Улей - Олег Лукьянов

Те полгода, я не жил — существовал будто в аду. Сейчас мерзкое чувство вернулось, и даже вобрало в себя новые оттенки. Поезд мчится в черном тоннеле метро, порой стук колес становится невыносим. Утешает что скоро приеду домой к Маше. Потом мы с ней поедем в аэропорт, но до и после этого возникнет десяток неучтенных пока шагов и ситуаций в которых может вмешаться килер. Сколько не готовься, как ни жди, но убийца всегда появляется неожиданно. Он слуга смерти — умение объявляться внезапно он научился у Нее.

Как же я не хочу умирать…

Гнусное томление в груди мгновенно прервалось, когда поднявшись на эскалаторе увидел двух вооруженных людей в камуфляже и с бронежилетами. Они, стоя спиной к банкомату, из которого вытаскивает деньги одетый в штатское мужик, подозрительно всматриваются в лица прохожих. Они похожи на меня: в любую минуту на их жизнь может быть совершено покушение. Умирать неохота никому, а умирать за чужие деньги — подавно.

Встретившись со мной взглядом, напряглись, руки потянулись к револьверам в кобуре. Видимо мое лицо очень уж выделяется из серой массы людей. Я создал и бросил в них слепки своей души. Головы обоих одновременно дернулись, но через секунду шеи обмякли.

— Охраняйте меня, — приказал я им мысленно. — Меня хочет убить беледнокожий мужчина спортивного телосложения.

— Есть. Да повелитель, — ответили они вслух, и разделившись взяли меня под охрану.

— Вы… вы куда это? — спросил ошалевший кассир, доставший деньги, но еще не закрывший банкомат.

— Не твое дело. Оставайся тут.

— Вы… — начал он, но впередиидущий «охранник» скрылся за дверью станции, а тот что позади, обернувшись, всматривался в поднимающихся по эскалатору людей.

— С охраной все-таки спокойней, — почему-то подумалось мне.

Время, хотя стоило ждать обратного, пролетело незаметно. Я давая охранникам время, стоя перед Машиным домом всматривался в ее окно. Лишь убедившись что знакомый до мелочей подъезд «чист», я вошел вслед охране.

— Ждите здесь, — приказал я им, и достал ключи от ее квартиры.

Нехорошее предчувствие окатило как грязная вода из ведра для помоев. Дверь отворившаяся с пронизывающим душу скрипом открыла шокирующую реальность: убийца был здесь!

Перевернутое на бок инвалидное кресло, печально блестит в свете коридорной лампы, колесо на нем медленно вращается…

Автоматически я вошел в холл, заглянул за угол…. Бледная как мел старенькая женщина с мучительной гримасой на лице замерла лежа на полу в луже собственной крови. Я замедленно поднял голову, и как в страшном кошмаре выхватил ноги, торс, а затем и лицо знакомого убийцы. Он всматривался в меня пронизывающим как копье взглядом. Он не шевелился, лишь морщинка на лбу выдавали бурю охвативших его чувств.

Изодранная, грязная вся в черных и бурых пятнах одежда, четко контрастировали с бледной кожей. Нож в его правой руке запачкан красной краской. Краска начала подсыхать, медленно стекала с лезвия на кончик, а там обретая объем, падает вниз…

— Зачем тебе это все? — выпорхнули слова из едва дышащих легких.

Он остался неподвижен, но черные глаза вдруг перестали казаться колющими:

— Ты меня понимаешь… Я это чувствую. У нас обоих нет собственной жизни, поэтому я даю слово…

— Слово?

— После того как я тебя убью, проткну себе сердце этим же ножом. Мы умрем вместе — два убийцы, два несчастных существа.

Я покачал головой, и одновременно отдал мысленный приказ охранникам:

— Это твое мировоззрение. Так думаешь только ты один. Никто, слышишь никто, не сможет полностью понять ни тебя, ни меня, ни другого человека. Все люди вылеплены из одного теста, но их внутренняя суть ничем не похожа на другие. Ты можешь убить себя сейчас, но я же хочу продолжать жить. Жизнь для меня — единственный, хотя и мизерный, шанс обрести смысл.

— Какой смысл? — тихо, но врядли заинтересованно, спросил он не сводя с меня черных глаз.

— Для тебя эти слова ничего не значат, ты даже не почувствуешь что за ними что-то скрывается, но я все же произнесу их: во всем этом мире, для всех звезд, планет, растений, животных и людей есть только один смысл. Он называется смыслом Бытия. Смысл заключенный во всем сущем.

Послушай, я хочу найти того, кто все это создал, и спросить у него «зачем». Я точно знаю, что за гранью смерти Его не найти. Мне нужно, понимаешь, нужно… Я хочу жить!

— Ты думаешь что Бога, в моем понимании, нет? — спросил он, задумчиво качая головой. — Что Мир создал, не истинный Творец, а что-то бесталанное, допускающее промахи и ошибки? Ты считаешь, будто Высший разум похож на повелителей и техножрецов? То есть, Он сам не знает чего хочет? Кто может сказать…

Я замер, даже дышать перестал. Его взгляд затуманился, сейчас он был где-то далеко, можно напасть. За углом, напряженные как дуги арбалета замерли в ожидании команды двое моих, сумевших незаметно войти в коридор, охранников. Но я медлил…

— Даже если это все так… — выдохнул он, — тебя все равно убьют техножрецы. Ты смертник, ты не сможешь найти Его, даже если он ходит по Земле и бродит где-то рядом… А мне надо выполнить задание. Но ты достоин чести умереть вместе со своим убийцей. После, я убью себя, как и обещал…

— Атакуйте! — закричал я увидев в его глазах железный отблеск решимости.

Охранники оттолкнув меня вырвались из-за укрытия. Я споткнулся, неловко ударился о стену. Выстрелы, выстрелы, ненавижу оружейный грохот. Не оглядываясь я бросился прочь из квартиры, не думая о лифте, стремглав поскакал вниз по лестнице. Каблуки едва отсчитали десяток ступеней, как почувствовал первую потерю.

Еще потеря. Нахлынувшие волны чувства потери близких людей подтвердили мою догадку. Даже вооруженные огнестрельным оружием защищенные бронежилетами люди, не смогут тягаться "с мутантом" Омеги, вдобавок с ножом в руке.

Прошло не более пяти секунд, а я уже бежал по тротуарам оживленных дорог.

— Маша! — вопил я, как кегли расталкивая шипящих от боли людей. — Ну почему у тебя выключен мобильный телефон?!

Я бежал не помня себя от страха за Машу. Если это ублюдок так быстро добрался до ее квартиры, то есть все основания считать что она в опасности. Ветер тоже восстал против меня, его холодные порывы бросали в лицо ярко красные и оранжевые листья. Часть из них запутывались в волосах, теребились, издавая шуршащие, протестующие, против бега человечка, звуки. Через минуту острая боль в боку стала нестерпимой, она заставила остановиться и одуматься.

Взмыленный как лошадь после забега, я встал на край тротуара и вытянул дрожавшую руку. Проезжающие мимо машины, кажется, намеревались остановиться, но бездушные механизмы, мельком разглядев мое лицо, только прибавляли скорость.