Я не боюсь - Никколо Амманити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока я говорил, Сальваторе слушал не перебивая, с открытым ртом. Я закончил словами: «И потом он все время говорит о каких-то медвежатах-полоскунах. Которые моют тряпки. Я ему сказал, что их не существует, а он даже слышать этого не хочет».
— Потому что они существуют.
Я застыл с открытым ртом.
— Существуют? Папа сказал, что не существуют.
— Они живут в Америке. — Сальваторе взял с полки Большую энциклопедию зверей и пролистал ее. — Вот они. Смотри. — И передал мне книгу.
На цветной фотографии был изображен зверек, похожий на лисицу. С белой мордочкой. На глазах — черная маска, как у Зорро. Однако зверек был более лохматый, чем лисица, и лапы у него были намного короче, и он мог брать ими вещи. Этот в передних лапках держал яблоко. Это был очень симпатичный зверек.
— Значит, существуют…
— Конечно. — И Сальваторе прочел: — «Енот-полоскун, Procyon lotor, зверек с коренастым телом, заостренной мордой и большой головой, с большими глазами, окруженными черными пятнами. Шкурка серого цвета. Очень длинный хвост. Живет в Канаде и Соединенных Штатах. Прозвище получил за забавную привычку полоскать пищу, перед тем как съесть ее».
— Он не тряпки стирает, а еду…
— Вот как. — Я был потрясен. — А я ему сказал, что их не существует…
Сальваторе спросил меня:
— А почему его там держат?
— Потому что не хотят отдать его матери. — Я схватил его за руку. — Хочешь пойти посмотреть на него? Мы можем пойти прямо сейчас. Идем? Я знаю короткий путь… Займет мало времени.
Он мне не ответил. Сложил коробки в ящик, свернул футбольное поле.
— Ну что? Идешь?
Он повернул ключ и открыл дверь.
— Не могу. Учитель приедет. Если я не подготовлю урока, он скажет этим двум, и такое начнется…
— Ты что? Не хочешь посмотреть на него? Тебе не понравилась моя тайна?
— Не очень. Мне неинтересны сумасшедшие в ямах.
— Но ты дашь мне «Виченцу»?
— Забирай. Мне неприятен твой секрет. — Он сунул коробку мне в руку и вытолкнул меня из комнаты. И закрыл дверь.
Я крутил педали к холму и недоумевал.
Как может быть ему неинтересен ребенок, сидящий на цепи в яме? Сальваторе сказал, что мой секрет ему неприятен.
Не надо было ему рассказывать. У меня больше не было тайны. А что я этим выиграл? «Виченцу», которую кто-то сглазил.
Я поступил хуже Иуды, который променял Иисуса на тридцать сребреников. Кто знает, сколько команд можно купить на тридцать сребреников…
В кармане у меня лежала коробка. Она мешала мне. Углы впивались в кожу. Нужно было бы выбросить ее, но не хватало духу.
Мне захотелось вернуться назад во времени. Я бы отдал пирог синьоре Скардаччоне и ушел, не заходя к Сальваторе.
Я взлетел на холм с такой скоростью, что, когда подъехал к месту, меня чуть не рвало.
Я оставил велосипед у подножия, остаток пути проделав бегом среди колосьев. Казалось, сердце выскочит из груди, и я был вынужден сесть под дерево, чтобы отдышаться.
Когда я почувствовал себя лучше, я огляделся, нет ли где Феличе. Не было никого. Я вошел в дом и взял веревку.
Сдвинул лист и позвал:
— Филиппо!
— Микеле! — Он весь задергался. Он ждал меня.
— Я пришел, видишь? Видишь, вот он я!
— Я знал это.
— Тебе сказали это медвежата-полоскуны?
— Нет. Я знал это. Ты же обещал.
— Ты был прав: полоскуны существуют. Только не медвежата, а еноты. Я прочитал это в книжке. Я видел даже их фотографию.
— Красивые, правда?
— Очень. Ты когда-нибудь видел хоть одного?
— Конечно. Слышишь? Слышишь, как они свистят?
Я не слышал никакого свиста. Ну что тут скажешь? Он ненормальный.
— Спустишься? — спросил он.
Я ухватился за веревку:
— Иду. — И спустился в яму.
В ней царил порядок. Ведро пусто. Кастрюлька полна воды. Филиппо завернут в то же ужасное покрывало, но выстиранное. Щиколотка перевязана бинтом. И на ней больше не было цепи.
— Тебя помыли!
Он засмеялся. Вот зубы ему не почистили, заметил я.
— Кто это сделал?
Одной рукой он прикрывал глаза.
— Властелин червей и его прислужники-карлики. Они спустились и вымыли меня всего. Я им сказал, что они могут приходить мыть меня, когда им захочется, но ты их все равно поймаешь, и что они в любое время, когда захотят, могут убежать, но ты будешь преследовать их много километров без устали.
Я схватил его за руку:
— Ты назвал им мое имя?
— Какое имя?
— Мое.
— А как тебя зовут?
— Микеле.
— Микеле? Нет…
— Но ты только что меня назвал…
— Тебя зовут не Микеле.
— А как?
— Долорес.
— Мое имя не Долорес. Я Микеле Амитрано.
— Это ты так говоришь.
Мне казалось, что он шутит.
— Ну и что ты сказал властелину червей?
— Я ему сказал, что мой ангел-хранитель поймает их.
Я облегченно вздохнул.
— Молодец! Ты сказал, что я ангел-хранитель. — Я извлек из кармана кекс. — Смотри, что я тебе принес. Немножко раскрошился…
Я не успел даже закончить фразу, как он бросился ко мне, схватил то, что осталось от куска, запихнул себе в рот и стал жевать с закрытыми глазами.
Прожевав и не открывая глаз, он стал хватать меня с криком:
— Еще! Еще! Дай мне еще! — И царапал меня ногтями.
У меня больше нет. Клянусь. Хотя подожди… — В кармане у меня лежали конфеты. — На. Держи.
Он разворачивал их, жевал и проглатывал с невероятной быстротой.
— Еще! Еще!
— Я тебе отдал все.
Он не хотел верить, что у меня больше ничего нет.
— Завтра я принесу еще. Чего бы ты хотел?
Он почесал голову.
— Я хочу… хочу… хлеба. Хлеба с маслом. С маслом и джемом. И с ветчиной. И с сыром. И шоколад. Толстый-толстый бутерброд.
— Посмотрю, что есть дома.
Я сел. Филиппо не переставал трогать мои ноги и расстегивать сандалии.
Внезапно мне пришла в голову идея. Прекрасная идея.
Он не был прикован. Он был свободен. Я мог вывести его наружу.
Я спросил:
— Ты хочешь выйти отсюда?
— Выйти куда?
— Выйти из ямы.
— Из ямы?
— Да. Из ямы. Вылезти из ямы.
Он замолчал. Потом спросил:
— Из ямы? Из какой ямы?
— Вот из этой. Где мы сейчас сидим.
Он отрицательно покачал головой:
— Здесь нет ям.
— А это что, по-твоему, не яма?
— Нет.
— Да яма же! Ты сам это говорил.
— Когда я так сказал?
— Ты сказал, что весь мир полон ям, внутри которых живут умершие. И что луна тоже вся в ямах.
— Ты ошибаешься. Я такого не говорил.
Я начал
