Шишли-мышли - Юлия Владимировна Монакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так о чём это я?.. Ах, да — весна, каникулы. Но на этот раз моя радость от свободы неожиданно омрачилась. Я только что узнала, что мама улетает в Россию на целый месяц.
— Сил моих больше нет выносить эту жарищу, я скоро превращусь в варёного рака! — жалуется она мне, укладывая вещи. — Нужно развеяться, освежить мозги, вдохнуть родного питерского воздуха, прогуляться по Дворцовой площади, постоять над Невой… Иначе я просто деградирую, стану ленивой тупой толстой бабой! Ты хочешь, Майка, чтобы твоя мама стала тупой? — спрашивает она со вздохом.
Нет, я не хочу, чтобы мама стала тупой. И я не хочу, чтобы ей было плохо. Но я также не хочу, чтобы она на целых четыре недели оставила нас с папой одних…
— Почему ты не берёшь меня с собой? — тихо спрашиваю я, протягивая ей тёплый свитер, который она бросает на дно чемодана.
— Здрасьте, пожалуйста! — мама всплёскивает руками и смотрит на меня в непритворном изумлении. — А кто ныл, что больше никогда в жизни не поедет в Россию, пока там лежит снег?.. Ты же ненавидишь мороз, слякоть и ветер… А в марте в Питере ещё ой-ей-ей как холодно.
Это правда. Зимой я была в России всего один раз, но мне хватило, чтобы понять — отныне приезжаю туда только летом! Не в первый раз мама летит на родину одна, даже не знаю, почему я так расстроилась… Тем более, она всегда привозит из России такие классные подарки!
…На следующий день мы с папой отвозим её в аэропорт. Папа молчалив и мрачен. Он всегда такой, когда мама улетает на родину. А мама, наоборот, радостно возбуждена, мысленно она уже не с нами, её глаза горят лихорадочным блеском предвкушения питерских встреч и развлечений, она даже не пытается скрыть своего нетерпения. Если честно, я не очень люблю её в этот момент.
— Ну, пока, карапузики! — целует она нас с папой по очереди. — Не скучайте. До встречи…
Мы стоим и молча смотрим ей вслед.
— Как ты думаешь, она… вернётся? — спрашивает вдруг папа жалобно дрогнувшим голосом. Сильный, уверенный в себе мужчина выглядит сейчас как испуганный мальчик, который боится остаться один.
— Ну конечно, глупый! — отвечаю я нарочито беззаботным тоном и сама слышу фальшь в своём голосе. — Мама без нас жить не может!
— Без тебя — да… А вот без меня… — он не договаривает, сообразив, что такие разговоры — не моего ума дело.
И тут я вдруг вспоминаю, как несколько дней назад, лёжа на диване в гостиной, папа нечаянно заснул прямо перед телевизором. Мама подошла к нему, присела на краешек дивана и долго-долго вглядывалась в спящее лицо. Затем принесла плед, осторожно укрыла папу, отвела прядку волос с его лица и с невыразимой нежностью тихонько поцеловала в лоб.
— Не переживай. Она к нам вернётся. Обязательно вернётся, — уверенно говорю я и крепко пожимаю его руку.
ЧЕННАЙСКИЙ ЭКСПРЕСС
Наш поезд уходил из Аллеппи в четыре часа дня. Мы едва не опоздали на станцию — а все из-за Катюхи, которая некстати принялась торговаться в придорожной лавчонке за килограмм халвы.
— Нашла время! — буркнул я для порядка, когда мы, запыхавшись, влетели в вагон «Chennai Express» за пару секунд до отправления и плюхнулись на свои места.
— Ты ничего не понимаешь! — она любовно огладила промасленный свёрток, из которого поблескивал тугим бочком брусок инжирно-ананасовой вкуснятины. — Завтра утром мы будем уже в другом штате… А уехать отсюда, не прикупив напоследок знаменитой местной халвы — это преступление!
Я усмехнулся про себя. У неё всё было «преступлением» — будучи в Аллепи, не прокатиться по тамошним каналам на хаусботе (плавучем доме); покидая Варкалу, не заехать на слоновью ферму, чтобы покормить трогательных ушастиков бананами; гуляя по Кочину, не посетить представление национального театра катхакали; добравшись до Муннара, не закупиться впрок чаем, собранным на местных горных плантациях… Катюха пила жизнь жадно, захлёбываясь, не отказываясь ни от одного предложенного удовольствия. Я потакал этим её милым слабостям, следуя справедливому принципу «чем бы дитя ни тешилось». К тому же, находясь с ней рядом, я и сам становился как-то наивнее и восторженнее, словно весь налёт московского цинизма смывало бурными потоками непосредственной радости, которую она изливала на окружающих. В общем, я был влюблён как ненормальный…
Наш вагон именовался третьим классом, но был оснащён кондиционерами. Здесь обычно путешествовали индийцы среднего достатка. Население попроще покупало билеты в сидячие вагоны или в так называемые «слиперы». Мы с Катюхой, конечно, являлись в некотором роде экстремалами, но не до такой же степени — естественной вентиляцией в слиперах служили окна без стёкол, что в условиях сорокапятиградусной жары не очень-то помогало. А наш третий класс, право, был совсем неплох. Он напоминал российский плацкарт, вот только, помимо привычных верхних и нижних, здесь имелись ещё и средние полки. Мы урвали лучшие места в конце вагона, и напротив нас не было никаких попутчиков, только голая стена. Этакая уютная трёхместная комнатка без дверей… ну, а если третий пассажир не подсядет, путешествие вообще можно будет считать идеальным.
Изящным движением ноги Катюха задвинула свой рюкзак под полку и сладко потянулась, после чего последовало откровение:
— Я бы сейчас выпила чаю с халвой.
Подруга принадлежала к той категории пассажиров, которые начинают есть в поезде сразу же после отправления. Она постоянно что-то жевала, хомячила, смаковала, лопала… и при этом сохраняла идеальную фигуру — предмет зависти всех её подружек и моей гордости перед друзьями.
Словно в ответ на пожелание, дверь тамбура распахнулась, и на входе возник щуплый усатый индиец в униформе «Ченнайского экспресса». Он набрал в лёгкие побольше воздуха и пронзительно заголосил на весь вагон:
— Чаий-чаий-чаааииий, гарам-гарам чааааааааиииииий!!!!
Вообще, судя по тому, сколько всего предлагают пассажирам в индийских поездах, то в пути совершенно нечего делать, кроме как жрать. Не считая традиционных завтрака-обеда-ужина, работники кухни постоянно разносят сэндвичи или самосы, уговаривают испить чая, кофе или супа (да-да-да, именно так и говорят: «Супа томатного попить не желаете?»). Это не считая того, что на каждой новой станции в вагоны вваливаются ещё и местные торговцы с разнообразными предложениями: от свежей гуавы — до чипсов и мороженого. Катюха всегда с удовольствием пробует всё, что дают. За время нашего почти полугодового путешествия у неё даже ни разу не заболел живот, остаётся только подивиться такому пищеварению.
— Два
