Пьяная вишня - Ольга Лазорева

В конечном итоге романтическая любовь является плодом неосведомленности и фантазии. Пока влюбленные поддерживают в себе убеждение в истинности их лишь частично верных, идеализированных представлений друг о друге, они существуют в полной гармонии. Но если они решают объективно оценить друг друга, то мгновенно обнаруживают, что рядом отнюдь не идеал, а обычный человек со всеми свойственными ему изъянами и отрицательными чертами характера. И вот тогда, если это настоящее чувство, они учатся любить заново – не созданный ими прекрасный образ, а живого человека со всеми его недостатками.

Милые женщины, решайте сами. Или после первого этапа романтических отношений вы будете продолжать идеализировать своего мужчину, боясь потерять то ощущение сказки про принца на белом коне, которое вы себе создаете сами, или вы попытаетесь трезво взглянуть на него и оценить ваши отношения и их перспективу с точки зрения реального мира.

В записную книжку

Романтическая любовь прежде всего – плод неосведомленности и фантазии.

Зрелая любовь – это радостное, светлое чувство к живому человеку со всеми его недостатками.

В Москву мне удалось вернуться в этот же день, но поздно ночью. Когда мы приехали в Солотчу, я расплатилась с Петрунькой за два рейса. Отдала «сколько не жалко», то есть тысячу рублей, решив, что это еще даже мало за такую поездку. Но, по-видимому, для Солотчи это было необычайно щедро. Петрунька залился краской, сунул купюру в карман и сказал, что сейчас найдет мне попутку до Рязани, хотя я его об этом не просила. Он развил бурную деятельность. Я видела из окна, как он бегает от машины к машине, потом Петрунька скрылся в магазине, а я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

«Значит, Ник отказался от меня, – с тоской думала я. – Значит, все его уверения в вечной, верной и сильной любви оказались пустыми словами. А на что я, собственно говоря, рассчитывала с такой огромной разницей в возрасте? Чудес не бывает. Чтобы молодой красивый парень смог по-настоящему полюбить сорокалетнюю женщину и быть всю жизнь рядом с ней, никогда не изменять? Этого не может быть, потому что быть не может!»

Невольные слезы потекли из моих закрытых глаз. Я попыталась успокоиться, но лицо Ника стояло перед глазами.

– Дамочка! – раздался в этот момент голос Петруньки, и я вытерла глаза. – Тут земляки мои в Москву едут и согласились вас подвезти. Я думаю, вы договоритесь, – добавил он и заулыбался.

– Очень хорошо! – обрадовалась я.

– Да вы никак плачете, – простодушно заметил он.

– Нет-нет, – ответила я. – Это аллергия, что-нибудь тут рядом цветет, вот слезы и текут.

– Странно, – сказал Петрунька и помог мне выбраться из машины. – Вон, черный джип видите? – спросил он и махнул в сторону магазина. – Туда и идите.

– Спасибо тебе за все, – ласково проговорила я. – И до свидания!

– Вам спасибо!

Он подхватил коробку с подсвечником и быстро двинулся к джипу. Я отправилась следом. В джипе находилось целое семейство: полный жизнерадостный папа, не менее полная и не менее жизнерадостная мама и двое их сыночков-погодков, точные копии папы. Они радостно со мной поздоровались, устроили меня на заднем сиденье рядом с сыночками, и мы поехали. Мальчики всю дорогу приставали ко мне со всякими вопросами, так волнующими детей в десяти-одиннадцатилетнем возрасте, и не давали остаться наедине со своими мыслями. И это было для меня благом, так как я практически не вспоминала о предательстве Ника. По-другому я его поведение для себя определить даже не пыталась, хотя понимала, что не права и что иначе наша история закончиться по определению не могла. Семейство любезно доставило меня до подъезда. Было уже два часа ночи, я устала и хотела только одного – спать. Мальчишки, кстати, уже давно уснули, уютно устроившись в углу сиденья и периодически наваливаясь на меня. Я достала кошелек, но и папа, и мама резко воспротивились брать деньги.

– Вы всю дорогу занимались нашими мальчиками, – сказала мама, – и хоть ненадолго избавили меня от их неуемного любопытства. Какие деньги? Что вы?

– Считайте, что отработали няней это время, – засмеялся папа. – Прощайте! Приятно было с вами познакомиться.

– И мне, – ответила я, не стала настаивать и выбралась из машины.

Джип тут же отъехал, а я побрела в подъезд, с трудом неся тяжеленный подсвечник.

Проснулась я на удивление рано, даже раньше своих дочек. Сварила кофе, села за стол и задумчиво стала смотреть в окно. Было около девяти утра. Яркое солнце заливало двор, день обещал быть погожим.

«Я должна решить для себя раз и навсегда, что Ник остался в прошлом, – думала я, наблюдая за пчелой, которая пыталась пробуравить головой стекло и выбраться на волю. – Я должна избавиться от этой боли, от любви, которая все еще живет во мне. И смотреть вперед, а не оглядываться без конца назад. Ник – это мое прекрасное прошлое, и надо быть благодарным ему за то, что он принес мне столько счастья».

– Мама! Ты когда вернулась? И что это за огромный подсвечник в коридоре? – услышала я голос Кати.

Она вошла на кухню, потянулась и улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.

– Это я что-то не рассчитала, – сказала я. – Когда он стоял на выставке, то казался вполне адекватных размеров, но для нашей квартиры явно великоват.

– Откуда ты его притащила? И вообще, где ты была? – спросила Варя, выглядывая из-за плеча сестры.

«Сказать или нет? – на секунду задумалась я. – И как я им это скажу? Ведь они уверены, что их мамочку верно и преданно любит юный парень».

– Я ездила в Мещерский край, – все-таки призналась я, подумав, что правда всегда лучше, даже такая. – Там есть маленькая деревенька. А в ней кузница. Именно там продают такие удивительные вещи.

– А ближе кузницы не нашлось? – усмехнулась Варя.

Я, не ответив, вышла из кухни, взяла свою сумку, достала пакет. Девочки, как две ищейки, неотступно следовали за мной и буквально вытягивали носы, следя за моими действиями.

– А это еще что за грязная тряпка? – хмуро поинтересовалась Катя и скривила губы.

Я развернула тряпицу и достала кованую розу.

– Ух ты! – хором воскликнули они. – Вот это вещь! И даже лучше, что она не покрашена. Так более стильно.

– Это сделал для меня Никита, – тихо произнесла я. – Он живет в той деревеньке и работает подмастерьем у кузнецов.

– Откосил, значит, – спокойно заметила Катя. – И правильно! Чего он в этой армии не видел?

– И как вы сейчас будете? – поинтересовалась Варя, беря розу и изучая ее со всех сторон.

– Мы решили расстаться, – сказала я и с тревогой глянула на дочек. – У Никиты свой путь.

То, что он сам отказался от меня, я решила не говорить.

– Может, это и правильно, – неожиданно поддержала меня Катя. – Что могло быть хорошего дальше? Ты его уже разлюбила, мамуля?

– Типа того, – еле слышно произнесла я, чувствуя, как ком подкатывает к горлу и становится трудно дышать. – И давайте больше не будем говорить об этом, – после паузы добавила я.

– Хорошо, – согласились они.

Варя кинулась в ванную «отмыть розу от ржавчины», как она сказала, а Катя пошла заправлять постель. Потом мы пили кофе и болтали на самые разные темы. И Катя и Варя сегодня собирались встречаться с друзьями и сразу предупредили, что могут вернуться поздно.

– Но если ты чувствуешь, что мы нужны, то останемся, – предложила Катя.

– Или, если хочешь, пойдем с нами в клуб, – встряла Варя. – Сегодня хаус-вечеринка в «Пропаганде», выступает диджей Shur-i-kan. Клёво будет, тебе понравится.

– Нет, девочки, – ответила я, улыбаясь, – хочу побыть дома, заняться всякими мелкими домашними делами, постирать, вещи в шкафу перебрать. Да и себя в порядок привести.

Но дома я пробыла недолго. Около двух часов позвонил Антон и сразу начал выговаривать мне за то, что я так внезапно исчезла и не предупредила его.

– А должна была? – усмехнулась я.

Антон замолчал, потом заявил, что ждет меня возле метро «Пражская», что мы должны погулять в Битце и серьезно все обсудить.

– Что все? – хмуро поинтересовалась я.

– Ты как маленькая, Оля, – строго сказал он. – В общем, жду. Полчаса тебе хватит? И не забудь паспорт.

– Чего?! – расхохоталась я. – Это еще зачем?

– Подадим заявление сегодня, – невозмутимо ответил он. – Это сразу избавит тебя от непрекращающихся раздумий, и ты поймешь, что между нами все серьезно.

– Слушай, Антон, ты к тридцати пяти годам был уже три раза официально женат. Тебя это не настораживает? Может, все-таки стоит хорошенько подумать перед тем, как вступать в брак? Ведь мы совершенно не знаем друг друга!

– Узнаем в процессе, – уверенно сказал он. – В общем, жду! Обсудим все при личной встрече.

Я положила трубку и поймала себя на мысли, что такая напористость всегда приятна, что настоящий мужчина только так и должен действовать. К тому же Антон мне нравился. А Ника нужно было срочно забыть.