудеев, сами во многом им подобны? – сказал Олег.

Иван насупился, задвигал бровями:

– И в чем же?

– Иудеи считали себя избранным народом. Русские православные патриоты только и орут об особом пути России, предопределенном Богом, о том, что православные – избранный народ. И в чем разница?

– Как в чем? Евреи ставили себя выше остальных, выше всяких гоев, а мы, русские, – нет.

– Ты уверен? – Олег покачал головой. – Это ваш бог сказал – нет ни эллина, ни иудея, или другой? Особый русский путь? Как бы не так. Все время мы что-то заимствовали и выдавали за свое. Сначала православие у Византии, хана-царя у Золотой Орды, потом искусство строить крепости и лить пушки из Европы, западный способ формировать армию при Петре. И так вплоть до марксизма и рыночных отношений в двадцатом веке.