Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты за кого?
– Журналист должен нейтралитет соблюдать.
Мы тогда так надеялись на перемирие.
Бабье лето было. Солнце. А на Украине кровь льётся. Как такое возможно в XXI веке? В центре Европы!!
– Я никому больше не верю, – сказал журналист. – Мне страшно. Там такое творится. А если Путин совершит ошибку, сорвётся?
– Не совершит. Будем надеяться. Он трезвый, рациональный политик.
– Будем надеяться.
Будем. Я убеждала себя, что страшнее, чем уже было, ничего не случится. А «перемирие» продолжалось полным ходом – продолжались обстрелы, гибли люди.
Разговорились мы с одной женщиной. Она родом из Донецка, здесь замужем, в конце октября должен был родиться третий ребёнок.
Донецк пережил очередную ночь ожесточённого перемирия. В полночь был нанесён мощный удар. Над аэропортом валил густой дым. В Куйбышевском районе пропало электричество.
Дети вернулись из отпуска, усадили нас перед компьютером, показывали фотографии, в подробностях знакомили нас с жизнью в Тоскане, с ослицей по имени Изольда, с мышами в мышеловке, жабой, которая сидела… под столом на террасе, и когда Юля попыталась её оттуда прогнать, она… эта жаба… упиралась!
В таких лоскутных воспоминаниях текли мои зимние дни. Я прилежно исполняла все предписания (жена, выпей куриный бульон! прими антибиотик! съешь хотя бы сухарик), старалась быть милой, покладистой, но сегодня я была тихо счастлива, что закончилось наконец моё затворничество.
Сегодня мой первый выход в свет. Я долго красилась, выбирала наряд, в 15.00 вышла из дома, доехала до Бранденбургских ворот, встала в очередь перед российским посольством. Обычно мы могли взять кого-то с собой, но на этот раз пропускали строго по списку. Я думала, это какие-то меры безопасности, но кто-то сказал:
– Да денег нет.
Моя очередь подходила, я отошла на секунду, чтобы выбросить окурок в урну. Слева и справа от входа стояли двое мужчин, один спросил:
– Имя.
Другой сказал:
– Девушка, вообще-то у нас здесь очередь.
– Я стояла! Вот батюшка подтвердит.
Батюшка подтвердил, и меня пропустили «по списку литераторов». Я могла бы взять с собой Акселя, но в этом году мы были без сопровождающих.
Повезло! (Тем более, в такой день – пятница, тринадцатое, – когда нас подстерегают неприятности и неудачи).
Как же там было красиво! Ёлка – высоченная! Возле неё – дед Мороз со Снегурочкой, я сфотографировалась с ними и тотчас разослала всем поздравления со Старым Новым годом.
Краем уха послушала речь посла. Раньше он выступал в актовом зале со сцены, теперь же он стоял среди нас. Демократично устроено. Или, действительно, нет денег. А мне именно так нравилось. Рядом с ёлкой. Перед нами переливался витраж со Спасской башней, от звезды шёл рубиновый свет. Посла сменила председательница «Соотечественников», потом дети выступали, музыканты, танцоры.
В залах слева и справа были накрыты столы. Старожилы ворчали: «Раньше икру подавали! И шампанское». Я таких времён не застала, у меня и так от всего слюнки текли. Пельмени, пирожки, оливье очень вкусный, поросёночек с гречкой, рыба… глаза разбегались, всё хотелось попробовать.
Очень вкусно! Очень красиво! Залы высокие, а люстры!
Ко мне подошла бывшая знакомая. Та, у которой было туристическое бюро, а теперь, за неимением русских туристов, закрылось.
Интересно, что она здесь забыла? Пусть идёт в своё, Украинское посольство.
Да ладно, от нас не убудет. И мы – незлопамятные.
Я представила её своим друзьям.
А они не могли нарадоваться:
– Какое у нас хлебосольное посольство! Как вкусно всё!
Мы вернулись к нашей ёлке. Вокруг рояля собрался народ. К пианисту присоединился аккордеонист, все запели «Подмосковные вечера».
– А теперь «Калинку» давайте!
Мы завели:
– По-о-од сосною, по-о-од зелёной…
Какие-то мужчины скинули пиджаки и в пляс пустились.
Люстры уже погасли, а мы всё веселились.
Последними вышли на улицу. К входу подъехал автобус, в него заходили артисты, мы их благодарили, они из Дрездена к нам приехали.
– Спасибо! Приезжайте ещё!
– И вы к нам приезжайте!
Как мне было хорошо.
Вот и закончились праздники. Будем надеяться, что этот год будет получше. Будем надеяться, мы стали умнее, закалённее, выдержаннее. Будем надеяться, я повторяла как заклинание, будем надеяться.
Я пообещала себе, что не буду цепляться к Акселю. Ну думает он так, как думает, и пусть думает. Мне-то что.
Аксель
Мы с утра размышляли, что будем делать, и решили большинством голосов (Митя был против), что поедем в городок Beskow.
Снег растаял. Хорошо, что хоть дождь не шёл.
Мы пообедали на берегу речки Шпрее – Митя ковырялся в форели, но с аппетитом съел жареную картошку.
Пошли в крепость. Долго разглядывали доспехи рыцаря и платье королевы. Забрались в башню на самый верх. Спустились в подвал, где, как нам сказали, костюмы для карнавала. А это оказалась камера пыток. Жутко.
– Что это? – спрашивал Митя.
– Ммм… кровать.
– А это?
– Ммм… трон.
И повсюду, действительно, костюмы развешены – ведьм, скелетов, колпак на «отрубленной» голове. Я сообразил, что это не карнавальные костюмы, а наряды для Хеллоуина. Какой кровожадный ассортимент. И с каждым годом всё хлеще. А раньше просто весёлые тыквы всех цветов и размеров выставляли.
У Мити был костюм привидения. Они с Людмилой сделали его из старой простыни, вырезали глаза, нос, рот. Митя накинул его на себя и стал летать по квартире:
– Бойтесь, бойтесь меня!
Мы ужасно боялись. В дверь позвонили. Я открыл. Там – женщина с девочкой.
– Здравствуйте, – говорю, – вы, наверное, ошиблись дверью?
– Не ошиблись, – говорит мать сурово, девочка к ней жмётся. – Мы за сладостями. Не дадите, солью ваш порог посыплем.
Ах, вспоминаю, это же одна из присказок Хеллоуина: «Мы хотим сладкого, иначе будет кисло». Что-то в этом роде. Иду за пряниками.
Тут из глубин квартиры вылетает привидение, требует от них сладостей, не то им не поздоровится! Испуганная девочка визжит, несётся по лестнице вниз, мамаша за ней, я за ними, с пряниками, а Митя доволен:
– Здорово я их напугал?
– Здорово, – говорю.
Мы выбрались из крепости, пошли гулять по городу.
Обошли всю городскую стену с недавно отреставрированными башенками.
Обратный путь Митя сладко проспал. Проснулся, когда мы съехали на заправку. Попросил включить музыку. Включили. Митя сообщил:
– Я знаю эту музыку.
Узнал музыку Чайковского из «Щелкунчика».
Я спросил, какие инструменты играли?
– Скрипки.
– А сейчас?
– Флейты.
Хороший слух у мальчугана.
Дома он сел играть на пианино. Я хотел его поучить, но он мягко отклонил моё предложение. Импровизировал.
Закрыл крышку, спросил:
– А завтра мы куда поедем? Давайте в
