Среди осколков - Татьяна Александровна Лакизюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Выходит, все решает Эссантия?
– Именно так.
– Почему тогда отец Аметрина утверждает, что все подстроено?
Алекс пожал плечами и задумчиво произнес:
– Иногда затаенная злоба и давняя неудача лишают человека здравомыслия. Будем надеяться, что Гиацинт изменит свое мнение после того, как его сын возьмет титул. А я в этом уверен. Более серьезного юноши я не встречал.
Аметрин с Сентарией стояли у входа и ждали Луну с Эгирином. Аметрин после удачной сдачи страшной цифрологии был в замечательном настроении. Поймав взгляд Луны, он состряпал надменную физиономию и указал глазами на Сентарию, стоявшую чуть впереди и делавшую вид, что не замечает его. Получилось очень похоже. Аметрин даже поджал губы точь-в-точь как она. Луна фыркнула. Потом, все еще улыбаясь, подбежала к друзьям и поздравила со сдачей экзамена. Наконец все отправились по домам, чтобы выспаться перед решающим этапом.
Перед ужином Аметрин предложил Эгирину немного прогуляться.
– У меня голова скоро лопнет, – сказал он. – Я свой эксперимент уже сто раз прокрутил в уме.
– Я тоже!
Друзья вышли на веранду. Заходящее солнце делало все, чтобы привлечь как можно больше восхищенных взглядов. Оно плавно катилось по небосводу, на ходу меняя свой задорный дневной наряд на роскошный вечерний пурпур. Но двое молодых людей были так погружены в раздумья, что не обратили на эту красоту никакого внимания. Тогда солнце усилило свои чары – и небо словно затопила огненная река. Однако и тут ничего не вышло. Напоследок солнце сделало еще одну попытку озарив небосвод алой вспышкой. Эгирин, словно очнувшись, поднял глаза на небо, и последний солнечный луч ласково скользнул по его лицу.
На Драгомир опустились сумерки. В небе загорелась первая звезда. Глядя на нее, Эгирин вспомнил о Луне, от которой исходил такой же мягкий, но прохладный свет. Он был уверен, что девушка от него так же далека, как и эта звезда.
Эгирин повернулся к Аметрину и, боясь передумать, быстро заговорил:
– У меня к тебе серьезный разговор.
Аметрин, который в это время мысленно вел огненный шар через лабиринт, вздрогнул от неожиданности.
– Буду рад. А то никак не могу остановиться. Все думаю о завтрашнем экзамене.
– Ты мой друг, и я не хочу что-то думать за твоей спиной, – Эгирин немного стушевался и умолк.
– Ого, – присвистнул Аметрин. – Как все серьезно. Ну давай, не тяни.
– Мы должны обсудить наши намерения относительно Луны, – выпалил Эгирин, от волнения перейдя на официальный язык. – Мне она нравится – и тебе, кажется, тоже. И нам надо как-то решить этот вопрос.
– Ничего себе, – искренне удивился Аметрин. – Я и не предполагал, что она тебе нравится. Никогда не замечал никаких проявлений. Только ровное дружеское общение.
– Когда я со всеми вами познакомился, то был уверен, что вы пара. А поскольку ты сразу стал для меня другом, я запретил себе даже смотреть в ее сторону. Хотя она мне понравилась сразу, еще в тот день, когда я увидел, как ее тащили, связанную сетями, в темницу.
– Да, Луна производит неизгладимое впечатление. Она необыкновенная…
– Я тебя не об этом спрашиваю! – резко перебил Эгирин. – Каковы твои намерения? Пообщавшись более тесно, я не увидел между вами ничего, кроме крепкой дружбы. Или я ошибаюсь?
– Да ладно, не горячись. Я просто не знаю, что ответить. Когда я ее увидел, я подумал, что это и есть то самое, на всю жизнь, – смущенно пробормотал Аметрин. – Но потом… Как бы объяснить… Я хочу защищать ее, быть рядом, но… Не знаю, как сказать, но думаю, что одного этого «но» уже достаточно.
– Я, кажется, понимаю.
– К тому же она ни разу ни единым намеком не показала, что я для нее больше чем друг. Когда Пиритти с Пироппо нас «женили», она смущалась. Но я и сам смущался. Это ничего не значит. Хотя бы потому, что твой вопрос сейчас не вызвал у меня должной реакции. Я почувствовал лишь беспокойство за нее. И хочу спросить только одно: а твои-то намерения серьезны?
– Я думаю, что Луна и есть то самое, на всю жизнь, если выражаться твоими словами, – уверенно ответил Эгирин.
– Тогда вперед, мой друг, путь свободен! – Аметрин хлопнул его по плечу. – Но если ты ее обидишь…
– Мне тут же конец! – рассмеялся Эгирин. – Не переживай. Я скорей сам себя ударю, чем обижу ее.
– Тогда я спокоен.
– Ладно. А что у вас с Сентарией?
Аметрин, глотнувший воды, поперхнулся и закашлялся. Эгирин, как настоящий друг, пришел на помощь и пару раз треснул его между лопатками. Аметрин чуть не упал.
– С кем? – выдавил он.
– Не придуривайся. Ты прекрасно слышал.
– С чего ты взял, что между нами что-то есть? Она своими выходками доводит меня до бешенства, только и всего!
– Видел, можешь не рассказывать. Но сдается мне, что это неспроста.
– Ты прямо как старая сваха! Говорю же, ничего нет!
– Понял-понял, – примирительно сказал Эгирин. – Ничего нет и быть не может. И вообще Сентария, скорее всего, влюблена в Оникса.
– В кого? – Аметрин ничего не пил, но от возмущения поперхнулся воздухом и вновь зашелся в кашле.
Эгирин, посмеиваясь, с удовольствием отвесил ему еще парочку тумаков.
– Оникс… Ну ты скажешь… Нужен ей этот прилипала, – с трудом выговорил Аметрин.
– А что, замечательная пара.
Аметрин по-настоящему разозлился. Но в этот момент увидел хитрые глаза друга и догадался:
– Да ты меня провоцируешь! Ах ты…
И они сцепились в шуточной драке. Не сильно, а так, чтобы спустить пар.
«Вот еще придумал, я и Сентария, – злился про себя Аметрин, перебрасывая Эгирина через плечо. – Но Сентария и Оникс…»
Эгирин сделал подсечку, и через мгновение оба друга валялись на полу, красные, всклокоченные и задыхающиеся от смеха.
4
Сентария на время экзаменов переехала к Луне. Аметрин расстроился, узнав, что она не собирается возвращаться в Смарагдиус. Он-то предвкушал долгую вечернюю прогулку с Сентарией в роли экскурсовода. Ведь лучше нее никто не знал всех здешних уголков и закоулков.
Аметрин действительно хотел посмотреть сад Смарагдиуса. В Гарнетусе тоже был сад, чью строгую красоту не всегда могли оценить жители других петрамиумов. Деревья там росли в четко отведенных местах, и расстояние между ними вымеряли по линейке, а кусты подстригали в форме геометрических фигур. Тут были и шары, и кубы, и пирамиды, и даже многогранники. Цветы в саду Гарнетуса росли
