К вящей славе человеческой - Вера Камша

– Брат Доминик, отправляйтесь в Сан-Федерико. Доложите его высокопреосвященству, как все произошло. У меня имеется неотложное дело, оно займет около полутора часов.

– Я с радостью доложу о вашем успехе. – Собрат по ордену и сыску умело вскочил на коня.

В Святой Импарции многие ездят верхом не хуже военных. Многие, но не брат Хуан. Инкверент угрюмо взглянул на конные носилки. Он их возненавидел, когда понял, что в седле ему больше не сидеть. Хайме де Реваль тогда многое возненавидел, в том числе и врачей, толпами осаждавших особняк де Ригаско.

– Важнее доклада старшему лишь молитва! – Смешно, но фидусьяр доносить об успехах любит чуть ли не больше, чем наушничать.

– Дело важнее докладов!

Коломбо спрятал голову под крыло – выразил неодобрение, о каковом не замедлит донести. Ничего, полтора месяца охоты дают право на отдых любой гончей. На отдых, на родное лицо и мягкую постель, в конце концов! Решено, он заночует у Инес. Сейчас он ее предупредит, затем, так и быть, осчастливит Коломбо и Торрихоса докладом и вернется. Хорошо бы уговорить Инью навестить родителей и нагрянуть в Реваль! Как же давно они там не были! Семнадцать лет утекли, как вода меж пальцев. Из дому удрал охочий до подвигов мальчишка, вернется полуседой монах, а старый флюгер по-прежнему крутится на своей башне. Все так же плывут облака над высокими тополями, зреет виноград, а девушки вечерами поют об Адалиде и синаитской принцессе…

Она развязала пояс, и это заря видала,Она развязала пояс из шелка цвета коралла…

– Сеньоры, купите розы! Алые, как любовь! Белые, как невинность! Золотые, как поцелуи! Розовые, как мечта! Розы! Купите розы!..

Как же он сам не догадался! Он купит Инье розы, а Гьомар их переберет и превратит в волшебную сказку. Она всегда это умела, розы, лилии, гвоздики подчинялись старой ворчунье, как самой Королеве Цветов.

– Продаешь розы?

– Да, святой отец! – Черные кудри, черные глаза, алые губы. Юность всегда прекрасна.

– Сколько просишь?

– Немного, святой отец! Совсем немного!

– Женщина есть сосуд греха, – Коломбо был полон праведного гнева, – глядящий на блудницу грешен глазами, думающий о ней грешен мыслями.

– Лично я смотрю на розы, сотворенные Господом, – шепнул Хайме. – А чем грешен тот, кто напоминает о блуднице тому, кому до нее нет дела?

Фидусьяр гордо взмыл ввысь. В небесах кружила голубиная стайка, но Коломбо и не подумал к ней присоединиться. Хайме как-то предложил спутнику полетать с пернатыми собратьями и едва не утонул в голубиной ярости. Тогда еще младший дознаватель так и не понял, в чем дело. То ли Коломбо презирал не сподобившихся благодати соплеменников, то ли был ими обижен. Говорить об этом брат Хуан закаялся, но фидусьяр раз за разом возвращался к своей ненависти.

– Святой отец возьмет дюжину?

– Корзину.

Хайме бросил девушке реал. Столько она не заработает и за неделю, но сегодня он нашел мансанильского поджигателя и заслужил праздник! Инья удивится, Гьомар примется ахать и ворчать, потом бросится за вазами…

– Вам белые?

Белые? Алые лучше, но Инес – вдова, а он – монах. Не следует дразнить себя несбывшимся.

– Да, пусть будут белые.

– Как крыло божьего голубя! Помолитесь за меня, святой отец.

– Разумеется, дитя мое.

– Помыслы этой женщины полны корысти и похоти, – возвестил божий голубь, цепляясь коготками за плечо, – иначе бы блудница не выставляла напоказ грудь и убирала волосы.

– Ты меня убедил. – Не согласишься – дорога превратится в поучающий ад! – И с девицей, и с докладом. Отдам сестре розы, белые, как крыло божьего голубя, – и к его высокопреосвященству.

– Донья Инес помнит свою потерю и ведет себя достойно! – оживился Коломбо. – Маркиз де Лэдема просил ее руки и получил отказ. Герцогиня де Ригаско получит розы цвета моего крыла заслуженно.

– Я скажу ей об этом! Брат Пабло, в Сан-Федерико через площадь Аурелио.

Бедный Лэдема! Пятый отказ за два года. Если так пойдет и дальше, он возненавидит дам, как Коломбо голубок, а Торрихос хорош! Узнавать о неудаче жениха раньше брата предполагаемой невесты – это и есть власть, ну а фидусьяры есть фидусьяры. Голубь кардинала-инкверента не мог не унизить голубя инкверента своей осведомленностью.

Жаль, у Протекты птички не в ходу, голубю Арбусто сегодня б не поздоровилось, хотя Пленилунье больше пристали вороны или чайки. Закрытый трибунал откровенен и прет напролом. Дай ему волю, в Онсии живо бы перерезали всех суадитов и синаитов к вящей финансовой выгоде, всех импарсиалов – для удовольствия и собственной безопасности, всех ученых – на всякий случай, и половину дворян, чтоб оставшиеся боялись… Только страх плохой защитник и легко вышибается бо́льшим страхом. Или, того хуже, надеждой, что пришлый враг окажется добрей своих. Протекта, как может, укрепляет трон, но победы Хенильи сделали много больше. Победы Хенильи и смерть де Ригаско. Королевский родич, закрыв собой паломниц, напомнил о временах, когда король и гранды защищали свои земли, а не обирали.

– Брат Хуан, – в пологе носилок образовалось отверстие, в котором не замедлила появиться усердная физиономия, – навстречу едет карета с гербом де Ригаско. Вы велели на площадь Аурелио. Я подумал…

– Правильно подумал! – Хайме с претензией на почти позабытую лихость соскочил на мостовую. Серая в яблоках шестерка уже остановилась – кучер сестры был не глупее помощника брата. Инья во вдовьей вуали отдернула занавеску и высунулась в окошко кареты. Издали она все еще казалась девочкой.

– Передумала огорчать Лэдему? – подмигнул сестре инкверент. – Мчишься с утешениями?

– Ты знаешь? – Тонкие брови недоуменно поползли вверх, к выбившимся из-под покрывала светлым завиткам. – Откуда?

– Святая Импарция знает все, – важно произнес Хайме, – кроме одного. Куда ты собралась и надолго ли?

– К Марии. Девочка больна и хочет меня видеть. Она очень просила, а делать мне, как ты понимаешь, нечего. – Инес вздохнула и тут же по своему обыкновению улыбнулась. – Зачем тебе знать, когда я вернусь? Что-то случилось?

– Ничего, если не считать того, что я поймал поджигателя, купил розы и собираюсь переночевать в твоем доме.

– И тебя никуда не погонят? Не верю.

– Клянусь провести эту ночь под твоей кровлей! Если ты, разумеется, вернешься.

– Я не вернусь, потому что никуда не поеду. – Сестра на мгновение нахмурилась. – Давай сюда розы и бумагу. Я напишу Марии, что буду у нее завтра. У тебя должны быть чернильница и бумага!

– Увы, – Хайме невольно усмехнулся, – на охоту я беру не перья, а пистолеты, но ты успеешь осчастливить и Марию, и меня. Мне нужно доложить о своей победе Торрихосу, так что раньше шести я у тебя не появлюсь.