У Лукоморья - Андрей Аливердиев

Без альпинистских снаряжений подниматься на скалу было совсем не трудно. По крайней мере, если правильно выбирать маршрут. Дети с соседних кутанов, те, вообще, лазили по этим скалам с проворностью кошек. Они и показали нам дорогу к Юре, когда мы немного затерялись в подъеме. Кстати, этот балбес в камуфляжном жилете уже успел загрузить детей на предмет того, что он выполняет секретное задание. А грузить он умел хорошо. И когда мы спросили, не видели ли они пацана, то есть, большого пацана, вроде нас, но в камуфляжном жилете и двумя сумками, они ответили:

— А, этого дядю, который разведчик?

Разведчик! Мы потом популярно объяснили ему, что сейчас не то время, когда можно так шутить, но он так и не понял. Хотя это уже его проблемы.

Итак, я взял у Юры сумку с водкой, Вася — с водой, и втроем мы спокойно слезли так же, как и поднялись. В принципе, Юре с Васей можно было и не городить этот огород, но тогда Вася не был бы Васей. А Юра — Юрой.

Дальше все пошло по обычному для походов сценарию. И когда солнце стало заходить, мы уже сели у костра, и пока шашлык из севрюги доходил до кондиции, гитара начала гулять из рук в руки. Мы все любили петь под гитару, и у многих это хорошо получалось. Линда не знала наших туристских песен, и они не могли не взять ее за душу.

— Всем нашим встречам разлуки увы суждены, —

пела Аленка знаменитую песню Юрия Визбора, и мы с Линдой смотрели друг на друга, как будто песня была для нас и о нас. Голос же Аленки продолжал литься и литься.

Тих и печален ручей у янтарной сосны.Пеплом несмелым подернулись угли костра.Вот и окончился круг, расставаться пора.

— Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою,

— подпевали все.

Крылья сложили палатки, их кончин полет,

— продолжала Аленка.

Крылья расправил искатель разлук самолет.И потихоньку попятился трап от крылаВот уж действительно пропасть меж нами легла.

Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.

Не утешайте меня, мне слова не нужны,Мне б отыскать тот ручей у янтарной сосны,Где сквозь туманы краснеет кусочек огня,Где у огня ожидают, представьте, меня.

Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою.Милая моя, солнышко лесное,Где, в каких краях, встретимся с тобою…

Как нам действительно порою хочется убежать туда, где нам когда-то было хорошо. Хотя мы и отлично понимаем, что это место осталось где-то в прошлом. И в настоящем его нет. Нигде.

Повинуясь парадоксальному течению ассоциаций, я полетел от костра и от Линды в виденный в далеком детстве фильм «Подранки». И когда Аленка закончила свое пение, у меня само собой вырвалось:

— К сожаленью или к счастью истина проста:Никогда не возвращайся в прежние места.Даже если пепелище выглядит вполне,Не найти того, что ищешь ни тебе, ни мне.

Забыв слова, я замялся и сразу перешел к концовке:

А не то рвану по снегу в сорок пятый год.В сорок пятом угадаю, там где, Боже мой,Будет мама — молодая и отец — живой.

Последний раз я родился много после той большой войны.[47] Даже мои родители ее почти не помнили. Но почему-то я не мог без боли в сердце думать о ней. Может быть, потому что всегда слишком остро чувствовал чужую боль? Впрочем, извиняюсь. Нельзя так отрываться от действительности. И сейчас, я чуть не испортил своей грустью весь вечер.

Однако положение поспешил спасти Зверь.

— За это стоит выпить, — предложил он, и все с радостью поддержали этот почин.

Хотелось бы, конечно, чтобы они хоть чуть-чуть меня поняли, но я уже давно перестал питать на сей счет иллюзии.

Как я уже говорил, Линда не знала наших туристских песен, но, как я опять-таки, уже говорил, пела она замечательно, и потому никак нельзя было не попросить исполнить что-нибудь. А так как со шведским у нас обстояло… Ну вы сами понимаете как, а русском она петь стеснялась, она запела на английской:

Speak softly, Love, and hold me warm against your heartI feel your words the tender trembling moments startWe're in a world our very own sharing a loveThat only few have ever know…[48]

— У нас эта песня поется по другому, — сказал Юра, когда Линда закончила петь, и взяв гитару, запел:

Давай покрасим холодильник в синий цвет,Зеленым был он, красным был, а синим нет.Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла.Давай покрасим холодильник в синий цвет.

И хотя с чувством юмора у Линды дело обстояло в общем-то нормально, ей все же пришлось долго объяснять причем здесь холодильник.

Между тем запах шашлыка стал настойчиво говорить о том, что пора переходить к более приятному занятию. Когда же подоспела вторая партия шашлыка, Вася вдруг вспомнил, что нам надо угостить этим шашлыком альпинистов, ну а я не нашел ничего более умного, чем предложить себя в качестве попутчика. И вспомнив про Линду, сказал, что нам надо пойти втроем. Нас надо было видеть! По крайней мере, двое из нас — я и Вася уже еле стояли на ногах. И когда сзади неожиданно заиграл Колин маг, как нам потом сказали, синхронности наших шатаний могли бы позавидовать любые эквилибристы. В гостях мы конечно задержались. И ушли оттуда, только услышав Аленкин крик.

Но на этом стоит остановится подробнее.

Итак, мы все, или почти все, спокойно сидели у костра, точнее у двух разных костров. Аленка же по своему обыкновению бродила где-то в окрестностях. И вдруг она возьми, да и вскрикни:

— Там кто-то идет!

— Наверно кабан! — откликнулся Вася.

И действительно в кустах был слышен очень громкий шорох. А так как принято на грудь уже было изрядно, то вся наша компания, вместе с альпинистами приступила к поискам кабана. Искали мы его долго, и наконец окружили один из кустов, откуда тоже доносились странные шорохи. Мы уже готовы были забросать его камнями, как вылезший оттуда Зверь не возвестил:

— Не кабан я.

Возвестил он это так протяжно, что все так и покатились со смеху. Вскоре выяснилось, что изначальным источником Аленкиного беспокойства был не кабан, а ежик, которого Коля все-таки умудрился изловить, изрядно исколов себе руки.