Дело об убийстве в винограднике - Даниэль Клугер

— То есть, вы хотите сказать, что постоянно таскаете в кармане зеркальце с девеком? — недоверчиво сощурившись, спросил судья Габриэль.

— Ну да, — не моргнув глазом ответил Ницан. — Иной раз друзей разыгрываю, и вообще…

Лугальбанда еще раз посмотрел на глиняные останки, покачал головой.

— Кто же все это сделал? — спросил он. — Кто в действительности убил преподобного Сивана?

Ницан повернулся к Балаку, неподвижно стоявшему в углу и внимательно слушавшему разговор.

— Протестую! — немедленно заявил лже-купец. Голос у него был сдавленный — результат парализующего воздействия магического судейского жезла. Все же Балак ухитрился презрительно скривить губы и заявить: — Все, что вы можете мне предъявить — это обвинение в лжесвидетельстве. Да, я изготовил голема для того, чтобы подкрепить обвинение против этого человека, — он взглядом указал на сыщика. — Потому что у меня есть личные причины его ненавидеть.

— И что же это за причины? — поинтересовался судья Габриэль.

— Ревность! — выкрикнул купец.

Судья повернулся к Ницану, на мгновение онемевшему от такого заявления.

— Что скажете? — спросил он с сомнением.

Детектив пренебрежительно махнул рукой.

— Да чушь все это, — сказал он, почти таким же сдавленным голосом, что и Балак. Откашлялся и продолжил громче. — Я сказал, что подозрения относительно свидетелей вызвало сходство их показаний. Но именно подозрения, а не уверенность. Уверился же я окончательно вот почему, — Ницан взял в руки орудие убийства и протянул его судье. — Обратите внимание, ваша честь: к рукоятке прилип кусочек глины. Но на месте преступления нет никакой глины. Там заасфальтированная площадка, поэтому кинжал никак не мог выпачкаться в глине при падении или еще как-нибудь. Если мы сейчас проведем экспресс-анализ этой глины и останков голема, то убедимся, что они идентичны. Так что преподобного Сивана убил голем, и именно этот голем, созданный Балаком. Потому судейский жезл мага-эксперта и показал, что никто не прикасался к кинжалу. Кроме меня. Никто — то есть, ни один человек. Но ведь голем не человек, он не оставил памяти в рукоятке кинжала… А истинным убийцей младшего жреца был, разумеется, тот, кто создал это глиняное чучело и управлял им. Затем его же использовали в качестве лжесвидетеля, — Ницан осторожно положил кинжал на стол с вещественными доказательствами. — Маленький кусочек глины, — повторил он.

Судья Габриэль вновь повернулся к Балаку. Тот отвернулся — на сколько позволяла невидимая сетка. Судья перевел взгляд на груду сухой красной глины посередине зала судебных заседаний.

— Да… — деревянным голосом сказал он. — Удивительно… Впрочем, должен вам сказать, что случай использования искусственного существа в качестве орудия убийства…

— Ваша честь, — бесцеремонно перебил его Ницан. — Неужели вы не хотите услышать, что произошло в действительности в доме престарелых храмового комплекса Анат-Яху? Кто организовал эти преступления, каким образом они совершались?

— Разумеется, разумеется, — спохватился судья, а маг-эксперт энергичным кивком подтвердил его слова. Обвинитель Омри Шамаш промолчал. Он тяжело переживал триумф бывшего сокурсника и собственное фиаско. Теперь в нем боролись два чувства — естественное любопытство и стремление поскорее улизнуть из здания суда. Правда, на последнее он не решался без ведома собственного начальства — в данном случае, судьи Габриэля.

— Почему бы нам не продолжить заседание? — предложил Ницан. — Во-первых, мне в любом случае необходимо присутствие в зале представителей храма Анат-Яху. Во-вторых, ведь здесь, если я не ошибаюсь, шло рассмотрение дела об убийстве младшего жреца Сивана — так давайте его продолжим. Обвиняемый, — тут он указал на Балака, — может занять полагающееся ему место, зрители и свидетели — вернуться на свои места. С вашего позволения, ваша честь, я займу трибуну обвинителя, а мой старый друг Омри Шамаш будет мне оппонировать, — сыщик улыбнулся мрачному Шамашу и добавил: — Если, конечно, захочет.

Судья Габриэль в некотором замешательстве заметил:

— Не знаю, как это будет выглядеть с точки зрения инструкции. Судебное заседание без подготовки… Как-то это… — он развел руками. — Может быть, есть смысл провести дополнительное расследование?

— Сейчас главный виновник находится в полнейшем замешательстве из-за внезапного разоблачения сообщника. Но он скоро оправится, и мы можем его упустить! — возразил Ницан.

— Я не очень уверен в существовании этого главного виновника, — вмешался Омри Шамаш. — В конце концов, все что унас имеется — улики, изобличающие Балака в убийстве и лжесвидетельстве. Мне кажется, есть смысл сосредоточиться именно на этом, — он уже несколько оправился от шока.

Судья Габриэль вновь обратился к детективу.

— Что вы на это скажете? — спросил он.

— Маг, разоблаченный нами, всего лишь подручный главного преступника, — ответил Ницан. — И убийство преподобного Сивана — лишь одно звено в цепочке преступлений, совершенных в храмовом комплексе Анат-Яху. Ваша честь, дайте мне возможность, и я докажу это прямо здесь, без всякого дополнительного расследования! Все, что мне нужно — вернуть в зал представителей храма. Будем считать это продолжением процесса. Если я ошибаюсь, вы всегда сможете прекратить заседание, отправить в тюрьму Балака и вернуть дело на доследование!

— Хорошо, — решил судья после долгого раздумья. — Сделаем так, как вы хотите.

Он отдал распоряжение старшине охраны. Толпившиеся за дверью зрители (покинуть зал суда не мог никто без объявления судьей Габриэлем об окончании слушаний) возвращались в зал, с опаской поглядывая на нового подсудимого.

Подождав, пока публика заняла свои места, и в зале воцарилась тишина, Ницан вышел на середину и обратился к судье.

— Ваша честь, я попробую рассказать, что же в действительности предшествовало гибели преподобного Сивана. Все началось с того, что преподобный Сиван стал невольным свидетелем размолвки между храмовым казначеем преподобным Кислевом и подопечным дома престарелых господином Алулу-Бази. Речь шла о финансовых проблемах, — рассказывая, Ницан неторопливо прохаживался по залу. — Господин Алулу-Бази обвинил казначея в недобросовестности… Верно, ваше преподобие? — спросил Ницан, останавливаясь перед скамьями, которые занимали представители храма Анат-Яху.

Казначей вскочил, капюшон желтого плаща упал, открыв взволнованное, покрасневшее лицо.

— Э-э… Да, это было… — растерянно пролепетал он. — Господин Алулу-Бази высказал мне претензии, но я ни о каких злоупотреблениях… Он утверждал, что мы… то есть, я… Что я использовал выданную им доверенность и похитил у него крупную сумму денег.