Закрытая информация - Сергей Зверев

«Кречет» был разбит на пятерки. Организация отряда копировала структуру обычного армейского спецназа. Анатолий попал в звено, которым командовал старший лейтенант Бендич – нелюдимый, мрачный субъект с оловянным взглядом тяжелоконтуженого. Кумиром Бендича был непревзойденный, лучший командос гитлеровской Германии штурмбаннфюрер войск СС Отто Скорцени. Лейтенант перечитал всю литературу, где хотя бы вскользь упоминалось о подвигах знаменитого диверсанта. Купил видеомагнитофон только для того, чтобы прокручивать вновь и вновь кассету с заключительной серией киноэпопеи «Освобождение», где был эпизод о самой шумной акции любимчика фюрера, похитившего арестованного итальянским королем фашистского диктатора Муссолини. В фильме довольно достоверно было показано, как высаживается на планерах десант в Альпах, как немецкие командос крошат слабо сопротивляющихся «макаронников» и как, ворвавшись в комнату, где Муссолини подумывает о самоубийстве, штурмбаннфюрер орет: «Вы свободны, мой дуче!»

В этом месте Бендич разражался аплодисментами, а его сумрачное лицо светлело. Однажды, не удержавшись, Бокун спросил своего командира:

– Игорек, втолкуй мне, необразованному, что тебя так привлекает в этом фашисте? Они ведь воевали против нас, десятки миллионов русских угробили. Восхищаться эсэсовцем не патриотично!

Бендич, скептически ухмыляясь, ответил:

– Оставь патриотизм для пионеров! У меня от этой брехни иммунитет. Не воспринимаю более трепа политработников и наших государственных, прости господи, мужей, спекулирующих на патриотизме. Подожди, Толя, они под этим соусом заставят нас собственное мясо жрать и своей же кровью запивать. Я уважаю профессионалов. Профессионал всегда место под солнцем завоюет и не замарается. Скорцени… что же… – Бендич сделал паузу, – …он служил, кому присягал, Адольфу и Германии. Хорошо служил, между прочим. А когда немцы войну проиграли, собрал чемоданы и смотался под крылышко к генералу Франко в Испанию. Сидел на террасе дома у моря, любовался, как солнце в океан садится. Мемуары писал… – прищурив глаза, тягучим голосом говорил Бендич, наверное, представляя своего кумира в плетеном кресле-качалке под пальмами. – Нашим подвигам, Бокун, на самом деле грош цена в этой стране. Жестяная звезда на могиле, залп почетного караула на похоронах, а если повезет, дом инвалидов с миской каши на завтрак, обед и ужин. Вот и все, на что мы можем рассчитывать в благодарность от матушки-отчизны…

Больше с расспросами к командиру Бокун не приставал, рассудив, что каждый по-своему с ума сходит. Да и некогда было. Кавказ тонул в трясине междоусобной резни. Грузины дубасили абхазцев, осетины готовились вцепиться в глотку ингушам, чеченцы под шумок скупали оружие, готовясь к большой нефтяной войне против России.

Кречет – хищная птица, использовавшаяся в древности князьями и царями для охоты даже на крупную дичь. Взмыв с княжеской руки под облака, птица камнем падала на ничего не подозревающую косулю или зайца, ударом крючковатого клюва перебивая шейные позвонки.

Отряд «Кречет» скорее напоминал изрядно потрепанного петуха, которого хозяин ради какого-то идиотского эксперимента запер в курятнике с хорьками. Спецназовцы уже толком не понимали, против кого они воюют и чего от них хотят московские генералы.

– Мы – дерьмосборщики! – образно обрисовывал ситуацию Бендич.

– Золотари, – поправлял командира Бокун, предлагая взамен новообразованного слова старое, подлинно русское название чистильщиков выгребных ям.

– Пусть золотари, – соглашался старлей. – Политики горы дерьма наворотили, народ задыхается, гибнет, а мы разгребать должны. На кой черт мы защищаем абхазов?! Режут друг друга?! Отлично! Повоюют лет пяток, а потом и грузины, и абхазы на коленях к нам, русским, приползут, руки целовать будут, чтобы взяли под крыло.

Но в сентябре никто из враждующих сторон в абхазо-грузинском конфликте рук целовать не собирался. Боевики грузинских отрядов «Мхедриони» делали гирлянды из отрубленных указательных пальцев абхазов, а те, соревнуясь в жестокости с противником, нанизывали на суровую нитку обрезанные и подвяленные под горячим южным солнцем носы.

Здесь, на благословенной земле, воспетой еще в древнегреческих мифах, время потекло вспять, возвращая людей к состоянию первобытной дикости.

…Снег валил стеной, засыпая узкую горловину ущелья. До дороги оставалось километров пять. Бокун озабоченно оглянулся на командира звена, но смог разглядеть только серое пятно, отдаленно напоминавшее человека.

Отряд пробирался к некогда строго секретному объекту, обозначенному на картах кодовым названием «Красная Горка». Сумасброды-ученые зашились в горах, колдуя над созданием биологического оружия. Кто-то в Кремле посчитал идею тухлой и противоречащей международным договорам, подписанным Россией. «Красная Горка» продолжала существовать, но ни военные, ни КГБ большого внимания ей не уделяли.

Люди в белых халатах регулярно отсылали в Москву отчеты о проделанной работе, где их, даже не просматривая, отправляли в архив, а то и просто выбрасывали. И когда в лаборатории однажды случился пожар, это сочли хорошим поводом, чтобы и вовсе ее закрыть. Объект «Х» оказался замороженным, а вместе с ним и часть уцелевшей от огня лаборатории. О «Красной Горке» забыли на пять лет.

Начавшаяся в Абхазии война напомнила высокому начальству, что кое-что брошено в горах. Кроме того, по каналам агентуры Главного разведуправления прошла скупая информация о подозрительной возне турок, заинтересовавшихся остатками оборудования «Красной Горки». Решение стратеги с генеральскими погонами приняли радикальное: приказать компании отчаянных парней-спецназовцев «прогуляться» по зимним горным тропам, осмотреть уцелевшие от пожара помещения лаборатории и довершить ликвидацию объекта.

Выбор пал на группу Бендича. Пройти по территории, превратившейся в зону боевых действий, да еще по труднодоступным зимним тропам, могли только такие волки.

Перед операцией их в приказном порядке упекли в госпиталь, чтобы вогнать по три кубика желтой, похожей на подсолнечное масло вакцины. На все вопросы отвечали коротко: «Для профилактики». Бендич, которому положено было знать больше, чем остальным, только пожимал плечами:

– Обычная вылазка, чего суетитесь?

Толик ему не поверил.

Медсестра долго искала вену, пока Бокун рассматривал красную полосу на стене. Все, что выше полосы, было белого цвета, ниже, до плинтуса, зеленого.

– Сожми кулак, – приказала медсестра.

Анатолий пошутил:

– Не промахнись.

Девушка обиделась и со злостью вогнала иглу. Полоса на стене вдруг задергалась в судорогах. Бокун невольно сморщился.

Медсестра удовлетворенно улыбнулась:

– Боишься уколов?

Главврач с погонами полковника удивленно посмотрел на Толю, на мгновение оторвав взгляд от листка бумаги, исписанного мелким, бисерным почерком.

– Забыл вас предупредить, – сказал он, обращаясь к медсестре, – это может немножко болеть. Препарат мало опробованный.

Бокун только сильнее стиснул зубы. На висках выступили капельки пота. Не дожидаясь, когда ему скажут идти, он попробовал было подняться, но новый приступ боли пронзил все тело.

– Господи! – закричала медсестра.

Бокун представил себе, как вакцина сантиметр за сантиметром выжигает его изнутри. Чувство было такое, словно тысячи раскаленных игл вонзились в сердце, легкие, желудок, мозжечок и теперь медленно впиваются все глубже и глубже. Внезапно ставшие свинцовыми веки закрылись сами собой. Из-под них градом катились слезы. Голова Анатолия безжизненно повисла на груди.

– Умирает! – еще громче заорала девушка и в ужасе отшвырнула шприц.

– С ним ничего не случится, – спокойно произнес полковник.

В следующее мгновение Бокун, как подкошенный, рухнул на пол. Из груди медсестры вновь вырвался крик.

– Нашатырь! – главврач рывком поднял безжизненное тело и бросил его на кушетку в углу.

– Какого черта? – были первые слова Анатолия, когда он пришел в себя.

Бокун неловким движением стряхнул с плеча руку медсестры. Та виновато улыбнулась. Он неожиданно подумал, что в другой раз обязательно бы с ней познакомился, по крайней мере, спросил бы ее имя. Бокун никак не мог сообразить, что произошло, а сообразив, ужасно на себя разозлился. Стараясь не встречаться взглядом с девушкой, он встал и неуверенным шагом вышел в полутемный коридор.

Второй раз Бокун потерял сознание уже в казарме. Он присел на край койки со смутным желанием разобраться, что же происходит внутри его самого. Казарма была пустой, и только дневальный привычно застыл напротив входа. Анатолию показалось, что боль отпустила. Он вытянул перед собой руки и сжал их в кулаки. Он сжимал их и снова расслаблял по нескольку раз, одновременно глубокими вдохами прочищая легкие. Ребром ладони помассировал мышцы шеи, прогнулся назад, словно натягивая сидящие в позвоночнике пружины…