Когда говорят мертвецы. 12 удивительных историй судмедэксперта - Клас Бушманн

подельника, подсудимый решил заболеть. Что бы такое придумать: спина? Колено? Высокое давление? Преступник представил себя хронически тяжелобольным человеком, практически жертвой немецкой системы правосудия. Конечно, суд должен был на это отреагировать, закон в этом смысле не дает исключений. Однако защита отклонила нескольких медицинских экспертов. Тогда настала моя очередь.

Этот процесс случился несколько лет назад, я тогда был молодым фельдшером, но уже имел опыт работы в службе спасения. Нагрубить? Могу, если нужно. Я довольно быстро дал понять этому финансовому консультанту и его адвокатам, что они не смогут заставить меня поверить в их аферу.

И запретил себе тогда сомневаться в своей профессиональной компетентности: «Если вы тоже изучали медицину шесть лет, в том числе защитили диссертацию, то я с удовольствием поговорю с вами на медицинские темы на равных. Если нет, то будем отталкиваться от того, что все, что я говорю, является правдой, которую вы не можете опровергнуть. Вы это поняли?»

Суд вызывал меня снова и снова, снова и снова обвиняемый пытался «прикрыться» своими хроническими заболеваниями, которые, несомненно, у него присутствовали, но не были острыми и угрожающими жизни. Он сгибался пополам якобы из-за боли в желчном пузыре, он въезжал в зал суда в инвалидной коляске. Он выпивал разом все назначенные ему лекарства. Тем не менее после обследований я всегда мог подтвердить, что с точки зрения здоровья он хотя бы частично был в состоянии участвовать в процессе. Однажды я даже доставил его в больницу на машине «Скорой помощи», чтобы и другие врачи тоже засвидетельствовали перед судом, что с ним все в порядке. От злости он помочился на носилки.

Очевидно, все эти «дымовые шашки» использовались — по крайней мере, в конце процесса — только для того, чтобы отсрочить начало отбывания срока в тюрьме. Подсудимый явно предпочел бы находиться в СИЗО в течение более длительного периода времени, ведь там он мало контактировал с сокамерниками. В тюрьме все иначе. Другие заключенные редко бывают дружелюбны по отношению к растлителям малолетних. Это финансовый консультант понимал очень хорошо.

Как-то в один день все это безобразие внезапно закончилось. Почему? Очевидно, потому что у ранее состоятельного обвиняемого закончились деньги. И вдруг никто не захотел дальше затягивать этот процесс. Тогда это очень сильно потрясло меня — возможно, я был наивным. Сколько потрачено налоговых средств, сколько людей в течение долгого времени позволяли водить себя за нос человеку, который десятилетиями систематически насиловал детей. И действительно, есть же такие ловкие адвокаты, психологи и врачи, которые своими отчетами, докладами, экспертизами или контрэкспетризами изо всех сил затягивают процессы, используя свои полномочия на полную катушку. И это все ради того, чтобы немного подзаработать? Убогое зрелище. Ведь это самое настоящее издевательство над потерпевшими, когда процессы затягиваются так надолго без надобности. Будь это частью моей служебной этики, я бы не мог смотреть в зеркало по утрам.

К счастью, я присоединился к судебному слушанию по делу Давида Т. уже после того, как закончились допросы несовершеннолетних свидетелей. Но я участвовал и в других делах по расследованию жестокого обращения с детьми, где мне приходилось вместе с полицией просматривать видеоматериалы, чтобы дать заключение, соответствуют ли определенные повреждения конкретным преступлениям. Я не могу описать, каково это, смотреть такие видео и записанные на них страдания. Выражаю глубокое уважение следователям, которые делают это каждый день — чтобы в итоге привлечь преступников к ответственности.

Несмотря на мое личное презрение к преступникам и сочувствие к жертвам, конечно, в суде я должен вести себя как можно более профессионально. И я веду себя именно так, даже если иногда это сложно. Ведь предвзятый или пристрастный судебно-медицинский эксперт ничем не поможет потерпевшим — его поведение, скорее всего, только сыграет на руку защите преступников. И, конечно, не стоит забывать о презумпции невиновности — как известно, до вынесения приговора она распространяется на всех.

В случае с пятнадцатилетним Давидом, который одним сентябрьским днем спонтанно схватился за нож и убил другого человека, суд не прислушался к аргументам прокурора. В итоге парня признали виновным только в непредумышленном убийстве. Вероятно, он действительно совершил свой поступок в состоянии аффекта. В любом случае, он точно не планировал свое преступление тщательно в течение нескольких месяцев. В пользу этого говорили и удары, нанесенные разными кухонными ножами, которые мы исследовали при вскрытии. В том, что Давид не сделал никаких заявлений в полицию летом, сразу после изнасилования, а, видимо, предпочел скрыть инцидент, вряд ли можно было его упрекнуть.

Окончательный приговор звучал так: 3 года лишения свободы. Это серьезный срок для подростка, которому на момент совершения преступления всего 15 лет. Тем не менее, это достаточно мудрое решение суда. Не исключено, что Давиду Т., которому в жизни и так пришлось несладко, удалось сбежать из той среды, в которой он вырос. Может быть, находясь в заключении, он смог окончить школу или получить какую-то профессию. Надеюсь, что он обратился к психотерапевту, который помог ему справиться с тем, что произошло. В Германии закон о молодежи предусматривает множество мер помощи и поддержки для социальной реабилитации несовершеннолетних. Я очень хочу, чтобы этот мальчик смог ими воспользоваться.

Я не знаю, удалось ли Давиду Т. начать жизнь с чистого листа и как у него дела сегодня. Несмотря на то, что из документов мне известны имена преступников и жертв, я никогда не слежу за их судьбой. Я не ищу информацию о них в Гугле или в социальных сетях. Я не сижу в Фейсбуке, Инстаграме и прочих подобных ресурсах. Возможно, это своего рода форма самозащиты: после вскрытия или, самое позднее, после вынесения приговора суда я стараюсь забыть всех тех людей, с которыми меня свела судьба, и откладываю в сторону их документы, закрываю папки. Иными словами, как всегда говорил мой дед, который работал в пожарной части Бремена: «Вечером я вешаю все это в шкафчик вместе с курткой». Иначе, наверное, со всем этим не справиться.

Кстати, перед домом, где жил Бернд Б. и где, в конце концов, умер, никто не поставил ни единой свечи. Ни цветка, ни записки. Никаких следов траура. Как будто все жители сошлись в одном: так ему и надо.

10. Озеро Кис

Трупы, извлеченные из воды, — это, можно сказать, «сезонный бизнес» в судебной медицине, да простят меня мои читатели за столь неуважительное определение. Человек, опустившийся на дно водоема осенью или зимой, всплывет только в апреле или мае, когда становится тепло.

Это касается как жертв убийств,