Раскол - Ариф Караев

Иногда, для успокоения собственной, вечно мятущейся души, партийные умники переводили какого-нибудь милицейского генерала на руководящую работу в КГБ. «Чтоб не задавались», — хором приговаривали при этом «бессмертные» из ЦК, очевидно, потому, что для каждого в отдельности эта глубокая мысль казалась слишком сложной. Приходящих в КГБ из МВД обычно не жаловали. У них, как правило, было два пути. Или, забыв о милицейской практике, научиться работать так, как того требовала их новая должность, или под каким-нибудь благовидным предлогом уйти.

Что же касается метода работы милиции, то это отдельный разговор. Вагифу как-то пришлось воочию убедиться, как работают некоторые советские милиционеры. Дело происходило в восемьдесят седьмом. На одном оборонном заводе Подмосковья произошло ЧП. На молодого инженера поступил «сигнал». Стали его разрабатывать и выяснили, что еще в юности он привлекался по факту мелкого хулиганства. Решили, строго следуя «железному» правилу не упускать никакой мелочи, обратиться в местную милицию, нет ли чего у них на него.

На встречу с местными милиционерами откомандировали молодого оперработника. Тот поехал. Как потом выяснилось, в приватной беседе с ними он посетовал, что на этого молодого специалиста у него пока ничего нет Что точно ответили сотрудники доблестной милиции, неизвестно, но Вагиф не удивился бы, если б это было что-то вроде уже не раз слышанного: нет, так будет.

И появилось. Подбросили ему в спортивную сумку после работы он шел в спортзал — какую-то детальку которую он якобы хотел вынести. На проходной его скрутили, составили акт и отправили в районное отделение милиции. Но инженер оказался не дурак. Он в два счета доказал на пальцах не в меру ретивым милиционерам что эту детальку украсть он не мог по той простой причине что в быту ее просто некуда приспособить. И сделал глубокомысленный вывод, что ее подбросил человек, ничего не смыслящий в технике.

Последнее заявление сильно оскорбило доблестных милиционеров. Не долго думая, они бросили его в КПЗ к дебоширам и хулиганам. Именно бросили, взяв за руки и за ноги, предварительно ударив по голове пустой бутылкой из-под водки, каким-то таинственным образом оказавшейся в комнате. После чего заметили скучающим в «орлам», что если с новеньким что-нибудь случится они не особенно будут «дергаться».

И с инженером случилось. Его били до тех пор, пока сидящие в соседнем помещении проститутки не устроили форменный дебош, требуя отпустить парня. На следующее утро, приехав по вызову из милиции в отделение, Вагиф не сразу смог узнать этого молодого специалиста. На него было страшно смотреть. Не лицо, а сплошная кровавая маска.

С милицией разговор получился крутой. По горячим следам Вагиф накатал «телегу», но делу хода не дали. Да и парень отказался писать заявление. А через день выяснилось, что «сигнал» был ложным. Оклеветали его. После этого дела у Вагифа появилось, мягко говоря, негативное отношение к методам работы самой гуманной советской милиции.

Так что в данной ситуации было нежелательно попасть в руки сотрудников милиции. Да еще с их побитым коллегой на заднем сиденье. Поэтому, не разворачиваясь, он дал задний ход. Выехав на перекресток, Вагиф резко повернул вправо и помчался по широкому шоссе. Сзади послышался неприятный, режущий слух звук милицейской сирены.

Включив тоже сирену, Вагиф прибавил скорость. Впереди показался довольно плохо освещенный туннель, проходящий под мостом, с двухполосным движением, разделенным какой-то несуразной чахлой клумбой. Обогнав тяжелый грузовик с прицепом, Вагиф, выжав из машины все до предела, пристроился между этим грузовиком и каким-то пузатым ярким автобусом.

Когда они проезжали наиболее затемненную часть туннеля, он, снова нажав на газ, вплотную приблизился к автобусу и, до отказа вывернув руль влево, перелетел через эту несчастную клумбу. Не сбавляя скорости, он пристроился в самом крайнем правом ряду движущегося в противоположном направлении потока машин, пару раз чуть не задев идущие на большой скорости автомобили. После чего, выключив сирену, пригнул вниз голову девушки.

Его «коллеги», с которыми он через мгновение поравнялся, ничего не заметили и продолжали добросовестно преследовать странного милиционера с девушкой. До «Автозаводской» они добрались без приключений. Уже подъезжая к метро, Вагиф спросил девушку, далеко ли от станции ее дом. Девушка, устало мотнув головой, попросила его остановить машину.

Притормозив у какого-то магазинчика, Вагиф с сомнением посмотрел на девушку. У него создалось впечатление, что она не сможет самостоятельно дойти до дома. Протянув руку, он открыл ей дверцу. В этот момент из остановившихся рядом с ними «жигулей» выскочил мужчина средних лет и бросился к ним. Подбежав к девушке, он подхватил ее под руки. Она буквально упала на грудь мужчине, бессильно раскинув руки. Ее сумочка очутилась на мостовой. Мужчина смущенно посмотрел на Вагифа.

Вагифу не следовало выходить из машины. Но в данном случае у него не было иного выхода. Скинув на глазах мужчины китель и фуражку, он перебросил их назад и, перебравшись на правое сиденье, подал ему сумочку.

— Извините, — тихо проговорил Вагиф, — но я не смогу помочь вам довести девушку до вашей машины.

Окинув Вагифа понимающим взглядом, мужчина кивнул. Посадив девушку в свою машину, он неожиданно вернулся.

— Послушайте, ее дом тут недалеко, через минут пять я вернусь, а вы пока разберитесь с этим, — он показал пальцем на патрульную машину, — и приходите сюда. Я постараюсь вам помочь.

Вагиф, ничего не сказав, согласно кивнул головой и тронулся с места. Капитан, который уже давно очнулся, вел себя тихо и старался ничем не напоминать о своем присутствии. Доехав до какого-то переулка, Вагиф остановил машину и, не выключая двигатель, вышел. Из ближайшего телефона-автомата у метро он позвонил в милицию и сообщил о местонахождении патрульной машины, после чего наконец позвонил Алексею Васильевичу. Встречу он назначил в том же районе, у крытого базара через полчаса.

Медленно, глубоко вдыхая морозный воздух, он пошел туда, где его должен был ожидать мужчина. Его машина уже была на месте.

Все-таки приехали? — тихо произнес Вагиф, опускаясь на сиденье.

— А вы все-таки пришли, — так же тихо ответил мужчина.

— Как вы встретились с Ксенией? — спросил он, жадно закуривая папиросу.

Вагиф невольно обратил на это внимание: папиросы в наше время в некотором смысле редкость. Потом рассказал о встрече с девушкой, начиная с того момента, как увидел у парка патрульную машину.

— Вы с Кавказа? — вдруг спросил его мужчина.

— А вы? — в свою очередь поинтересовался Вагиф.

Дело в том, что у мужчины был характерный армянский акцент. В начале беседы это не бросалось в глаза, но потом, по мере того, как он успокоился и расслабился, акцент стал очень заметен.

— Да, я из Закавказья, точнее, из Баку. — Вагиф тогда и сам не мог понять, почему он это сказал, но что сказано, то сказано.

— Странно, — удивленно протянул мужчина. — А мне почему-то показалось, что вы с Северного Кавказа. Вы давно из Баку?

— Недавно.

— Ну и как там?

— По-разному. День на день, как говорится, не приходится.

— А я вот давно не был на родине, лет двадцать. Все собирался, да дела, дела, так и не поехал. Я работаю в театре, снимаюсь иногда в кино. Девочка, Ксения, — дочь одной нашей актрисы. Хорошая девочка, да вот не повезло. Полюбила какого-то хлыща, из современных. Бугай, ему бы камни таскать, а он коммерцией промышляет. А сегодня, часов в шесть вечера, мне позвонила ее мать. Я с покойным отцом Ксении был дружен. «Приезжай, говорит, — девочки давно нет дома». Приехал. Мать вся в слезах. Подождал-подождал, да решил поехать тут к одному своему старому другу. Вдруг, думаю, поможет, а тут как раз вас встретил. Вот такие дела.

Мужчина, вздохнув, глубоко затянулся очередной папиросой.

— Вы вот мне что скажите, — вдруг произнес он. — Что такое Сумгаит? Как такое могло случиться? Может, газеты врут все, а? — с надеждой в голосе спросил мужчина.

— Сумгаит — это кошмар. А насколько точно описывали весь этот ад газеты, не знаю. Меня там в то время не было.

— А где были государство, милиция, армия? Партия, наконец? Где они все были?

— Не знаю. Ничего не знаю.

— Когда началась эта заваруха с Карабахом, я все удивлялся. Как так можно? Столько лет жили вместе. Какая разница, кому формально будет принадлежать эта несчастная область? Зачем ломать то, что уже было сделано? Я этого, убей меня, не понимал. Не понимал, как можно толкать народ на бессмысленную конфронтацию. А потом по почте мне пришла какая-то книжонка. Оказывается, подобные книжки были посланы почти всем московским армянам. Из нее я узнал, что «турки», то есть азербайджанцы — дикари. Что вся история армянского народа — это борьба с коварными мусульманами, которые поставили цель уничтожить армянский народ. Одним словом, мерзкая книжонка. Да и язык какой-то казенно-фашиствующий. Позднее мне попалась подборка азербайджанских газет за ноябрь-декабрь восемьдесят восьмого года. Вы меня извините, но они показались мне не лучше той книжонки. У меня было такое ощущение, будто их писал один и тот же автор, потерявший человеческий облик, задумавший какое-то сатанинское дело.