Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 2 - Коллектив авторов

Векового ельника темень.

Непролазны снега завалы.

Робкую лазоревку в темя

Небо поцеловало.

Рядом трасса – слякоть и давка,

Выхлоп над железной толпою.

И грузовики на заправках —

Стадо на водопое.

В реках света – мели и броды,

А истоки – в городе где-то.

В споре человека с природой

Победителя нету.

Может, сбережёшь тишину ты

В поле, за позёмкой ползучей,

Грохот и гуденье минуты

Вечностью не обеззвучишь?

Если бы уйти, затеряться

Там, за голубыми лесами…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Девушки идут, матерятся

Нежными голосами.

Безлюдные глухие зимы.

Дремота. Пыль под образами.

Смотреть вокруг невыносимо

Живыми трезвыми глазами.

Бурьяны. Свалки. Мимо, мимо…

Давным-давно неизлечимы

И этот мир, и все мы сами.

Есть утро хмурое, в котором

Надежды нет, что день настанет.

Порочный круг – пустые споры,

Где всё меняется местами.

Скрыл нищету в рекламе город,

И зимний ветер рыщет вором,

И завывает под мостами.

В деревне ни холста, ни крынки,

Ни слёз, ни гнева, ни веселья.

Вороны празднуют поминки.

Тоска справляет новоселье

В казённом доме и на рынке.

А небо серое «с овчинку»

Пропорото засохшей елью.

И горе – вроде анекдота.

И в мире что-то с тормозами.

И только сверху смотрит кто-то

Большими трезвыми глазами.

Призрачных мутных снегов нашествие.

В печке дымят и трещат дрова.

Лучшее средство от сумасшествия —

Опустошённая голова.

Лип медитация и качание…

Сумерки прячутся в дровяник.

Лучшее средство от одичания —

Общество старых и добрых книг.

Вьюга – крушение мироздания.

Хаос позёмками не прошить.

Лучшее средство от опоздания —

Сесть и уже никуда не спешить.

Вьюга – как сбывшееся пророчество.

Трубы архангеловы – в трубе…

Главное средство от одиночества —

Весь этот мир поселить в себе.

Алла Садовская

Набат

Не одета и не обута,

Но ни ветер, ни гром не страшен,

Амазонкою буду будто!

Так мне кажется жизнь краше.

И неведомо, днём иль ночью,

За околицей иль в столице

Вдохновения ищут очи,

А вокруг только лица, лица…

Лица бритые, лица-чёлки,

Лица разных кровей и масти!

Боже мой! Я не вижу толку,

Неуютно мне в этой массе!…

Миллионы людей похожих

Каждый день мне идут навстречу,

Неужели себя я тоже

Вдруг однажды в толпе замечу?!

Подойду к «себе» и… – Ну, здравствуй.

– Что так грустно? – в ответ спрошу «я».

– Посмотри, мир такой прекрасный!

Мир божественен! Аллилуйя!

Богослов, возложите руки

На меня, ибо вздуты вены.

Понимаю – иду на муки

В самый центр мировой арены!…

Люблю я Россию слушать…

Раскатом колокола́…

За то, что однажды душу

Она мне свою дала.

За то, что дышу раздольно —

И вдоволь, и всласть дышу,

За то, что бывает больно,

Когда я о ней пишу…

Посмотрите на этот город!

Он велик не размером – статью!

Он велик тем, что лютый ворог

Не предал его лик распятью!

Путь к победе был слишком труден,

Обнимало кольцо блокады.

Только выжили эти люди!-

Эти ЛЮДИ – из ЛЕНИНГРАДА!

Посмотрите на эти лица,

Вы, зелёные от утробы,

Вам во сне это не приснится,

Вы ж по жизни теперь все снобы.

Вам Америка даст программы,

Вам Германия даст валюту.

Что вам эти блокадные граммы,

Если жрать осетра с «Абсолютом».

Так за что же они умирали,

Если нету теперь Державы?

Чтобы мы их здесь обирали?!

И купались в лучах их славы?!

Виталий Севрюгин

Печальный караван

Шагал вперёд печальный караван

Среди песков и жалящих колючек…

Прощай навек, родной Узбекистан,

В Россию уезжаю – край могучий.

Скучаю я по детству и весне,

Не позабыл могилу старой мамы…

И до сих пор мне чудятся во сне

Далёких дней цветные панорамы.

И вот теперь мой скорбный караван

Достиг границы северной столицы.

Я подошёл к кисельным берегам,

Где солнечные сходятся зарницы.

В берёзовой России я живу

И залечил сердечные все раны,

Но снятся мне, как будто наяву,

Страны далёкой синие туманы.

В чайхане

Какая сильная жара,

Какая знойная погода!

Под летним солнышком с утра

Томится южная природа.

Одно спасение: тенёк

Да чайхана под старым дубом,

Где можно попивать чаёк,

Беседуя с хорошим другом.

Там можно славно отдохнуть,

Поесть самсу с курдючным салом,

Покушав, можно и вздремнуть

И даже выспаться задаром.

В тени жарища – нипочём,

А в чайхане уютно, мило,

Не думай только ни о чём

И жди, чтоб голова остыла.

Юлия Семёнова

Люблю дыханье светлой тишины,

Когда в свой разговор вступают двое:

Небесный свод и ласковое море,

Где редкие слова едва слышны.

Туман скрывает призрачной накидкой

Свиданье между небом и водой,

И, разливаясь далью голубой,

Чуть брезжит свет дрожащею улыбкой.

Едва лучей касается волна

И ветер волн перебирает струны…

Качаются молитвенные думы,

И царствует святая тишина…

Дочери

Ты – Ангел. Ты сошла с Небес

И путь мой светом озарила.

Я на тебя нательный крест

Надела – Душу окрестила.

Склонюсь над люлькой не спеша,

Поправлю тихо одеяльце

И поцелую чуть дыша

Твои божественные пальцы.

Крутись, крутись веретено

И Нить Судьбы пряди исправно,

Чтоб в дивное Души окно

Свет Неба лился неустанно.

Юрий Семилетников

Ночь

Я поэтом проб ы л до рассвета,

Превращая слова в сигареты.

Чашки кофе, чернильные кляксы —

И слова по листу, словно таксы,

Удлинённые. Чувства, пороки…

Всё прожить, что не смог, и ответить

До рассвета на всё, что сокрыто,

Где-то там, где играются дети,

Разряжая назойливость быта;

Всё прожить! До рассвета есть время,

Есть ещё вдохновенье и силы,

Есть ещё не проросшее семя —

Мысль. Мгновение – заколосилось!

Поле белых листов плодородное

Заиграло словесными злаками,

Беспородными чувствами-всходами,

Непонятными чёрными знаками.

Я сотни строчек променял

На сотни многоточий.

Так много я не досказал,

И потому средь ночи

Я снова высеку строку

Из белизны листа,

В которой я дышать смогу,

Строку, одну из ста.

Сердце гонит простые слова,

Превращая чернила в стихи.

Пишем мы, засучив рукава,

Кто домой, кто куда.

За грехи

Мы свои отплатили сполна,

Словно исповедь в каждом письме:

«Тем спасибо, кто ждёт у окна,

Тем, кто помнит ещё обо мне».

Непонятные сборища фраз,

Многоточия в каждой строке.

Эй, свобода, да где ты сейчас?

В чьей-то грубой и сильной руке?

Нет, скорее, навечно в руках

Той, что нежно прощалась со мной,

Говорила, что прах – это прах,

Так что, радуйся, если живой.

Мальчишка. Подвиг. Смерть. Звезда.

Герой. Три залпа. Мама. Слёзы.

Венок – пластмассовые розы.

Молчат минуту города.

Простая жизненная проза.

Вокруг оси вращает мир

Пять миллиардов разных мнений.

Увы, не вечен даже гений,

Не то что временный кумир

Столь мимолётных поколений.

Владимир Симаков

Спасибо за ласковый вечер,

За то, что живу на земле,

За то, что горят в доме свечи

И есть ещё хлеб на столе.

Спасибо любимым и близким,

Что душу согрели в пути.

Бывало, что падал я низко,

Вы мне говорили: «Взлети!»

В беде помогали и в горе,

Обиды былые простив,

И плыл я в открытое море,

Услышав призывный мотив.

Мы утро встречали с улыбкой

И день проводили спеша,

И всё, что случилось, ошибкой

Признать не желает душа.

А мир бесконечен и вечен.

Он в звёздной теряется мгле.

Подкрался задумчивый вечер,

Но я не один на земле…

Почему-то всё меньше хорошей погоды,

Почему-то всё больше погоды плохой.

Растворяются радости, всходят невзгоды,

Тишина исчезает, растёт непокой.

Ветерок, что ласкал, бьёт слепым ураганом,

Добрый дождик прольётся потопом сплошным.

Майский день омрачён снегопадом нежданным,

Солнце прячется летом в удушливый дым.

Что мы сделали? В чём мы опять виноваты?

Ведь не зря нам природа настойчиво мстит!

Тень Чернобыля новой отмечена датой,

И планета Земля в неизвестность летит…

Падающий дом

На Большой Пушкарской, возле храма,

Дом стоит, в опору упершись…

У него особенная драма

И своя, особенная жизнь.

Стены кривы и полы покаты:

Завалился набок, но стоит!

Зори дом встречает и закаты,